Готовый перевод Ran Yu Cang Ze Cang / В черной краске становишься черным: 13. Неудачливый отравитель

А в это время «благодетель» сидел на крыше самой высокой пагоды на окраине города с глиняным кувшином вина, который он прихватил по пути. Луна уже взошла на небо и серебрила широкую реку. Перед ним лежал большой город, и вечерняя суета доносила разные звуки даже досюда. Он отпил из горла и поморщился.

Когда позади него на черепицу бесшумно запрыгнула черная тень, он даже не обернулся, но протянул руку с кувшином назад и спросил:

— Что за дрянь продают в этом городе?

Тень почтительно приняла кувшин, аккуратно закупорила его и сунула под мышку.

— Это «Цветочная роса», господин. Летнее вино Сянъяна. После падения города старинный рецепт приготовления был утерян, так что виноделы пытаются как могут.

— Это хуже помоев, — фыркнул Се Юньци. — Лучше пусть займутся другим ремеслом.

Сяо Шэ, а это был, конечно же, он, ничего не ответил, только глянул вниз. С верхнего яруса пагоды доносилось пыхтение, будто кто-то долго поднимался по лестнице и теперь пытался отдышаться.

— Расскажи мне о Сянъяне, — сказал Се Юньци, глядя на город. — Что необычного, что странного, кабана не видно?

Сяо Шэ отвел взгляд от пыхтящего внизу Ин Тао, что задрав голову, смотрел на них, и начал говорить:

— Второй господин не появлялся, зато в самом городе неспокойно. Однако, судя по всему, это происходит довольно давно — уже какое-то время в городе бесчинствуют… — Сяо Шэ осекся, отвлекшись на Ин Тао, который подпрыгнул и зацепился пальцами одной руки за карниз, да так и повис, держа в другой свой неизменный горшок и жалобно глядя на Сяо Шэ. Мужчина вздохнул, наклонился и одной рукой забросил Ин Тао на крышу.

— Кто? — нетерпеливо спросил Се Юньци.

Сяо Шэ тут же продолжил:

— Простите, господин, бесчинствуют злобные духи. Сянъян наводнили лигуи*, которые уже несколько месяцев наводят ужас на весь город. Говорят, что все дело в генерал-губернаторе, который случайно раскопал древний курган и потревожил мертвых.

*厲鬼— озлобленный дух погибшего насильственной смертью или покончившего самоубийством.

— Господин! — воскликнул Ин Тао, перебивая Сяо Шэ и кланяясь Се Юньци. — Как же я рад наконец-то вас видеть, мы после Сянъяна отправимся домой?

Се Юньци посмотрел на город, осознавая теперь, откуда взялась эта темная дымка, что окутала город с наступившей ночью, и почему ему так свободно дышится в Сянъяне.

— Домой… — наконец проговорил он и хмыкнул. — Надеюсь, завтра.

***

Когда Се Юньци вернулся на постоялый двор, Гу Вэньвэнь уже отправилась спать, поужинав в одиночестве. Однако даос не спал, что раздосадовало Се Юньци. Он полагал, что сможет застать его врасплох и быстренько убить, но когда Юньци открыл дверь комнаты, Мо Хэ обернулся и посмотрел на него. Мужчина сидел у окна, и в лунном свете в своих черных одеждах показался Се Юньци уже вознесшимся небожителем, способным вершить жизни и смерти людей, прекрасной и неземной ожившей статуей, которой хочется поклоняться. Почему-то ему подумалось, что такие люди достойны становиться божествами.

Се Юньци моргнул, отгоняя это видение, и широко улыбнулся, шагая внутрь:

— Даочжан еще не спит, какой сюрприз.

Мо Хэ слегка качнул головой:

— Я ждал вас с новостями.

— И они у меня есть, — Се Юньци приземлился на подушку напротив даоса и отхлебнул остывшего чая. — Говорят, что Сянъян уже пару месяцев осаждают злобные духи. Кажется, из-за какого-то кургана. Поэтому люди и бегут прочь.

Мо Хэ посмотрел за окно на трепещущие на осеннем ветру талисманы, которыми была обклеена рама. Теперь ему стало понятно, почему на постоялом дворе было столько защитных амулетов.

