Готовый перевод Bara no Maria / Мария Роза: Глава 2. В тёплом месте / LOVELY TENDER

◆◆◆ 17 июня 897 года н.э. / «Убежище» в Глэм-Энде, Внешнем городе ◆◆◆

Это было белое место. Всё вокруг было белым. И мягким. Оно обволакивало всё тело. Что это? Бессмысленно было задаваться такими вопросами. Всё вокруг было незнакомым. Здесь были только незнакомые вещи.

В этом месте, укутавшись во что-то белое и мягкое, он лежал, свернувшись калачиком. Было тепло, и ему не хотелось двигаться. Может, и не нужно? Казалось, бежать больше не нужно.

Время от времени кто-то входил. Тот человек, который сказал, что вылечит его. В этом он не сомневался. Этот человек не был крысой-брауни. Ни серой крысой-грегги, ни чёрной крысой-брагги. И он отличался от тех, кто снаружи. Он не очень хорошо знал тех, кто снаружи, но чувствовал это.

Этот человек был белым. В белой одежде. С белой кожей. Прозрачной, как будто светящейся. У него были длинные, блестящие волосы. Золотистые. Да, золотые волосы. Но глаза были чёрными. Только зрачки. Чернее ночи.

Входя, белый человек говорил: «Ну как?» или «Как дела?». К нему обращались. Он понимал это. Но не знал, что ответить. Поэтому он прятался в белое и мягкое, в которое был укутан. Белый человек подходил ближе. Он робко высовывал голову, и белый человек оказывался совсем рядом. Приседал и смотрел на него.

«Ты уже выглядишь лучше», «Или всё ещё плохо?», «Раны должны были зажить», «Хочешь что-нибудь поесть?» — белый человек говорил разные вещи. Если он молчал, белый человек гладил его по голове, трогал щёки и шею, а потом уходил.

В этот раз, вместо того чтобы уйти, он спросил: «Ах, да, как тебя зовут?»

Имя.

Что это?

Он попытался подумать. Имя. Он не понимал. Казалось, это что-то важное. Но что именно — он не знал. Как будто это было близко, но недосягаемо.

— Понятно, — сказал белый человек. — У тебя нет имени. Я слышал, что у брауни такое бывает. Если нет имени, то и представиться нельзя. Я знаю, что ты можешь говорить. Почему? Потому что ты говорил во сне. У тебя нет имени. Хм, меня зовут Мори Чиэри. Мори Чиэри. Это моё имя. Слово, которое обозначает меня. Мори Чиэри.

— Мо-ри, — произнёс он. — Чи-э-ри. Это... твоё имя.

— Да, — Мори Чиэри улыбнулась и погладила его по голове. — Я Мори Чиэри. У тебя нет имени. Что же делать? Называть тебя всё время «ты» как-то странно. Хотя можно и не спешить. Да. Пожалуй, я подумаю над именем.

Мори Чиэри не говорила быстро. Но и не медленно. Что это было? Непрерывный поток. Да. Её голос, слова, лились ровным потоком. Это было приятно. И ещё Мори Чиэри продолжала гладить его по голове, пока говорила. Это тоже было приятно. Не хочу, чтобы она прекращала, — чувствовал он. Но она ведь прекратит. Она скоро уйдёт. Уходи, — думал он. — Если ты всё равно уйдёшь, то уходи сейчас. Исчезни. Так будет лучше. Так будет проще.

Он дёрнулся, отстраняясь от руки Мори Чиэри, и сказал: — Мо-ри. Иди. Уходи.

— Нет, — ответила Мори Чиэри. — Знаешь, я упрямая. Когда мне говорят «уходи», мне хочется остаться. Решено. Я не уйду. Я останусь здесь. Я решила. Я останусь с тобой.

— Уходи.

— Нет. — Мори Чиэри забралась на кровать, на которой он лежал. И попыталась залезть под белое и мягкое, в которое он был укутан. — Я тебя не отпущу.

