Готовый перевод Goemul gongjagga-ui gyeyag gongnyeo / Принцесса по контракту семьи герцогов-монстров: Том 1 глава 28

－…Что ты здесь делаешь?

Лесли нахмурилась, глядя на Элай. Её хорошее настроение резко испортилось при виде сестры. Почему она здесь, да ещё и в этом месте?

Похоже, Элай чувствовала то же самое. Она осмотрела Лесли взглядом, полным неодобрения и презрения.

－Я могу спросить тебя о том же. Как ты вообще сюда попала? Ты хоть представляешь, насколько дорогой этот бутик?

Оглядевшись с раздражением, Элай схватила Лесли за руку и потащила её, толкнув к стене за крупным декором в холле. Две сестры исчезли из виду, спрятавшись за большой напольной вазой и консольным столиком.

Лесли сдавленно застонала от боли, когда её грубо прижали к стене.

－Как ты посмела сюда зайти? Этот бутик славится своей избирательностью в выборе клиентов, но, похоже, он не такой уж “эксклюзивный”, раз они впустили тебя. Пожалуй, мне придётся найти другой бутик. Такой, который по-настоящему эксклюзивен и умеет разбираться в достойных клиентах.

Элай прикрыла рот изысканным кружевным веером с роскошной вышивкой из роз. Лесли засмеялась, глядя, как Элай, скрываясь за веером, явно пытается её высмеять.

－Ты злишься вовсе не из-за того, что это место недостаточно “эксклюзивное”. Ты злишься из-за того, что я здесь. Ты бы точно так же отреагировала, где бы мы ни встретились, верно?

Глаза Элай заметно дёрнулись.

Элай просто презирала Лесли. Даже находясь в поместье маркиза, она избегала девочку, как чумы. Элай даже отдала распоряжение слугам следить за тем, чтобы Лесли не пользовалась коридором, ведущим к её комнате, и заставила сестру добираться в мансарду окольным путём. И так было везде в поместье. Одной из причин, по которой Лесли заперли в мансарде, стало требование Элай не находиться с ней в одном помещении и не пользоваться местами, где Элай могла бы появляться.

Причина была проста: Лесли, по мнению Элай, была бесполезным низшим существом. Поэтому Элай отказывалась даже дышать одним воздухом с сестрой, а маркиз с маркизой охотно выполняли её желание, удерживая Лесли взаперти и позволяя ей покидать мансарду только в случае крайней необходимости.

Обе — и Элай, и Лесли — прекрасно осознавали это.

Лесли осмотрела свою сестру, словно образец благородной леди.

Элай вставала поздно, утром ела совсем немного, но исключительно питательную и изысканную пищу. Затем она прогуливалась по саду или отправлялась за покупками — либо с маркизой в центр города, либо приглашая в особняк высококлассных торговцев и известных дизайнеров. Она покупала множество платьев и украшений. Элай была идеальным примером настоящей леди, о чём маркиза не раз с гордостью рассказывала Лесли.

В то же время маркиза постоянно упрекала Лесли, что она не такая, как Элай, но никогда не предоставляла ей тех же возможностей или ресурсов, чтобы стать такой. Вместо этого она часами читала нравоучения в зеркальной комнате, сравнивая двух сестёр.

Учитывая всё это, у Лесли была только одна причина, почему Элай появилась в бутике так рано утром.

— Похоже, у маркиза дела идут не так хорошо?

Губы Лесли изогнулись в усмешке, пока она разглядывала сестру. Элай всё ещё выглядела красиво, но её волосы стали грубыми и больше не блестели, как раньше. Кожа побледнела и уже не казалась такой гладкой. Одним словом, она выглядела не так безупречно, как раньше.

И в этом не было ничего удивительного: герцогиня Сальваторе.

Среди знати широко распространились слухи о том, что произошло между маркизом Сперадо и герцогиней Сальваторе. Шептались, что маркиз глупо умудрился сломать руку, устроив скандал в герцогстве. Это стало настолько известным, что маркиз уже ничего не мог сделать, чтобы остановить эти разговоры.

Предположить, что было дальше, тоже не составляло труда. Маркиз, скорее всего, впал в ярость, разбивая вещи в своём кабинете и избивая слуг. Он был человеком, который больше всего любил честь и славу, поэтому услышать себя называемым трусом или дураком для него было настоящим ударом. Элай, должно быть, изводила себя из-за слухов как за пределами поместья, так и внутри него, особенно если отец, ослеплённый своей обидой, перестал уделять ей внимание.

К тому же она не могла посещать салоны из-за пересудов — это, без сомнения, ранило её гордость. Как будущая крон-принцесса, Элай не могла позволить себе дважды надеть одно и то же платье при посещении императорского дворца.

Ей требовались новые наряды, но она не могла пригласить швею в поместье из-за того, что её отец кричал и пил. Единственным выходом оставалось посещение бутика рано утром, когда большинство дворянок ещё спали.

