Готовый перевод The Twilight Poet: Eve smiles at dawn / Сумеречный песнопевец: Прелюдия: На Царабеле — острове, который зовётся «слёзы»

«Может быть, ты помнишь то событие, которое называют Гештальлоа [День разрушения ветром]».

Эти слова произнёс однажды безымянный старик, одетый в песочно-жёлтую робу. Ксинс смотрел на проплывавшие над головой облака, вспоминая их.

Царабель — уединённый, заброшенный остров, существование которого отрицали все карты мира. Ни один человек не желал посетить его, и на нём нельзя было найти ни одного живого существа.

— Тогда я не понял смысла сказанных им слов. Какая же ирония, что я вспоминаю их именно сейчас.

Почва острова имела цвет угля и золы. По сравнению с ней даже цвет пожухлой травы казался куда более живым.

Белые облака подплывали одно за другим, чтобы затем быть разорванными в клочья ветром. Знавшие об этом острове люди называли его «местом, где рождается ветер».

— Прошло три года прежде, чем я прибыл сюда… Я как всегда небрежен со временем.

С того момента, как Ксинс поклялся старику посетить этот остров, прошло уже три года. Он множество раз собирался сюда, однако каждый раз его что-то задерживало, вынуждая отложить поездку. Тем, что побудило его всё-таки отправиться в путь, были непонятные и опасные песнопения, тайком действующие на континенте.

«Может быть, они как-то связаны с тем загадочным событием, которому был свидетелем старик и о котором он рассказал мне?» — неясным для самого Ксинса образом это ни на чём не основанное предчувствие заняло все его мысли и стало почти абсолютной уверенностью.

«Вполне естественно, что ты о нём не знаешь. Ведь ничего особенного в том событии не было. В то время, когда оно произошло, я совершенно случайно оказался в городе на побережье неподалёку от Царабеля и стал одним из очевидцев».

Ксинс слышал, что этот старик очень долгое время упорно, можно сказать даже отчаянно, искал встречи с ним. Длительные странствия были, скорее всего, очень тяжелы для старика.

«А суть этого события была невероятно проста: на небольшом острове произошёл загадочный взрыв, а затем внезапно возникла алая вспышка. Вот и всё. Никто из окружающих не почувствовал в этом никакой опасности. Событие заинтересовало только такого старого дурака как я… Да, вначале всё это было обычным любопытством. Но в любом случае, я одолжил небольшую лодку и отплыл от берега».

В результате старик увидел покрывавшие всю поверхность острова алые цветы — амариллисы.

«С первого же взгляда я понял, что это необычно. Почва острова как будто выжжена, и на нём не было ни одного живого существа. Но почему тогда там невероятно буйно цвели только эти милые цветы?»

Абсолютно естественный вопрос. Такие же сомнения посетили и Ксинса, когда он впервые ступил на этот остров.

«Исследуя остров, я добрался до его центра. Посреди земли, полностью заросшей цветами, пустовало только одно место — самый центр. Там я нашёл странный камень».

Даже сейчас Ксинс помнил вид объекта в прозрачном контейнере, который старик передал ему три года назад.

Это был напоминавший ископаемые останки камень, поверхность которого казалась одной из чешуек какого-то гигантского существа.

«Едва я коснулся камня, его переполнил свет песнопения. Он был подобен бушующему потоку или водопаду. Я многие десятилетия не видел света песнопения такой силы. Так я обнаружил на Царабеле совершенный катализатор».

««Совершенный катализатор», да?»

Само по себе это слово не содержало для Ксинса каких-то особенных чувств.

Разумеется, было бы ложью сказать, что он совсем им не интересовался. Просто Ксинс считал, что настоящая ценность песнопений совсем не обязательно связана с использованием особенного катализатора.

— Хорошо. Тогда ради чего ты прибыл сюда?

Воспоминания Ксинса были резко прерваны словами девочки.

— Надеюсь, весь этот путь ты проделал лишь ради встречи со мной?

Казалось, будто алые волосы девочки излучают чистое сияние. Её кожа была здоровой и белой, подобно жемчугу. Благодаря совершенной симметрии тела она чем-то напоминала древние скульптуры.

«Однако в том же месте, где я нашёл этот катализатор, я встретился с ещё более загадочным нечто. Девочка с алыми волосами, лет десяти на вид. Думаю, руководствуясь таким описанием, на континенте можно найти бесчисленное множество таких девочек. Но…»

В словах старика чувствовались жар и боязливая дрожь.