— Не надо! — он начал вырываться, пытаясь оттолкнуть Мори Чиэри. Он нечаянно ударил её ногой. — Ай! — вскрикнула Мори Чиэри. В тот же миг всё его тело стало холодным и жёстким. — Мой шанс! — пробормотала Мори Чиэри и нырнула под белое и мягкое. Он не смог её остановить, и она быстро его схватила. Мори Чиэри обняла его сзади. Он почувствовал незнакомый запах. Какой? Он не мог объяснить. Просто очень приятный, дурманящий аромат.

Мори Чиэри была намного больше его. Не такая высокая, но плотная. Широкая. Он был сильным грегги. Одним из самых сильных среди грегги, но всё равно тощим. Мори Чиэри была другой. Под кожей у неё был жир. Её грудь и ягодицы были пышными, а бёдра — полными. Мори Чиэри прижималась к нему всем телом. Как будто не хотела оставлять ни малейшего зазора.

Он уже давно перестал сопротивляться. Вернее, он и не собирался сопротивляться. Он не хотел отвергать Мори Чиэри. Не хотел. Но не мог ничего, кроме как отвергать. Он знал, что это неправильно, но ничего не мог с собой поделать.

— У нас есть время, — прошептала Мори Чиэри ему на ухо, прижавшись губами. — Пока что ты мой единственный пациент. Хотя «пациент» — это как-то странно. В общем, здесь только ты и я. Поэтому я тебя не отпущу. Может, поспим немного? Да. Отличная идея. Поспи со мной. Ты же не против?

Его лицо горело. Всё тело горело. Даже дыхание было горячим. Голова будто превратилась в сгусток жара. Расплывалась. Ему было плохо. Очень плохо. Но в то же время хорошо. Что это? — спрашивал он себя. — Что это такое? Хочу, чтобы так было всегда, — желал он. — Хочу, чтобы это никогда не кончалось. Не хочу, чтобы она уходила. Не хочу, чтобы она меня отпускала. Он хотел сказать об этом Мори Чиэри. Но не мог. Ни за что не мог.

Ему казалось, что если он скажет, то всё закончится. Всё исчезнет. Он вспомнил светлеющее небо. Может, всё закончилось тогда? Может, это сон? Обрывок сна, застрявший в последнем мгновении перед пробуждением. Если это так, то нужно быть осторожным. Не разбить его. Он, наверное, очень хрупкий. И если его случайно разбить, то ничего уже не вернуть. Тогда всё действительно закончится.

— Забыла сказать, — прошептала Мори Чиэри, почти беззвучно. — Это место называется Убежище. Небольшое убежище. Ты — первый, кого здесь приютили. — Спокойной ночи. Поспи немного.

Как Мори Чиэри построила это белое здание, он пока не знал. Сначала ему нужно было узнать другие вещи. Много других вещей.

Он вырос в Клоаке Мезольд. Но не родился там. У него сохранились смутные воспоминания. Наверное, воспоминания о том времени, до того, как его бросили в Клоаку Мезольд. Не лица, а скорее неясные образы. Его кто-то держал на руках. Там было светло, и это точно была не Клоака Мезольд. Он не родился в Клоаке Мезольд. Но почти ничего, кроме неё, не знал.

Он узнавал и запоминал всё, по крупицам, а иногда и по две, три, и больше вещей сразу. Оглядываясь назад, ему самому было трудно понять, что он знал тогда, а чего не знал. Настолько мало он знал. Не знающий ничего, он впитывал всё с невероятной скоростью. Если представить его жизнь как лист бумаги, то этот лист был почти пустым. Только в уголке было что-то нацарапано. На остальном пространстве можно было нарисовать всё, что угодно. Почти всё для него было неизвестным. Новым, захватывающим. Всё, абсолютно всё, вызывало у него интерес.

Какое-то время он не выходил из белого здания под названием Убежище, но ему не было скучно. Если у него появлялось свободное время, он разглядывал стены, трогал их. Катался по полу, наслаждаясь ощущениями. Прижимался лицом к окну. Каждый раз, открывая и закрывая дверь, он удивлялся звуку и тому, как она двигается. Иногда он повторял одно и то же действие много раз. Так он изучал и познавал мир.

Убежище состояло в основном из шести комнат.

Три из них были почти одинаковыми. В одной из них жил он. Белые стены. Белый потолок. Коричневый пол. Две кровати. Окно. За прозрачным стеклом — решётка и металлическая сетка. Четыре стула. Два стола.