— Странно, что до сих пор ни одна секта ничего не сделала, — наконец открыл он рот, когда Се Юньци уже начал терять терпение. — Сянъян точно находится под защитой кого-то из Великих сект и Десяти кланов.

— Ха, эти тупицы, — пренебрежительно фыркнул Се Юньци, щелчком пальца заставляя угли в жаровне снова вспыхнуть. — Только и знают, что совершенствоваться и грызться друг с другом.

О Великих сектах и Десяти кланах он знал не понаслышке и считал их высокомерными ублюдками, которые только и знают, что сидеть в своих горах, глотать пилюли и обвинять во всех грехах демонический мир. При этом именно они забрали себе все лучшие меридианы и узлы материка, где потоки природной ци были особенно сильны, разделили материк на сферы влияния, а демонов вытеснили к Огненной пустыне, где кроме песка и скал не было ничего. И после этого эти подонки еще смели заявлять, что демоны, мол, олицетворение зла. Лицемерие и наглость праведного мира однозначно затмевали даже прошлого Владыку демонов, а ведь тот был довольно своеобразной личностью.

Мо Хэ оставил комментарий Се Юньци без внимания. Он вспоминал, под чьей защитой находится Сянъян. Но был уверен лишь в том, что не под защитой Чэньси — слишком далеко. Когда сто лет назад был убит Владыка демонов и демонические секты оттеснили, началась дележка территорий, но к тому времени он уже покинул заклинательский мир и потому не ведал о новой расстановке сил. С тех пор он не слишком этим интересовался, а потому сейчас даже не знал, какой секте или клану послать весточку о происходящем.

Костяком праведного мира заклинателей были три Великие секты: Чэньси, Сяньшань и Гуйби*. За ними шли Десять крупнейших кланов, а после — множество мелких сект и кланов, разбросанных по всей Поднебесной. И Мо Хэ совершенно не представлял, кто именно отвечает за Сянъян — но кто бы это ни был, он отвратительно справляется со своими обязанностями. Праведные секты и кланы поклялись защищать мир от хаоса и зла, помогать людям и направлять силы на благо. Однако… эта клятва была дана так давно, что и простые люди, и культиваторы словно бы позабыли о ней. На дорогах Мо Хэ почти не встречал других бродячих заклинателей, потому что тех больше заботило бессмертие, чем помощь крестьянам.

*Сяньшань — с кит. «гора бессмертных», Гуйби — «драгоценная яшма» (обр. о благородстве и чистоте).

Он невольно вздохнул. Поднебесная его молодости и сейчас — это две разные вещи.

— Отчего даочжан вздыхает? — с интересом спросил Се Юньци, отвлекая его от мыслей.

— Все течет так же, как вода, время бежит не останавливаясь.

— Лао-цзы? — хмыкнул Се Юньци.

— Кун-цзы, — Мо Хэ посмотрел на него с легким снисхождением.

— Я знаю другое: покорись времени, и тогда печали и радости станут для тебя путами, — с умным видом отозвался Се Юньци.

— Покорись времени, и тогда ни печали, ни радости не затронут тебя. Это называют освобождением от пут*, — поправил его Мо Хэ.

*Сперва идет цитата из «Луньюя», изречений Конфуция — Кун-цзы. Лао-цзы — основатель даосизма и автор «Дао дэ цзина». Последняя цитата из «Чжуан-цзы», одноименного трактата еще одного китайского философа.

Се Юньци ничуть не устыдился тому, что не знает каноны. Он и учился-то только постольку поскольку, запоминал лишь то, что хотел, да и никогда не собирался становиться чиновником. Ученость даоса его нисколько не удивляла, но он насмехался над ней: книги — это же так скучно, совсем не то, что сражаться в бою. А даос как будто и вовсе забыл, что стали нужна кровь.

Он отвернулся к чайнику и налил в пиалы свежий чай. Его раскрытая ладонь на мгновение пронеслась над пиалой Мо Хэ, а затем он с улыбкой подал ее даосу:

— Прошу.

Даос еле заметно кивнул и под неотрывным взглядом Се Юньци отпил немного. Се Юньци тоже выпил и уставился за окно. Некоторое время они сидели в молчании, пока молодой человек снова не заговорил. Просто сидя молча рядом с даосом, он чувствовал себя как на иголках.

