Готовый перевод Star trails. Speed and love. Double track / Скорость и любовь: Глава 23. Утром и вечером

В субботу утром Цзян Му неожиданно проснулась раньше своего будильника, что напугало даже Сань Лая. Она была необычайно энергична, с выражением, которое говорило о том, что она готова покорить мир. Этот энтузиазм продолжался даже после того, как она пришла в школу, что сильно отличалось от её обычно расслабленного поведения.

Однако ее энергия мгновенно иссякла, когда она вечером увидела Цзинь Цана, сидящего у входа в автомастерскую. Цзинь Цан, зная, что Цзян Му обычно заканчивала вечерние занятия поздно, намеренно подождал до субботы, чтобы не мешать ее учебе.

Увидев Цзян Му, он встал с улыбкой и сказал:

— Ты вернулась. Положи свои вещи, пойдем сначала поедим.

Затем он повернулся и крикнул:

— Чжао, проверь, есть ли поблизости ресторан, найди нам место.

Цзинь Чжао передал Сяо Яну испытательное оборудование с некоторыми инструкциями, а затем повел их в оживленный маленький ресторан. Владелец был знаком с Цзинь Чжао, и, несмотря на то, что это был час пик с большим количеством клиентов, их разместили в тихом уголке у окна.

Цзян Му и Цзинь Цан сидели друг напротив друга, а Цзинь Чжао сел на отдельный стул с другой стороны стола. Когда официант передал меню Цзинь Цану, тот передал его Цзян Му, сказав:

— Посмотри, что ты хочешь съесть, заказывай много.

Цзян Му опустила глаза на меню, не взяв его. Странно, хотя мужчина перед ней был ее отцом, она не могла почувствовать естественной легкости, которую следует чувствовать с родителем. Видя ее колебания, Цзинь Чжао взял меню и заказал несколько блюд.

Она продолжала сидеть с опущенными вниз глазами и Цзинь Цан неловко посмотрел на Цзинь Чжао, по-видимому, не зная, как начать разговор. Последний сохранял нейтральное выражение лица, разливая всем чай.

Ночи в Тунгане становились длиннее, и после заката в воздух проникал холод. Цзян Му приложила руки к чашке, чтобы согреться, и услышала, как Цзинь Цан бормочет:

— Твоя мама, должно быть, много ругала меня все эти годы, не так ли?

Цзян Му молчала, чувствуя, что любой ответ будет неуместным. Хотя Цзян Инхань действительно критиковала Цзинь Цана всякий раз, когда она его упоминала, чаще всего она вообще его не вспоминала.

Цзинь Цан вздохнул и продолжил:

— Это нормально, если ты обижаешься на меня и винишь. Я не выполнил своих обязательств перед тобой. Ты была молода, когда мы ушли, ты многого не понимала.

Цзян Му не могла с этим спорить. Единственными ее воспоминаниями были частые ссоры родителей, а когда они не спорили, атмосфера дома была еще более гнетущей. Особенно после того, как она пошла в начальную школу и стала более чувствительной к отношениям своих родителей.

Иногда, когда Цзян Инхань и Цзинь Цан ссорились, они намеренно закрывали дверь своей спальни, но это не помогало скрыть их крики. Тогда она боязливо сидела на своем маленьком табурете в гостиной и тихо плакала. Много раз именно Цзинь Чжао тащил ее в свою комнату и давал ей наушники, чтобы послушать музыку. Она не знала зачем, но сейчас, оглядываясь назад, она поняла, что Цзинь Чжао пытался оградить ее от ссор, обвинений и словесных оскорблений.

Долгое время Цзян Му чувствовала, что Цзинь Чжао был единственным в мире, кто разделял ее судьбу и понимал ее чувства - эту неуверенность, беспомощность и страх по поводу отношений ее родителей. Она не могла не посмотреть на Цзинь Чжао, который поймал ее взгляд и поднял глаза, показывая знакомое тепло. Возможно, именно это тепло в его глазах сделало эти воспоминания не совсем печальными, когда она вспоминала их сейчас.

Официант вынес тарелку с вареной рыбой, нарушив тишину. Цзинь Цан сказал:

— Давай. Давай есть. Ты, должно быть, голодна?