В комнате Мори Чиэри был один большой стол, два стула, кровать и стеллаж. На стеллаже стояло множество вещей. Почти без зазоров. Широкое окно. Тоже защищённое решёткой и сеткой.

На кухне был большой ящик с едой и питьём, плита, посуда, стол, стулья и всё необходимое для приготовления пищи. Здесь готовила Мори Чиэри. И здесь же он обычно ел то, что она приготовила. Иногда они ели в его комнате или в комнате Мори Чиэри.

В ещё одной комнате было только четыре длинных скамейки. Она была очень просторной. В этой комнате находился выход наружу. Прочная дверь.

Ещё было место с хорошим сливом, которое Мори Чиэри называла ванной, где она также мыла посуду. И два маленьких тесных помещения, которые назывались туалетами.

Все комнаты, ванная и туалеты были соединены коридором с белыми стенами, белым потолком и коричневым полом.

Когда он более-менее изучил Убежище, он стал часто смотреть в окно. За окном, защищённым сеткой и решёткой, был забор. Забор, сделанный из разных палок, сквозь который было видно то, что находилось снаружи. Небо, горы мусора. Иногда он видел других людей. Не Мори Чиэри и не себя. Он не мог хорошо разглядеть их, но кто-то наблюдал за ним из-за забора, и иногда их взгляды встречались.

Он оставался в Убежище, а Мори Чиэри часто уходила, говоря: «Я оставляю тебя за главного».

Однажды он спросил Мори Чиэри, что значит «оставляю тебя за главного».

— Это значит, что я оставляю тебя присматривать за домом. Беречь дом, пока меня нет, — ответила Мори Чиэри. — Я доверяю тебе Убежище, пока меня нет. Понял?

— Беречь?

— Да, беречь. Это важное для меня место, поэтому я доверяю его тебе.

— Важное место для Мори... почему доверила?

— Потому что я считаю тебя надёжным. Надёжным. Я тебе доверяю. Я верю в тебя.

— Мори верит... почему?

— Ну, причин много. Но главная — это твои глаза.

— Глаза?

— Да. — Мори Чиэри посмотрела ему в глаза своими чёрными зрачками. — У тебя очень красивые глаза. Красновато-жёлтые. Как закат. Я никогда не видела глаз такого цвета. То есть, вообще никогда. Ты первый. И цвет волос тоже красивый. Рыжие, да? Я и не знала, что бывают такие ярко-рыжие волосы. Оказывается, бывают. У тебя, например. И это не краска. Но всё же глаза. Твои глаза. У меня такое чувство, что это хорошие глаза. У тебя очень хорошие глаза. Но, знаешь, я вылечила тебя не из-за твоих глаз. Это не имеет значения. Я решила построить Убежище и лечить здесь людей. Так что я бы вылечила любого. Просто не знаю, поверила бы я так же кому-то другому. Может, да, а может, и нет. В любом случае, я верю в тебя. Понимаешь? Неважно, если не понимаешь. Вера — это такое чувство. Я верю в то, что считаю достойным доверия. И никто не будет указывать мне, во что верить. Ты тоже верь в то, что считаешь достойным доверия.

— Мори...

— Что?

— Верю, — он взял руку Мори Чиэри, сжал её обеими руками и поцеловал пальцы и тыльную сторону ладони. — Мори... верю.

— Правда? — Мори Чиэри обняла его и засмеялась. — Я рада. Очень рада. Но, знаешь, это обращение как-то странно.

— Странно... что?

— Ну, не знаю. Меня так никто не называл, и мне кажется, что это не я.

— Мори — это Мори.

— Да, ты права. Но с именами всё сложно. Знаешь, тебе тоже нужно имя. Можно, конечно, и Мори, я, может, привыкну. Но что-то не то. Не знаю, что. Мори. Мори...

— Мори... нельзя?

— Не то чтобы нельзя...

— Мории?

— Молли. Хм. Интересно. Это что-то новенькое. Меня чаще всего называют Чиэри. Мори — почти никогда. Молли. Молли — хорошо.

— Молли.