— Даочжан, что вы намерены делать дальше?

— Полагаю, что отправлюсь в местный ямэнь и узнаю у чиновников, не нужна ли помощь заклинателей, — проговорил Мо Хэ. — И пойму, что на самом деле произошло.

— Чинуши еще хуже Великих сект, — скривился Се Юньци. Мо Хэ покосился на него краем глаза, но ничего не сказал. — Держатся за свои теплые местечки и не верят в духов. Прямо как тот Сун. Они вам ничего не скажут. Если несколько месяцев продолжаются нашествия лигуев, а никто ничего не делает, значит, это кому-то выгодно, и все будут молчать. — Он воздел палец к потолку и покачал им.

Мо Хэ посмотрел на него с толикой интереса: этот поверхностный молодой человек иногда выдавал довольно умные вещи, правда, всегда с таким видом, будто это непреложная истина. Высокомерие в его характере шло рука об руку с прозорливым умом. Он был словно грубый кусок драгоценного камня, которому нужна рука мастера, чтобы обтесать и вставить в раму, и тогда он засияет как настоящее сокровище. Но Мо Хэ не собирался становиться этим мастером.

Он лишь кивнул и сказал:

— Я все же попробую.

— Как даочжану угодно, — Се Юньци опрокинул в себя остатки чая и встал. — Доброй ночи.

Он обтер лицо водой из таза, скинул верхний халат, сапоги и завалился на кровать, со вздохом удовлетворения растягиваясь на мягком матрасе. Се Юньци щелкнул пальцами: узлы подхватов разошлись, тонкий кисейный полог упал, закрывая его от остальной комнаты. Он еще немного повозился в кровати, укладываясь, и затих.

В комнате наступила тишина, нарушаемая только приглушенными звуками с улицы. Высокая фигура без движения сидела у окна, а из темноты кровати за пологом за ней неотрывно следили горящие красным глаза.

Время тянулось, лунный свет медленно перемещался вдоль подоконника, но фигура у окна не двигалась.

Наконец глаза, следящие за ней из темноты, медленно закрылись, когда сон сморил хищника.

В наступившей полночной темноте человек у окна тихонько кашлянул и поднес платок к губам, заглушая звук.

***

Стоило Се Юньци проснуться, как настроение его испортилось.

Потому что некий даос будто статуя так и сидел на кане у окна, и когда Се Юньци хмуро уселся на кровати, повернулся в его сторону — живой и невредимый.

— Доброе утро, — проговорил Мо Хэ.

Се Юньци отвел рукой полог, всунул ноги в сапоги и почесал подбородок, разглядывая даоса. После долгой паузы он наконец буркнул:

— Доброе.

Мо Хэ наблюдал, как молодой человек с недовольным видом стянул нижний халат, оставшись лишь в штанах, подошел к тазу и наскоро ополоснул лицо холодной водой. Вытершись полотенцем, он повернулся к Мо Хэ, смерил его взглядом, а затем вернулся к кровати.

Мо Хэ тоже смотрел на него: Се Юньци был хорошо сложен, молод и гибок, кожа не отливала белизной, а напротив была бронзовой от загара, будто он много времени провел под солнцем, мышцы упруго перекатывались под кожей. Это было тело человека, которые долгие годы посвятил тренировкам — пусть в одежде он и выглядел как бездельник. Взгляд Мо Хэ остановился на тонких шрамах, пересекавших его левый бок прямо под сердцем — будто светлые зарубки на коже. Шрамы шли прямо поверх татуировки, но Мо Хэ не успел разглядеть, что она значит, потому что Се Юньци накинул нижний халат и кашлянул, привлекая его внимание:

— Вы не спали, даочжан?

— Медитировал, — отозвался он.

— Ах да, верно, вы же великий даочжан Сюаньи, вам, должно быть, и вовсе спать не нужно, — хмыкнул Се Юньци, но на даоса не смотрел, скрывая злобный блеск в глазах. Гнев снова поднимался в его душе и забирался в горло, но он сдерживался. — Хотел бы и я стать столь же сильным заклинателем!