Протянув слабеющую руку к небесам, он произнёс:

«Эта чем-то отличалась. В тот миг, когда наши взгляды пересеклись, я почувствовал, что меня видят насквозь. Она — причина тому, что я стал побеждённым. Причина, по которой я погрузился в исследование песнопений. Она вторглась в мою душу, и я никак не мог этому воспротивится. Она не осквернила меня, но пробудила во мне невероятный страх. Скорее всего, тогда я сильно запаниковал. Потеряв рассудок, я попытался противостоять ей и призвал с помощью найденного катализатора самого могущественного, как я верил, истинного духа».

Однако…

«Перед этой девочкой истинный дух растаял, будто туман».

Перед прощанием старик сказал Ксинсу только одно:

«Остерегайся clue-l-sophie neckt [Той кто нарушила алый завет]».

«С того момента как старик встретился с загадочной девочкой прошло шесть лет. Тогда она выглядела на десять лет. Три года спустя, другими словами три года назад, он рассказал мне об этой встрече. Если годы шли для неё так же, как и для всех, сейчас ей должно было быть шестнадцать».

Но стоявшей перед Ксинсом девочке точно не исполнилось ни шестнадцати, ни даже пятнадцати. Наверное, она ещё только-только вступала в подростковый возраст. Ей было двенадцать, максимум, тринадцать лет.

— О, так ты больше предпочитаешь её внешний вид? — улыбнувшись, спросила девочка, словно прочитав его мысли. — Поскольку нынешний облик шестнадцати лет принадлежит ей, я заимствую вид из прошлого. Но, если ты того желаешь, никаких проблем.

Присевшая на корточки и любовавшаяся цветами девочка подняла взгляд на Ксинса.

— Но внешний вид ведь не имеет совершенно никакого значения, не так ли? Ты прибыл сюда в поисках меня. И я тоже давно ждала тебя. Я надеялась на твоё существование.

— Ты…

— Ты уже ясно слышал моё имя в тот день.

«В тот день?»

Ксинс мучительно обдумывал эти слова, но из глубин застывшей памяти не возникало ни одного похожего имени.

«Единственное, что приходит на ум, — clue-l-sophie neckt [клю эль софи нэкт]. Воспоминание ещё свежо. Имя той девушки, которая была рядом с мальчиком цвета Ночи в академии, звучит почти так же, как эти слова».

— Или же тебе дороже имя «Ева»? — засмеялась девочка, прикрыв рот рукой.

«Откуда... о Евамари…»

— Потому что я знаю обо всём. Обо всём что было в прошлом, и о том, что случится в будущем.

Скрестив руки на груди, словно пытаясь обнять саму себя, девочка закрыла глаза.

— Однако ты находишься вне этой презумптивной судьбы.

««Презумптивная судьба»… Этот термин пришёл из эмбриологии. Так называется разметка, в соответствии с которой определяется, какими органами или тканями станут клетки организма в будущем. Мои знания в этой сфере отрывочны, поэтому конкретные детали мне не ясны, но общая идея именно такая».

— Да. Презумптивная судьба — это установленный закон звучания пяти предопределённых цветов. Заранее заготовленный неизвестный путь. Путь, по которому должны пройти «все заветные дети».

Песнопения — техника, которую изучают в этом мире.

Песнопения — это призыв желаемой вещи, путём представления её образа. Поскольку механизм этой техники заключается в исполнении хвалебной песни имени призываемого объекта, она и называется «песнопениями».

Keinez [Красный], Ruguz [Синий], Surisuz [Жёлтый], Beorc [Зелёный], Arzus [Белый].

Песнопения состоят из напевов этих пяти цветов. Других не существует. И раньше все верили, что создание цвета помимо пяти невозможно.

«Однако в истории существует два человека, преодолевших невозможное испытание и давших начало новым цветам песнопений. Одни из них не кто иной, как я сам, Радужный певчий, Ксинс Эирвинкель. А вторая — творец песнопений цвета Ночи, Евамари Йеллемиас, та, с кем я когда-то учился вместе, и с которой я однажды обменялся обещаниями».

— Да. В тот момент, когда был призван цвет Радуги, не являющийся одним из пяти, ты принёс в этот мир ещё одну возможность помимо цвета Ночи и Пустоты.

«Цвет Ночи и цвет Радуги я понимаю. Но Пустота? Что это вообще такое?..»

— Ветер родился…

То ли догадываясь о сомнениях Ксинса, то ли нет, девочка с голубыми глазами посмотрела на небо.

С её рук, в которых не должно было ничего быть, слетели бесчисленные алые цветы. Она проводила взглядом лепестки, унесённые ветром в неизвестную даль.

— Сегодня ночное небо будет очень красивым. Можно будет увидеть чистое сияние.

Девочка с одиноким взглядом спросила:

— Скажи, Ксинс, как ты думаешь, когда всё началось?

http://tl.rulate.ru/book/115581/4542343