Он решил называть Мори Чиэри Молли. В будущем её будут называть многие: сенсей Мори, Мори-сан, Чиэри, сенсей Чиэри, Чиэри-сан. Но только он будет называть её Молли. И Молли ни на кого, кроме него, не отзовётся, если её назвать Молли. Даже не обернётся. Но это будет потом.

— Да, — сказала Молли, обнимая его и прижимаясь щекой. — Тебе нужно имя. Давай придумаем.

Имя действительно было нужно. Он и сам так думал и почему-то был уверен, что Молли придумает ему какое-нибудь подходящее имя. Когда придёт время, Молли скажет: "Вот, это твоё имя". Он так и думал. Но Молли сказала, что они "придумают" имя.

Как он потом понял, и как он потом много раз думал об этом, Молли была человеком слова. Она не всегда говорила прямо и не всегда была однозначна в своих высказываниях. Но если она что-то обещала, то всегда выполняла. Такой была Молли.

Молли отвела его в комнату, достала что-то со стеллажа и начала раскладывать это на полу. Это были длинные и тонкие таблички. Беловатые, с какими-то чёрными узорами на поверхности. Нет, это не узоры, это буквы, — он знал это. Молли уже учила его.

Буквы — это сочетания точек и линий, которые обозначают названия предметов, цвета, запахи и так далее. Например, «здание», «стол», «красный», «синий». У каждой буквы есть своё чтение. Но есть много разных видов букв. Конечно, одним или двумя видами не обозначишь всё многообразие вещей. Он мог различать и читать меньше десяти букв. Пока что только столько. Большинство букв для него были просто буквами.

— Не умею читать, — сказал он.

— Неважно, — слегка улыбнувшись, Молли продолжала раскладывать таблички. — Эти таблички я сделала, чтобы учить буквы. Буквы — это хорошо. Если их выучить, они обязательно пригодятся. В этом мире тысячи, десятки тысяч, и даже больше букв. Сейчас используется не так много. Но и старые буквы, которые уже не читают, тоже хороши.

— Молли тоже... не умеет? — спросил он, беря у Молли половину табличек и начиная раскладывать их на свободном месте на полу.

— Да, не умею, — просто ответила Молли. — Есть буквы, которые я не знаю. Много таких. Я знаю очень мало. Гораздо больше того, чего я не знаю.

— Я... ещё меньше, — сказал он. Он ничего не знал. Только Клоаку Мезольд, Убежище и тепло Молли. Честно говоря, он даже не знал, чего он не знает, и что он может узнать. На этих табличках было, наверное, несколько десятков разных букв, которые, сочетаясь по две, а иногда и больше десяти, образовывали слова. Но что эти слова означали — он не знал.

— Это очень хорошо, — сказала Молли, аккуратно раскладывая таблички одну за другой. — То, чего ты не знаешь, ты можешь узнать. Это прекрасно. Если бы ты всё знал, было бы скучно. Если ты ничего не знаешь, то весь мир на твоей стороне. На самом деле, мир тебя любит. И я тоже.

— Молли... говорит сложно.

— Правда? Ну, ты потом поймёшь.

Вскоре весь пол в комнате Молли был покрыт табличками. И не только пол. Таблички лежали на кровати, на столе. Везде.

— Табличек всё равно не хватает, — скривила губы Молли. — Нужно сделать ещё. Ты мне поможешь. Но пока что хватит и этих. Давай выберем тебе имя.

— Выбрать... как?

— Ты выберешь табличку. Одну из этих. Если тебе понравится слово на табличке, можешь взять его себе в качестве имени. Или немного изменить. Если не понравится, можешь выбрать другую.

— Буквы... не умею.

— Выбирай интуитивно.

— Интуитивно?

— Можешь хорошо подумать, а можешь не думать, а просто взять ту, которая тебе сразу понравится. Главное, чтобы выбрал ты. Это важно.

— Понял.

Он кивнул и сделал глубокий вдох. Они с Молли сидели на корточках, раскладывая таблички. Он встал. Оглядел комнату.

Слова, — сказала Молли. На табличках буквами были написаны слова. На каждой табличке — разное слово. Букв много. Слов ещё больше.

Он не был совсем незнаком со словами. Он мог говорить и понимал, что ему говорят. Он знал слова. Отчасти. Но он не мог прочитать ни одного слова на табличках.