Лесли самодовольно улыбнулась Элай, и та сжала свой веер так сильно, что её рука задрожала от ярости. Но потом всё резко прекратилось, и её глаза расширились от внезапной догадки.

— Ты… Это сделала ты?

— Что сделала?

— Ты это сделала! Это была ты!

Лесли понятия не имела, о чём говорит Элай. Но Элай не нужны были её ответы. Она сама задала вопрос и тут же сделала вывод, скрипя зубами и сверля Лесли взглядом, полным ненависти.

— Это ты пожаловалась герцогине, да? Ты сказала ей, чтобы она сломала руку отцу, чтобы унизить нашу семью ради мести!

Глаза Лесли расширились, и она невольно тихо рассмеялась. Как она могла додуматься до такого? Элай, должно быть, прекрасно знала, что это маркиз спровоцировал герцогиню. Тем не менее вся вина с отца тут же перекладывалась на Лесли, которая даже не была там, когда всё случилось.

— Ха.

— Да, это точно ты виновата! Всё из-за тебя!

Элай визгливо выкрикнула, и Лесли нахмурилась.

Всегда одно и то же. Элай никогда не признавала собственных ошибок и всегда находила козла отпущения, особенно в лице Лесли. Именно такой и была Лесли для своей семьи и слуг поместья: бесполезной мишенью, на которую можно было свалить любую вину. Ещё раз Лесли напомнили о её роли в доме Сперадо.

Элай покачнулась назад, повторяя собственные обвинения, и замотала головой.

Она что-то бормотала, но делала это так быстро, что Лесли не могла разобрать слов. Всё, что удалось уловить, — это «я», «помогла ей» и «герцогиня». Лесли проигнорировала это. Как она смеет приписывать себе заслугу за то, что Лесли оказалась в герцогстве?

Хотя, в каком-то смысле она мне помогла!

Если бы меня не бросили в тот огонь из-за Элай, я бы до сих пор сидела взаперти на чердаке, вынужденная твердить себе в зеркальной комнате, какая я бесполезная. Я бы всё так же трусила перед нелепыми угрозами Лии, голодала днями и, возможно, просто умерла бы от холода в темноте чердака — совсем одна и голодная.

И меня забыли бы навсегда — всё из-за маркиза и его семьи!

«И я была бы забытой навсегда — всё из-за маркиза и его семьи!»

Так что да, спасибо тебе, Элай, за то, что я сейчас здесь. Лесли горько усмехнулась этой мысли. Она больше не хотела видеть или говорить с Элай.

— Эй!

Но её снова остановили. Элай резко схватила Лесли за запястье, оцарапав нежную кожу своими длинными острыми ногтями.

— Пойди и скажи герцогине Сальваторе правду! Скажи ей, что мы ничего не сделали, и попроси её развеять слухи. Раз это всё из-за тебя, разберись с этим!

— Почему я должна?

Разве в прошлый раз было не так же? Она ничему не учится, да? Лесли тихо цокнула языком и с силой смахнула руку Элай. Но та не отпускала. Она была слишком загнана в угол, чтобы просто сдаться.

Элай лишь сильнее сжала запястье Лесли, впиваясь ногтями. Её взгляд, полный ненависти, зелёные глаза больше не выглядели ни элегантно, ни красиво. Они были омрачены и потускнели от тени злобы.

— Потому что это всё твоя вина! Ты хоть представляешь, как страдают мама и папа? Мама даже перестала есть и не выходит из своих покоев!

— Ну и что?

— Ну и что?! Как ты можешь быть такой равнодушной? Она не ест! Что тут непонятного?

Лесли встретила её яростный взгляд спокойно и без эмоций.

— Я голодала каждый день, — спокойно ответила Лесли, глядя прямо в глаза Элай, лишённым каких-либо эмоций взглядом.

— У меня даже не было выбора — голодать или уйти из чердака. Меня морили голодом, били и запирали в темноте. Ты лично следила, чтобы я страдала каждый день.

С этими словами Лесли изо всех сил толкнула Элай. На этот раз её тело отлетело назад, и хватка ослабла.

— К тому же, ты беспокоишься не о своих родителях. Ты переживаешь только за себя.

Лесли слишком хорошо знала свою сестру. Элай волновали не здоровье и состояние родителей, а то, что слухи повредят её репутации в высшем свете и подготовке к предстоящему дебюту. Больше того, её пугала перспектива, что люди перестанут восхищаться ею, а начнут насмехаться за её спиной. Ну и, конечно, это поставило бы под угрозу её помолвку с наследным принцем. Её заботило только одно: она сама и её блестящее будущее в роли крон-принцессы.

－Это всё, что тебя когда-либо волновало.

Слова Лесли попали точно в цель, и лицо Элай заметно помрачнело. Однако её накрашенные розовой помадой губы продолжали язвить.

— Как ты смеешь винить меня?! Я делала это только потому, что ты родилась бесполезной. Это твоя вина, что ты родилась мусором! Кто тебя просил появляться на свет с этими проклятыми волосами? Кто тебя просил родиться с судьбой жертвы?

