Готовый перевод Muggle Studies and the Undead: An Unlikely Hogwarts Professor / Учитель-Некромант в Хогвартсе!: Глава 154. Дружба и дружба?

Антони поднимался на башню, когда заметил, что несколько учеников удивленно смотрят на него.

— Я — Профессор Маггловедения, — представился он, положив сумку на подоконник. — Этот предмет в Хогвартсе изучает мир магглов. Скоро начнется итоговый экзамен по Астрономии. Пожалуйста, уберите всё, что может быть связано с учебой, и убедитесь, что рядом нет предметов, которые могут быть отмечены самопишущими перьями. Мы их вам сейчас раздадим.

Итоговый экзамен по Астрономии был назначен на полночь, но вчера небо было затянуто тучами, и не было видно ни одной звезды, поэтому экзамен пришлось перенести на день. Однако у Профессора Астрономии, Профессора Синистры, сегодня вечером была важная астрономическая конференция — несомненно, тоже в полночь, ведь астрономам нужно было лежать на траве, есть пудинг и обсуждать движение звезд, — поэтому за учениками нужно было присматривать другому Профессору.

Когда Антони за ужином накануне поднял вопрос о том, является ли Солнце звездой, Профессор Синистра пришла в восторг.

— Вы не могли бы провести итоговый экзамен по Астрономии, Профессор Антони? — спросила она. — Так сложно найти Профессора, который может, не зная правильных ответов, указывать ученикам на ошибки.

— Разве это не так? Я думал, что Солнце — это звезда.

— Нет, — сказала Профессор Синистра. — Хоть оно и может иметь очень похожую природу с теми далекими звездами, есть одна очень важная вещь… Каждый день нас освещает Солнце, мы зависим от него, чтобы выжить, ни одна другая звезда на небе не сравнится с ним по важности для нас, - она взяла пирожок с патокой под взглядом Антони. — Вот почему нам не нужно его запоминать, почему оно не фигурирует в кентаврской астрологии — потому что оно и есть наша жизнь, оно и есть мы. Солнце — это не просто звезда, Профессор Антони, Солнце — это Солнце.

Именно поэтому Антони сейчас стоял под звездным небом перед группой зевающих детей. Они лениво убирали в сумки тетради, звездные карты и другие непонятные Антони вещи, а затем брали из стоящего рядом пенала по самопишущему перу. Ученикам второго курса нужно было посмотреть в телескоп на ночное небо, отметить на звездной карте, какие звезды видны сегодня, и выписать пять их свойств.

Пока все ученики мучительно всматривались в небо, Антони бесшумно ходил у них за спиной, с любопытством просматривая их ответы. Как и говорила Профессор Синистра, его скудные познания в Астрономии действительно не позволяли ему судить о том, что является правильным ответом, но его простая логика могла легко указать на то, что ответы некоторых учеников подозрительно похожи.

— Чжоу! — тихонько окликнула одна ученица. — Там Европа?

Антони несколько раз громко кашлянул, подойдя к ним.

Сидевшая рядом с ней красивая девочка осторожно повернула голову и посмотрела на Антони. Встретив его предупреждающий взгляд, она закусила губу, отвернулась и рассеянно посмотрела в телескоп.

— Серьезное предупреждение, леди, — тихо сказал Антони и отошел.

Когда Антони ушёл, она подождала немного, а затем быстро покачала головой, как будто поправляя телескоп.

Но её одноклассница не поняла намека.

— Так есть или нет? — снова спросила та, крепко сжимая свое самопишущее перо, которое хотело выпрыгнуть у неё из рук.

Антони снова кашлянул, но уже издалека.

Девочка по имени Чжоу заколебалась и тихо ответила: 

— Нет.

— Леди, — сказал Антони, — Мне очень жаль, но ваши работы аннулируются, — он взмахнул палочкой и коснулся ею перьев обеих девушек.

Перо, которое уже успело немного облысеть от того, что его сжимали, тут же подскочило, взлетело к пергаменту ученицы и зачеркнуло большую часть ответов. Перо Чжоу немного помедлило, зачеркнуло ответ про Европу, а затем спокойно упало в чернильницу.

— Так много? — Антони удивленно посмотрел на отмеченные пером зоны списывания, а затем на кудрявую девушку. У неё должно быть много сил, чтобы заставить самопишущее перо написать все ответы после первого вопроса. Он посмотрел на верхнюю часть пергамента — она не подписала своё имя.

— Как тебя зовут? — спросил Антони, заметив, что некоторые ученики повернулись, чтобы посмотреть, что здесь происходит. Лицо Чжоу побледнело, она растерянно стояла в стороне.

— Мариэтта, — ответила кудрявая ученица. — Мариэтта Эджком. Профессор, простите, можно мне продолжить экзамен? Я обещаю, что остальные вопросы буду писать сама, — умоляюще посмотрела она на Антони.

— Мне очень жаль, мисс Эджком, — сказал Антони, осторожно вынимая работу Чжоу из-под чернильницы.

Девушка, всё это время стоявшая столбом, побледнела ещё сильнее, на её глазах навернулись слезы.

— Чжоу… Чанг, надеюсь, я не ошибся, — сказал Антони. — Мисс Чанг, можете возвращаться в спальню.

— Профессор, мы знаем, что были неправы! Мне нужна оценка, иначе мои родители будут очень разочарованы… — Мариэтта расплакалась.

Слезы навернулись на глаза и у Чжоу Чанг. Она крепко сжала руки, словно тоже хотела что-то сказать, но в итоге молча собрала вещи и сбежала вниз по лестнице.

— Чжоу? Чжоу! — крикнула Мариэтта вслед убегающей подруге, помедлила немного, а затем повернулась к Антони. — Профессор, умоляю вас! Я… Я не могу этого допустить…

Антони посмотрел на неё, покачал головой и тихо произнес: 

— Я трижды предупреждал.