Смогу ли я когда-нибудь читать? Конечно, смогу. Все слова. От этой мысли он не мог сдержать улыбки. Мир на моей стороне. Он понял. Наверное, Молли имела в виду именно это.

Он легко подпрыгнул и взял одну из табличек, лежащих на кровати. Он почувствовал, как Молли резко вдохнула. Наверное, хотела что-то сказать. Но прежде чем она успела, он подпрыгнул ещё раз, к столу.

Схватил табличку со стола. Одна табличка в правой руке, другая — в левой. Две таблички.

— Решил, — сказал он, оборачиваясь к Молли. Улыбнулся. Он не видел своего лица, но чувствовал, что Молли улыбается, когда она улыбалась, и примерно понимал, как она улыбается. — Имя... это.

Молли быстро заморгала. — Я же сказала, одну.

— Знаю. Одну... Молли сказала.

— И всё равно взял две?

Он постучал себя в грудь обеими руками, в которых держал таблички. — Решил.

— Если решил, то и способ выбора тоже сам выбираешь?

Он кивнул. Молли пожала плечами. — Ну ладно. Логично. Забавно. Странно, если я буду говорить, что это хорошо или плохо. Это твоё имя. Ты его выбираешь. Покажи, что там написано. Я прочитаю.

Он протянул руки ладонями вверх, чтобы Молли могла видеть таблички. Молли указала на табличку в его правой руке. — Хм, здесь написано «Мария».

— Мария?

— Ма-ри-а.

— Мария.

— Да.

— Мария.

— Это... имя. Кажется, довольно старое. С богатой историей.

— А это? — он помахал табличкой в левой руке.

— Роза, — прочитала Молли. — Роза — это название цветка. Тоже называется роза.

— Цветок?

— А, ты, наверное, не видел. Я как-нибудь найду и покажу тебе. Это... орган растения. Сложно объяснить. Они бывают разных цветов. И разной формы. Красивые. Хотя не все. Роза. Роза — это один из видов цветов. Обычно красные. Ярко-красные цветы. Как твои волосы.

— Волосы, — он опустил голову и посмотрел на свои волосы, упавшие на лицо. — Роза.

— Да. Ты выбрал таблички «Мария» и «Роза».

— Мария... Роза.

— Что будешь делать? Можешь выбрать эти, а можешь другие. Решай сам.

— Эти, — он выпятил грудь и поднял обе таблички. — Мария Роза. Решил. Имя.

Молли рассмеялась, а потом сказала: — Но... немного длинновато.

Мария Роза.

Это имя, которое он выбрал.

Он — Мария Роза.

Молли, похоже, всё ещё считала, что имя длинновато, и чаще всего называла его Мария. А иногда, наверное, переиначивая то, как Мария называл её Молли, называла его Марии. Мария, Марии, послушай, Марии, — как-то так.

Он — Мария. Мария Роза.

Мария Роза из Убежища. Мария. Марии Молли, то есть, Мори Чиэри.

Мария оставался в Убежище. Молли часто уходила. Мария знал, чем она занимается. Молли искала тех, кто, как и он в тот день, был ранен, ослаблен и лежал без сознания. Или тех, кто, пусть и не без сознания, сидел, скорчившись, или еле передвигал ноги. Она спрашивала: «Что случилось?» И предлагала: «Я тебя вылечу».

Как Молли лечила раны, Мария пока не очень хорошо понимал. Когда он спрашивал, Молли всегда отвечала: «Это сложно объяснить». Однажды она попыталась: «Представь, что есть какое-то секретное лекарство. Я его использую, но проблема в том, что только я знаю, как его использовать. И, собственно, только у меня оно есть. Поэтому я стараюсь об этом не говорить. Хорошо бы поделиться им со всеми, но не могу».

Похоже, Молли лечила людей прямо на месте, если это было возможно. Если нет, то она приносила раненых и ослабленных в Убежище. Как она их приносила? На себе. Молли несла или тащила их на спине. Молли была выше Марии, с крепким телосложением, не хрупкая. Но всё равно это должно быть тяжело. И действительно, когда Мария видел, как Молли приносит раненых в Убежище, это выглядело очень тяжело, и он не мог не думать, как ей трудно. Поэтому Мария помогал ей у входа в Убежище. Они вдвоём доносили раненых до комнаты Молли, где Молли их лечила. Марии было интересно, как она это делает, но он старался не смотреть. Ему казалось, что так лучше.