Цзян Му опустила голову и молча начала есть. Цзинь Чжао взял ее миску и наполнил ее белым рисом. Ужин продолжался, и все погрузились в свои мысли, хотя поверхностная атмосфера оставалась мирной.

На столе стояла миска с чесноком. Отложив палочки для еды, Цзинь Цан взял несколько зубчиков, очистил их и положил в рот. Затем он предложил два зубчика Цзинь Чжао. Цзян Му молча наблюдала. Употребление сырого чеснока никогда не было чем-то, что случалось в ее доме с Цзян Инхань.

Цзинь Чжао взял чеснок, но, взглянув на Цзян Му, не стал его чистить.

Цзинь Цан вновь заговорил:

— Я знаю, что ситуация Синь Синь создала у тебя негативное впечатление о тетушке Чжао. Она такая же. Ее рот всегда движется быстрее, чем ее мозг, она говорит, не думая. Это не только ты; даже Чжао и я часто подвергаемся ее придиркам, верно?

Цзинь Цан посмотрел на Цзинь Чжао, по-видимому, надеясь, что тот скажет что-нибудь, чтобы снять напряжение. Но тот просто опустил глаза, играя с двумя зубчиками чеснока на ладони, и ничего не сказал.

Цзян Му решительно спросила:

— Тогда почему ты выбрал ее?

Вопрос заморозил атмосферу за столом. Цзинь Чжао перестал тереть чеснок, а Цзинь Цан посмотрел на Цзян Му, застигнутый врасплох.

До повторного замужества Цзинь Цана Цзян Му наивно полагала, что ее родители просто ссорятся больше обычного и однажды ее отец вернется с Цзинь Чжао. Они снова будут жить вместе как семья. Новость о повторном замужестве Цзинь Цана разбила все ее надежды.

Она уставилась на него, впервые с тех пор как выросла. На её лице буквально было написано: «Почему он бросил ее? Почему он создал новую семью с кем-то другим? Почему она ему больше не нужна?»

Цзинь Цан опустил голову, морщины на его лбу стали видны под флуоресцентным светом, отчего он стал выглядеть намного старше.

Цзинь Чжао отложил чеснок:

— Я пойду покурю.

Он открыл дверь ресторана, оставив отца и дочь одних. Цзинь Цан, запинаясь, говорил с Цзян Му о многом. Он рассказал ей о том дне, когда она родилась в Сучжоу, когда лил проливной дождь. Он ехал на своем электровелосипеде, неся термос, поскользнулся на мокрой дороге, пролив кашу и получив травму. Когда он добрался до больницы, он взял ее на руки, и боль от травм и холод тут же исчезли.

Он вспомнил ее первый день в детском саду, с двумя высокими косичками. Они беспокоились, что она будет плакать по маме, тревожась всю ночь, но она сразу же пошла играть с другими девочками и даже сказала «Пока, папа».

Он вспомнил, как она любила розовый цвет, когда была маленькой. В День защиты детей он повел ее за покупками, но не смог найти розовую одежду. Она указала на желтое платье принцессы, затем ей понравилось синее, которое показал ей продавец, поэтому он купил оба. Когда они наконец нашли розовое платье, то потеряли первые два по дороге домой.

Он рассказал ей о ее пневмонии в старшей группе детского сада, и как он каждый день ускользал с работы, чтобы нести ее на спине по большому склону для внутривенного лечения. По дороге встречался старик, продававший сладкую вату, и она всегда хотела ее. Однажды она застряла у него в волосах, что позже обнаружила ее мать.

Он упомянул Праздник фонарей во время китайского Нового года, увидев других детей с разными фонариками, и захотел купить несколько для них. Цзян Инхань посчитала это расточительством, сказав, что одного фонарика будет достаточно для игры, но он чувствовал, что из двух детей, если один получит что-то, другой не сможет обойтись без этого.

Цзинь Цан внезапно остановился в этот момент. Цзян Му снова посмотрела на него, осознавая, что она не смотрела на своего отца как следует с тех пор, как приехала в Тунган. Возможно, это было освещение в ресторане, но она внезапно заметила, сколько у него седых волос. Он больше не был тем мужчиной из ее воспоминаний.