— Спать нужно всем, — покачал головой Мо Хэ. — Я лишь чуть меньше подвержен слабостям плоти.

Се Юньци никак это не прокомментировал. Конечно, любой дурак знал, что на стадии Бессмертной души заклинатели переставали стареть. Просто достигнуть этой стадии могли лишь единицы, а потому подтверждений было мало. Остальные — менее удачливые — поддерживали продолжительность жизни эликсирами и пилюлями. Чем ты богаче, тем дольше проживешь. Демонические заклинатели для этого использовали еще и парное совершенствование, вытягивая из своих жертв истинную ци. Се Юньци презирал такой способ продления жизни, но считал его довольно практичным.

Он накинул на себя небесно-голубой халат, подвязал волосы в высокий хвост на манер Мо Хэ и, оправив рукава, повернулся к даосу, к тому времени уже справившись с гневом.

— Не хотите ли позавтракать? — вежливо спросил он.

Мо Хэ кивнул.

Гу Вэньвэнь была более чем счастлива поесть в приятной компании после тренировки на рассвете. Она оживляла их молчание рассказом о том, как мягко ей спалось, как приятно играл цинь, как здорово с утра взошло солнце, и какой прекрасный ужин она вчера съела.

— Но завтраки тут еще лучше, — сказала она, набивая рот едой. — не правда ли, братец Се?

Когда тот не ответил, она повернулась к нему и заметила, что молодой человек странно задумчив.

— Брат Се? Ты не выспался? — заботливо спросила она.

— А? — Се Юньци наконец очнулся от размышлений о том, сколькими способами накажет Сяо Шэ, и перевел непонимающий взгляд на Гу Вэньвэнь. — Что ты сказала, сестрица Вэньвэнь?

— Я говорю, тут отменно кормят, — чуть обиженно повторила она. Она привыкла к равнодушию Учителя, а потому новый собеседник воодушевлял ее, но тот как будто сегодня потерял душу.

— Ах, верно, и правда неплохо, лучше, чем тот худосочный заяц, — отвесил Се Юньци своеобразный комплимент, и Гу Вэньвэнь расхохоталась, думая, что это шутка.

— Брат Се так странно разговаривает порой, — хихикнула она.

Се Юньци удивленно посмотрел на нее: он и правда так думал. Однако слова девчонки сбили его с мысли: он ведь раздумывал о том, какого черта даос сидел перед ним целый и невредимый, тогда как вчера он скормил ему Костяной яд клана Сяо! Три палочки благовоний, и его труп давно бы охладел. Но нет: вот он, сидит перед ним и пьет свой проклятый чай, который, кажется, может хлебать бесконечно.

Се Юньци украдкой покосился на даоса: тот не выглядел, как отравленный человек. Но ведь это был необычный яд — от Костяного яда нет противоядия. Могут ли заклинатели стадии Бессмертной души быть невосприимчивыми к любой отраве? Костяной яд бесполезен на демонах и яошоу*, но смертельно опасен для людей. Даос — нечеловек?

*Оборотни — демоны, способные обращаться людьми.

Эта мысль так потрясла Се Юньци, что он подавился рисом, который бездумно клал в рот. Гу Вэньвэнь похлопала его по спине и сочувственно сказала:

— Не переживай так, мы обязательно найдем причину разгула злых духов. Добро восторжествует!

Красный Се Юньци со слезящимися глазами снова уставился на нее, не понимая, о чем речь. Оказывается, все это время Гу Вэньвэнь распиналась о том, что они собираются сегодня делать.

— Правда ведь, Учитель? Мы найдем причину появления лигуев? — она восторженно уставилась на Мо Хэ.

Тот слегка улыбнулся:

— В конце концов, любая тьма будет подавлена, и свет снова засияет, — сказал он.

Никогда еще Се Юньци не ощущал в себе такой потребности кому-то помочь — помочь лигуям захватить Сянъян!

___________________________

Автору есть что сказать:

Лигуи со слезами на глазах обращаются к Третьему господину: нам правда-правда не нужна ваша помощь...

Другие мемы, апдейты и прочие приколюхи читайте в ТГ-канале «ша исы»

http://tl.rulate.ru/book/120064/5257907