Молли нечасто приносила раненых в Убежище. Раз в несколько дней. Пока Молли не было, Мария охранял Убежище. Молли всегда говорила, уходя: «Пожалуйста, Мария» или «Ну, Марии, я на тебя рассчитываю», но Мария и без её слов знал, что должен это делать. Он считал это своей важной ролью, своей работой. И, конечно, он делал это не из-под палки. Марии это нравилось.

Пока что никто, кроме Молли и тех, кого она приводила, не пытался войти в Убежище. Поначалу Мария молча стоял на страже у входа, но потом понял, что в этом нет необходимости. На двери был специальный замок, который можно было открыть только определённым способом. Мария мог открыть его изнутри, а Молли носила с собой ключ, которым можно было открыть дверь снаружи. Но без ключа снаружи дверь открыть было нельзя.

Первым делом Мария начал убирать в Убежище. Он подметал мусор и пыль веником, а затем протирал всё влажной тряпкой. Не только пол. Всё. Молли иногда делала это, и Мария ей помогал. Это было трудоёмко, но, в отличие от лечения ран, это Мария мог делать. Сам.

Зачем убирать? Сначала он не понимал. Но потом Мария заметил, что, когда Убежище чистое, ему становится легче. Когда грязно — неспокойно. Когда чисто — хорошо.

Молли иногда доставала вещи со стеллажа и оставляла их как попало. Когда комната Молли была захламлена, Мария раздражался. Он не мог терпеть беспорядок и убирал, пока Молли не было. Вернувшись и увидев убранную комнату, Молли гладила Марию по голове и благодарила: «Спасибо, Марии. Знаешь, я не люблю убираться и наводить порядок. Хотя понимаю, что потом сама же и мучаюсь, поэтому стараюсь... старалась убираться. Ну да ладно».

Потом Мария начал готовить. В кладовке на кухне было полно продуктов, которые приносила Молли. Эти продукты, как их называла Молли, можно было есть и так. Это была настоящая еда. Для Марии, который раньше копался в сточных водах и ел красных тварей, это было более чем достаточно. Но Мария уже знал, что если приготовить продукты, то они станут ещё вкуснее.

Само по себе то, что он мог есть и чувствовать вкус, было удивительно. Удивление переросло в удовольствие, а затем в желание, и в конце концов он начал привередничать в еде и захотел готовить сам. И, попробовав, он увлёкся.

Приготовление пищи у Молли было простым. Она мелко нарезала несколько продуктов ножом, который назывался «поварской», складывала их в кастрюлю, заливала водой, которая совсем не была похожа на сточные воды, ставила на плиту и нагревалась. Посыпала солью — белым порошком с солёным вкусом — и всё. Ещё она посыпала продукты солью и жарила на огне. Были продукты, которые она ела просто так, нарезав на кусочки, или полив жидкостью из бутылки.

Даже это было вкусно. Вкус продуктов отличался. Но, по словам Молли, были и другие способы приготовления. Молли говорила, что это «слишком хлопотно», и не рассказывала подробности. Когда Мария настаивал, она отвечала: «На самом деле, я и сама не очень хорошо разбираюсь в этом. Мне это неинтересно». — «Но, кажется, полезно есть разные продукты. Для организма. Мария, ты тоже не должен есть одно и то же, даже если тебе нравится», — говорила Молли, которая сама любила есть одно и то же. Что значит «полезно для организма»? Мария не очень понимал, но, наверное, это значит, что не заболеешь.

Хочу, чтобы Молли ела более полезную пищу. И сам хочу есть вкусную еду. Ему были интересны сами продукты. И то, как пользоваться кухонными принадлежностями. Поэтому Мария начал экспериментировать с приготовлением пищи. Он часто ошибался. Но вскоре научился готовить что-то похожее на то, что готовила Молли. Молли даже похвалила его: «У тебя хорошо получается». Хочу стать ещё лучше. Хочу приготовить что-нибудь вкусное для Молли.