На самом деле, у нее было не так много воспоминаний об отце. В детстве она помнила только, что он был очень занят, работал сверхурочно почти каждый день и отдавал свои с трудом заработанные деньги ее матери. Но они все равно часто спорили из-за денег.

Большинство мелочей, которые он упомянул, она не могла вспомнить, за исключением инцидента с фонарем. В тот раз ее родители спорили о покупке фонарей, но позже ее отец нес ее на одной руке, а другой держал руку Цзинь Чжао, покупая два фонаря. Один в форме кролика и один в форме драконьей лодки. Она помнила, как Цзинь Цан наскреб горсть мелочи, чтобы заплатить.

Она постепенно опустила глаза, услышав вопрос Цзинь Цана:

— Твоя мама рассказала тебе о Цзинь Чжао?

Цзян Му кивнула, а Цзинь Цан нахмурился:

— Твоя мама плохо себя чувствовала после родов, и мне пришлось работать, готовить и заботиться о вас обоих. Цзинь Чжао тогда был всего лишь пяти-шестилетним ребенком. Когда ты плакала ночью, он вставал, подтаскивал табуретку и помогал готовить сухое молоко, держа бутылку с водой. Он даже не сказал нам, что обжег руку...

— Твоя мама всегда говорила, что его нельзя воспитывать как своего собственного. Он никогда не был близок с ней, не прижимался без причины, даже не называл ее «мамой» в первые несколько лет после того, как приехал к нам, и не рассказывал ей о том, что происходило в школе. Но после того, как ты родилась, он всегда старался быть добрым к тебе. Почему? Потому что твоя мама смотрела только на тебя, и глупый ребенок думал, что если он сделает что-то для тебя, твоя мама примет его...

— Когда ты только пошла в начальную школу, ты играла внизу и забралась на ногу маленького Чжао, катаясь с ним по газону. Твоя мама увидела это и сказала мне отвести тебя наверх, отругав Чжао за то, что он не знает границ. Границы? Он тогда тоже был совсем ребенком!

Услышав это, Цзян Му почувствовала комок в горле. Она взглянула через стекло на Цзинь Чжао, который стоял на обочине дороги неподалеку. Ночной ветер усилился, сметая мертвые листья и ветки мимо его ног, пока он стоял там и курил. Его фигура слегка размывалась в вечернем тумане.

Цзинь Цан сжал чеснок в руке, выражение его лица было мрачным:

— Ты спрашиваешь, почему я выбрал Мэйцзюань... Я не могу ответить на это. Но живя с ней, я не буду подвергаться презрению за то, что съел зубчик чеснока, не буду чувствовать себя виновным в мытье посуды, но забытой кастрюли, не буду помнить о том, чтобы положить тапочки на полку для обуви, кроссовки в шкаф для обуви, а кожаные туфли на балкон. Хотя Мэйцзюань не относится к Цзинь Чжао как к своему собственному сыну, она не пренебрегает им. Перед тем, как мы сегодня ушли, она даже сказала мне, что становится холодно, и если ты не вернешься со мной, мне нужно проверить, достаточно ли у тебя теплой одежды...

…

«Твой отец никогда не дарил мне ни одного цветка, как он мог помнить какие-то особые случаи? Он просто разбрасывает свою одежду где попало, не смотрит, куда ступает, даже после того, как я вымыла пол, заходит в грязной обуви, когда идет дождь, и пачкает коврик у двери. Я миллион раз говорила ему не класть имбирь в картофельные полоски или чеснок в овощной суп, но это как разговаривать со стеной…»

Цзян Му все еще помнила редкие замечания матери о ее отце. Цзян Инхань была скрупулезной женщиной. Ее волосы всегда были идеально уложены, в доме каждую неделю были свежие цветы, столы были накрыты свежими синими салфетками, и все имело свое место. В ее глазах Цзинь Цан был разрушителем, который всегда шел против ее желаний.

Это был первый раз, когда Цзян Му увидела отношения своих родителей с другой точки зрения. Казалось, никто не был виноват, но вот как все закончилось…

Когда они вышли из ресторана, Цзинь Чжао погасил сигарету. Цзинь Цан сказал Цзян Му еще одну вещь:

— Тебе не подобает там жить.

Он замолчал, когда Цзинь Чжао приблизился, а затем дал ему указание:

— Ну, я пойду. Забери свою сестру пораньше.