Для Элай во всём была виновата Лесли, и это заставило ту рассмеяться. Элай так отчаянно искала способ переложить вину, словно осознание её собственной неправоты означало бы конец света.

— Если бы ты только родилась такой же, как я — с золотыми волосами и зелёными глазами, которые являются гордостью нашего дома! Если бы ты родилась достойной, тебя бы любили так же, как меня!

Элай кричала, тяжело дыша и вся дрожа от гнева. Лесли не обратила на неё внимания, прошла мимо и, чуть наклонившись, прошептала:

— Правда? А поделилась бы ты тогда всем тем, что у тебя есть? Всеми этими "хорошими вещами"?

Элай застыла, не в силах ответить. Глубоко внутри она знала, что ответ на вопрос Лесли был бы "нет". Всё, что у неё было, принадлежало только ей, и мысль о том, чтобы делиться, была немыслимой.

— Лгунья, — коротко бросила Лесли, весело рассмеялась и пошла прочь, повернув за угол к ожидавшей её служанке.

Служанка с изумлением смотрела на Лесли и Элай, не понимая, что произошло. Но затем её глаза расширились от ужаса, а челюсть отвисла, когда она заметила капли крови на внутренней стороне запястья Лесли.

— М-мисс!

Одна из высокопоставленных клиенток, которой лично занимался владелец бутика, была ранена. Хотя это была ссора между двумя клиентками, факт оставался фактом: одна из них была из дома герцогини Сальваторе. Лицо служанки побледнело от страха перед возможным иском со стороны герцогини.

— Со мной всё в порядке. Пожалуйста, не обращайте на это внимания, — сказала Лесли, потянув помощника за рукав, увлекая его обратно в примерочную. Тот, хоть и неохотно, последовал за маленькой мисс, вернувшись вместе с ней в комнату.

Сцена практически не изменилась с тех пор, как Лесли ушла. Мадлен всё так же просматривала многочисленные каталоги вместе с владельцем бутика, а Бетрион комфортно устроился на диване, его глаза были лениво прикрыты.

Лесли подошла к дивану, не обращая внимания на нервного помощника, который боялся, что она расскажет своим спутникам о ранении.

Бетрион был человеком дисциплины. Он всегда вставал с рассветом и тренировался, а затем работал по плотному расписанию. Поэтому, когда он оказался без дела на мягком диване, его начало клонить в сон. Увидев, как Лесли забралась рядом с ним, он лениво улыбнулся и тихо, сонным голосом произнёс:

— Прости.

Лесли склонила голову набок, озадаченная внезапными извинениями Бетриона.

Находясь с ним, ей приходилось много размышлять и догадываться. Он говорил только по делу и часто не добавлял контекста.

Почему он вдруг извиняется? Лесли принялась усиленно размышлять, чтобы разобраться. И тут Бетрион заговорил снова.

— Я слышал, что Руэнти вчера угрожал тебе.

— Сэр Руэнти?

— Да, в столовой, — добавил Бетрион, убирая назад свои пепельно-чёрные волосы, и Лесли наконец поняла, о чём он. Она удивлённо моргнула, всё ещё немного озадаченная.

«Это была угроза?»

Если честно, Лесли не почувствовала ни угрозы, ни страха. Хотя он сердито смотрел на неё и ударил по столу, она нисколько не боялась Руэнти. Их столкновение не вызвало у неё ни капли тревоги.

— Он поговорил с матерью вечером и всё объяснил, так что больше он так не поступит. Пожалуйста, не принимай это близко к сердцу. Он ещё молод и совершает ошибки.

Казалось, Бетрион ошибочно считал, что Лесли испугалась этой встречи. Поэтому она поспешила ответить, крепко сжимая кружку с молоком.

— Я не испугалась.

— Ты уверена? Он меньше нашего отца и меня, но всё же он Сальваторе.

Действительно. Кроме того, Руэнти гораздо больше походил на Сайрена, чем на герцогиню. Он унаследовал грубую силу Сайрена, а не изысканные черты герцогини. Если бы кто-то другой увидел его, без сомнений испугался бы. Но он не внёс в Лесли страха.

— Эмм, но…

Лесли подумала о глазах Руэнти, которые она видела вчера, и сравнила их с ядовитым взглядом Эли всего несколько минут назад. Затем она вспомнила, как на неё смотрели люди в родном доме.

Гнев, пренебрежение и отвращение. Её собственная плоть и кровь— родные, смотрели на неё с такими чувствами, как и сотни пар глаз слуг. Они осуждали её только за существование. Они обвиняли её в любой беде. Она была проклятием и бедой.

А слова — острые как лезвия, наполненные злобой и ненавистью. Лесли встретилась взглядом с Бетрионом и улыбнулась успокаивающе.

— Если бы он действительно меня ненавидел, он бы вел себя с большей злобой. Я бы это почувствовала.

http://tl.rulate.ru/book/115813/5260783