Ещё Мария пытался выучить буквы.

Молли научила его основным буквам и тому, как они читаются. Это называлось алфавитом, или азбукой, и состояло из двадцати семи букв. У каждой буквы было три варианта написания: заглавная, строчная и курсивная. Алфавит — это буквы, которые обозначают звуки. С помощью алфавита и фонетических знаков можно было записать чтение почти любого слова, хотя и не всех. Были сложные сочетания, которые его запутывали, но он уже мог более-менее читать тексты, написанные алфавитом. Таблички, с помощью которых он выбрал себе имя, тоже были написаны алфавитом, и теперь он мог прочитать их все сам.

Но алфавит — это не единственные буквы. Были буквы, похожие на алфавит, но совсем другие по написанию и чтению. И ещё были иероглифы, или идеограммы, которые использовались вместе с алфавитом. Идеограмм было гораздо больше, чем букв алфавита. Говорили, что их больше ста тысяч. Мария учился считать, складывать и вычитать, но сто тысяч — это было слишком большое число, от которого у него кружилась голова. И у каждой идеограммы было несколько вариантов чтения.

На стеллаже в комнате Молли стояло много книг. Книги — это стопки тонких листов бумаги, на которых было написано много букв. Большинство книг Молли были написаны и алфавитом, и идеограммами, поэтому Мария пока не мог их читать. Было несколько книг, написанных только алфавитом. Эти он мог прочитать, но не всегда понимал. Буквы алфавита объединялись в группы, разделённые пробелами, и эти группы назывались словами. У каждого слова было своё значение. Если Мария встречал незнакомое слово, он записывал его мелом — палочкой для письма — на доске, которую ему дала Молли. Потом Молли объясняла ему значение слова, и он много раз повторял его, чтобы запомнить. Слов было бесконечно много, так что это была очень долгая работа.

Мария думал, что, сколько бы он ни учился, он никогда не узнает все слова и все идеограммы. В этом мире было так много слов, можно сказать, бесчисленное множество. От этой мысли у Марии всегда захватывало дух, и ему хотелось бежать. Для начала хочу научиться читать книги Молли. Но этого мало.

Когда Молли возвращалась в Убежище, она сначала стучала в дверь. Мария смотрел в глазок, убеждался, что это Молли, открывал замок и впускал её. Если Марии не было рядом с дверью, Молли сама открывала её своим ключом.

В тот день Мария открыл дверь, но ему показалось это странным. В глазок он увидел, что Молли была не одна. Но это точно были не раненые. Более того, Молли привела с собой сразу двоих.

Мария, нахмурившись, открыл дверь. Молли, как обычно, сказала: «Я дома, Мария», и кивком головы указала на двоих позади неё. — Это мои гости.

Оба были выше и крепче Молли. У одного совсем не было волос, а у другого были короткие светло-каштановые волосы. Тот, что с короткими волосами, был выше, а тот, что без волос, — шире и плотнее.

Судя по одежде, это были точно не брауни. И не те, кого Молли обычно приводила снаружи. Они были... опрятными, что ли. Оба были одеты в такую одежду, какую Мария никогда раньше не видел. У лысого одежда была тускло-красного цвета, а у короткостриженого — тёмно-синего. Покрой одежды был похожим. Обувь у обоих была чёрной и прочной. И оба носили на поясе что-то длинное, похожее на оружие.

— Йоу! — лысый поднял правую руку.

Его правая рука была странной. Это была правая рука, но не рука. Она была похожа на руку, но сделана из железа. Его правая рука была из тёмного железа.

— А, вот он и есть, — сказал лысый и, хихикая, несколько раз постучал себя железной рукой по голове. Почему-то он выглядел смущённым. — Ну, тут такое дело... В общем, об этом потом. Меня зовут Роуч. Ты, наверное, Мария Роза. Сенсей Мори рассказывала о тебе.

— Молодой господин, — вздохнул короткостриженый. — Вы её пугаете. Своим видом. Хотя это и неудивительно.

— А? Что такое, Лука? Это из-за моей рожи? Откуда ты знаешь? Может, это из-за тебя. Ты тоже не красавчик.