Намеренное подчеркивание Цзинь Цаном слова «сестра», казалось, было тонким напоминанием о чем-то, хотя Цзян Му не обратила на это внимания, в то время как Цзинь Чжао просто опустил глаза и слегка кивнул.

Улицы были тихими и пустыми на обратном пути. Когда они шли к автомастерской, Цзинь Чжао держался на расстоянии шага от нее и спросил:

— Цзинь Цан просил тебя вернуться?

Цзян Му издала звук подтверждения.

— Ты уже решила?

Она наступила на опавшие листья под ногами, издавая хруст, и ответила:

— Нет, я сказала ему, что подумаю об этом.

Когда больше не осталось листьев, по которым можно было бы ступать, она запрыгнула на бордюр и вдруг спросила:

— Что плохого случилось с Цзинь Синь в школе?

Ночь была густая, свет фонаря был туманным. Через мгновение Цзинь Чжао ответил:

— Самый ужасный инцидент произошел, когда какие-то мальчишки из четвертого класса засунули ее в мусорный бак. Она не смогла выбраться и чуть не задохнулась.

Хотя Цзинь Чжао упомянул об этом кратко, откровение потрясло Цзян Му. Она никогда не думала, что восьмилетняя Цзинь Синь подверглась школьным издевательствам. Она внезапно поняла, почему Цзинь Синь солгала и почему она отчаянно уничтожила обучающую машину, когда ее раскрыли. Она боялась школы, боялась, что ее отправят туда, если люди узнают, что она умная и здоровая. До этого Цзян Му никогда не осознавала, что ненормальное поведение девочки, сопротивление, нежелание сотрудничать и странности были всего лишь способами избежать внешнего мира.

Она постепенно нахмурилась и спросила:

— Когда ты узнал?

— Три месяца назад.

— Тетушка знает?

— Она знает, что Цзинь Синь не хочет ходить в школу, но не знает, что она намеренно заставляет учителей подозревать, что у нее проблемы с интеллектом.

— Ты им не сказал?

— Проблема не в способности Цзинь Синь к обучению. Проблема в ее страхе перед коллективной жизнью. Если я им скажу, они заставят ее идти туда и адаптироваться, что, по-моему, не лучшее решение. Ты видела ее поведение в тот день. Я пытаюсь убедить Цзинь Цана отвести Цзинь Синь к психологу, но они думают, что это то же самое, что признать ее психически больной, поэтому они сопротивляются этой идее.

Цзян Му заметила, что когда Цзинь Чжао говорил о Цзинь Цане, он напрямую называл его по имени, ни разу за время этого визита не назвав его «папой».

Задаваясь вопросом, не преувеличивает ли она, она осторожно спросила:

— Тебе хорошо с ними живется?

Цзинь Чжао лишь слабо улыбнулся:

— Что определяет хорошо? Что определяет плохо?

— Каково это - жить с ними?

Цзинь Чжао наблюдал, как она шатается на бордюрном выступе, опасаясь, что она может поскользнуться, поэтому он держался на полшага позади, пристально за ней следя:

— В каком направлении мне смотреть?

— Тебе было трудно приспособиться? Или... после рождения Цзинь Синь? Ты чувствуешь себя не на своем месте?

Цзинь Чжао сунул руки в карманы, выражение его лица было безразличным:

— Всё в порядке.

Цзян Му внезапно остановилась на бордюре и посмотрела на него:

- Что значит «все в порядке»? Тебе не неловко?

Цзинь Чжао тоже остановился. Хотя она стояла выше, она все равно была ниже его. Она посмотрела на него, надеясь найти какой-то отклик, но услышала только, как Цзинь Чжао сказала:

— Я привык.

Эти слова удивили Цзян Му. На холодном ночном ветру она не могла не дрожать. Она вдруг вспомнила, что она находила это чувство невыносимым, испытав его однажды, но Цзинь Чжао прошел через это дважды.

Первый раз это было, когда она пришла в этот мир, забрав всю любовь Цзян Инхань и внимание Цзинь Цана, а второй раз это было, когда он последовал за Цзинь Цаном в свою нынешнюю семью и пережил все это снова.