— Правда? — Лука, высокий короткостриженый, нахмурился и потрогал своё лицо. — Не думаю, что я настолько же страшен, как молодой господин.

— Ну и что, что я чуть страшнее тебя! Не зазнавайся! И сколько раз тебе говорить, не называй меня молодым господином!

— Стань сначала таким мужчиной, которого не хочется называть молодым господином, а потом приказывай.

— Да я ни капли не похож на молодого господина! Сенсей Мори, вы же согласны?!

— Не знаю, — Молли быстро оглядела Роуча с головы до ног и кивнула. — Тебе всё ещё подходит «молодой господин».

— Что?! Даже вы, сенсей Мори?!

— Вот именно поэтому вы всё ещё ребёнок, — фыркнул Лука.

— Послушайте, — Мария посмотрел на Луку.

Лука, встретившись с взглядом Марии, сжал челюсти. — Что такое, девчонка?

У Марии возник вопрос по поводу обращения «девчонка», но он решил проигнорировать это. Это было неважно.

— Я не боюсь.

— Что?

— Я вас не боюсь. Я просто осторожен. Осторожничаю. Наблюдаю. Если вы сделаете что-то плохое с Молли, я вас не прощу.

У Луки глаза были разной формы. Оба были узкими, но правый был уже левого. Его взгляд был скорее пронзительным, чем цветным. Как будто он целился и готов был пронзить тебя насквозь даже с большого расстояния.

Ну давай.

Я тебя схвачу и съем. Давай.

Попробуй.

Лука опустил глаза, вздохнул и слегка поклонился. — Извини. Ты действительно не боишься.

— Кишка тонка, Мария Роза, — Роуч растянул губы в улыбке и широко раскрыл глаза. — Мне нравится. Думаю, тебе ещё рановато охранять дом сенсей Мори. Но из тебя что-то получится.

Кишка тонка. Что-то получится. Что он несёт? Мария вопросительно посмотрел на Молли. — Кто это?

— Я же говорила, гости.

— Говорила.

— Знаешь, Мария Роза, — Роуч раздул ноздри и ударил себя железным кулаком в грудь. Ему не больно? — Я, так сказать, глава семьи Квагунта.

— «Так сказать» — лишнее, — поморщился Лука.

— Заткнись, Лука! — Роуч плюнул и рявкнул на Луку, а затем повернулся к Марии. — Половину Западного Пустоши, где находится Убежище сенсей Мори, контролирует моя семья Квагунта. Понятно?

— Контролирует... — Мария наклонил голову.

— Заправляет, — пояснил Лука. Заправляет. Управляет?

— Короче, — Роуч поднял железную руку и дважды хлопнул по ней левой рукой. — У нас есть сила. Мощь. Сила. Понимаешь? Мы сильные.

— По сравнению с временами вашего отца — жалкое зрелище.

— Да заткнись ты, Лука! Ты всё время! Я же объясняю понятно! Сейчас как вцеплюсь!

— Лучше не вцепляйтесь, а разжуйте, молодой господин.

— Не называй меня молодым господином! Убью!

— Я ещё не настолько слаб, чтобы молодой господин меня убил.

— Что, хочешь подраться? Ну давай! Я серьёзно! Потом не жалуйся!

— Вон тот, — Мария указал на Луку. — Выглядит важнее и сильнее.

Лука слегка приподнял левую бровь. — У тебя хороший глаз.

— Ах ты ж, мелкая соплячка! — Роуч наклонился к Марии, приблизив лицо. На его висках вздулись синие вены. — Запомни хорошенько! И сильный, и главный здесь — я! Я глава семьи Квагунта! Я должен быть самым сильным!

Слюна Роуча попала Марии на щеку. Он говорил слишком громко. И изо рта у него пахло чем-то странным. Резкая вонь. Мария ткнул указательным и средним пальцами правой руки Роучу в глаза.

— Ай! — Роуч отшатнулся и потёр глаза обеими руками. — Ты, ты, ты, ты что делаешь?!

— Слабак, — Молли хихикнула и положила руку Роучу на плечо. — Тебе ещё расти и расти, молодой господин. Нужно тренироваться.

http://tl.rulate.ru/book/118639/5855969