Простое «Я к этому привык» отозвалось в ушах Цзян Му, словно валун, падающий в озеро, создавая рябь, которую невозможно было успокоить.

Она сильно пнула опавшие листья под ногами, выплеснув некую невысказанную эмоцию. Цзинь Чжао наставил ее:

— Сколько тебе лет, спускайся.

Но Цзян Му не слушала, идя по бордюрному камню, как по бревну, пока не достигла пролома в нем, заставившего ее остановиться. Цзинь Чжао думал, что она наконец спустится и пойдет как следует, но вместо этого услышал, как она сказала:

— Я хочу перепрыгнуть.

Цзинь Чжао посмотрел на расстояние до следующего участка бордюра и предупредил ее:

— Ты не сможешь.

Цзян Му искоса взглянула на него:

— Ты хочешь сказать, что у меня слишком короткие ноги?

Губы Цзинь Чжао изогнулись в улыбке:

— Это зависит от того, с кем сравнивать.

— Ну, я не сравниваю себя с тобой.

Поскольку она не двигалась, он мог только остановиться и смотреть на нее. Цзян Му протянула ему руку, говоря:

— Помоги мне перейти. Внизу река, я не могу упасть.

Глаза Цзинь Чжао слегка сдвинулись. Эта детская игра...

Он проигнорировал ее просьбу и пошел вперед, сказав:

— Крокодилы ждут внизу, падай.

— Чжао Чжао…

В туманном лунном свете и теневой ночи он остановился. Глубокий, как озеро, свет в его глазах внезапно замерцал. Он повернулся, чтобы посмотреть на нее:

— Ты пытаешься вести себя со мной мило?

Цзян Му начала смеяться. Он указал на нее, предупреждая:

— Тебе уже не 8, этот трюк не сработает.

Цзян Му подняла к нему обе руки, подняла подбородок, показывая, что она полна решимости перепрыгнуть, и сказала с абсолютной уверенностью:

— Ты ведь не позволишь мне кормить крокодилов, верно?

С этими словами она прыгнула без колебаний. В тот момент, когда ее тело оказалось в воздухе, Цзян Му закрыла глаза. Ей нужна была эта авантюра, чтобы принять решение. Невероятно важное для нее решение.

Как раз когда ее тело начало падать, пара рук поймала ее. Противоположный бордюр был слишком узким; даже если бы она прыгнула, она, возможно, не смогла бы устоять на ногах. Цзинь Чжао отпустил ее только после того, как убедился, что она устойчиво стоит на бордюре.

Когда Цзян Му снова открыла глаза, они сверкнули светом. Она посмотрела на Цзинь Чжао и сказала:

— Я решила.

Цзинь Чжао усмехнулся:

— Решила покормить крокодилов?

— Что-то вроде того. Я решила, какую специальность буду изучать.

Брови Цзинь Чжао слегка приподнялись:

— Ты только что решила?

Глаза Цзян Му засияли от волнения, когда она кивнула ему.

— …Это довольно импульсивно. Спускайся.

Сказав это, Цзинь Чжао повернулся и пошел вперед. Цзян Му спрыгнула с тротуара и последовала за его тенью, заложив руки за спину, спрашивая:

— Тяжело ли тебе было участвовать в олимпиаде по физике?

— Нелегко.

— Как ты изучал её?

— Программа средней школы была относительно простой для понимания. Я самостоятельно изучал университетскую физику, спрашивал людей, когда что-то не понимал, или сам исследовал и находил материалы.

— Как ты думаешь, я смогу её хорошо выучить?

Цзинь Чжао внезапно остановился и оглянулся на нее:

— Ты хочешь участвовать в олимпиаде?

Цзян Му быстро замахала руками:

— Нет, нет, нет, я знаю свои пределы. Просто моя физика и химия все еще нуждаются в улучшении. Если я хочу развиваться в этом направлении в будущем, мне нужно продвигаться.

В глазах Цзинь Чжао промелькнуло веселье, когда он прокомментировал:

— Это сложно. Ты даже не знакома с использованием существующих формул и сочетанием чисел с формами.

— Ну, ты мог бы меня научить.

Цзинь Чжао стоял, слегка прищурив острые уголки глаз, не выражая ни согласия, ни отказа.

http://tl.rulate.ru/book/129991/5938686