Поскольку Мариэтта помешала отвечать другим ученикам, Антони был вынужден строго сказать ей, что если она будет продолжать так кричать и буянить, то Когтевран потеряет десять баллов, а она получит наказание. Дождавшись, когда шаги Мариэтты стихнут в коридоре, Антони отвел взгляд и оглядел крышу башни. Студенты опустили головы, избегая его взгляда.

Когда Антони объявил об окончании экзамена, все тут же опустили перья обратно в чернильницы и молча сдали ему свои работы.

Профессор Синистра, вернувшись на следующий день, услышала об этом случае.

— Нужно было позволить Чжоу Чанг продолжить сдавать экзамен, — сказала она.

— Профессор Синистра, — удивился Антони, — Мне казалось, вы сами просили меня строго наказывать за списывание. Говорят, что на всех экзаменах по Астрономии так делают, потому что жульничать очень легко.

— Да, я ведь сама вас попросила... — вздохнула Профессор Синистра.

Антони заметил, что не видел Мариэтту и Чжоу Чанг за завтраком. Впрочем, учитывая, что экзамен был назначен на полночь, большая часть учеников, принимавших в нём участие, не появилась утром за столом своего факультета. Однако он так и не увидел обеих учениц, чьи работы аннулировали, и в обед. 

— С мисс Эджком и мисс Чанг из вашего факультета всё в порядке? — спросил он у Профессора Флитвика.

Профессор Флитвик удивленно посмотрел на него и, подумав несколько секунд, понял, о ком идёт речь.

— Да, всё в порядке, — с улыбкой ответил он. — Кажется, они поссорились, но до драки не дошло.

— Филиус! — неодобрительно произнесла Профессор Стебль.

— Да ладно тебе, ничего такого, — ответил Профессор Флитвик. — Ты же с Минервой тоже иногда не соглашаешься, что такого в том, что Чанг и Эджком повздорили? Просто подруги поссорились.

— Профессор Флитвик! — возмутилась Профессор Макгонагалл.

— Ладно, ладно, молчу, — сказал Профессор Флитвик и с улыбкой отправил в рот несколько нутовых зернышек.

Антони отвёл взгляд и заметил, что за столом Слизерина Пэнси молча ела куриную ножку, выглядя несколько рассеянной. Она даже пропустила шутку Драко Малфоя. Когда все рассмеялись, она словно очнулась, опустила куриную ножку и что-то пробормотала в ответ.

Пока Чжоу Чанг и Мариэтта ссорились, между Трейси и Пэнси незаметно возникли несколько натянутые отношения.

После того, как Пэнси на глазах у всех поссорилась со своей матерью, многие слизеринцы стали странно на неё поглядывать, словно она вот-вот вскочит и заявит, что её сердце отдано другому, и что её идеальный мужчина — это не Драко Малфой, а… Например, Уизли - любой из Уизли.

Драко Малфой посмеялся над этой шуткой, а затем повернулся и спросил: 

— А ты бы стала, Пэнси? — они находились в гостиной Слизерина. Тусклый огонь камина то освещал комнату, то снова погружал её во тьму. Стайка рыб проплыла мимо окна. Их чешуя сверкала.

— Конечно, нет, — мягко ответила Пэнси, благодарно глядя на него за то, что он всё еще разговаривает с ней после всего произошедшего.

— Правда? — с фальшивой улыбкой спросил Драко Малфой.

— Ты же знаешь… — пренебрежительно фыркнула она. — Все это чушь, эти Уизли бедные и грязные, да еще и гриффиндорцы. Ха! Да кто на них вообще посмотрит?

Драко Малфой удовлетворенно кивнул, а затем вдруг поднялся с дивана и добавил: 

— Всё верно, Пэнси, ты абсолютно права. Уизли бедные, грязные и тупые… Мне вот интересно, как они вообще могут быть чистокровными? Так любят магглов. Могли бы вообще перемешаться с грязнокровками - их помойке только грязная кровь и подходит.

— Грязнокровками? Типа, Грейнджер, той самой грязнокровки? — радостно спросила Пэнси.

— Отличная мысль, Пэнси. Грейнджер и Уизли, ха-ха! — одобрительно произнес Драко Малфой, оглядывая Пэнси так, словно видел её впервые. — Не знал, что ты способна думать.

Трейси захлопнула книгу.

— Ещё как способна, — бросила она и направилась в спальню.

— О, твоя «подружка» за тебя заступается, — съязвил Драко Малфой. Пэнси покраснела.

— Да как ты смеешь! — Пэнси ворвалась в комнату Трейси, её лицо пылало от гнева. — Мне не нужна твоя защита, грязнокровка!

Трейси складывала одежду. Она аккуратно сложила мантию и убрала её в шкаф, только после этого подняла глаза на Пэнси.

— Я тебе помогаю или мщу, — ответила Трейси. — Можешь сама выбрать.

Пэнси застыла на месте, её лицо исказила гримаса ярости, она стиснула зубы.

— Если… Если у тебя осталась хоть капля совести… Хоть капля стыда…

— Стыда? — переспросила Трейси, её голос стал громче. — Я не понимаю, это не ты на нас напала? На меня и Роджера? Тебе просто нужно вспомнить, кто из нас должен испытывать стыд.

— Ты сейчас обо мне? — недоверчиво спросила Пэнси, её грудь тяжело вздымалась. — Я… Из-за вас меня отругала мама, надо мной смеются одноклассники, даже Драко во мне сомневается…

— А разве есть повод не сомневаться? — спросила Трейси. — Из-за нас? Да было бы из-за кого...

— Я… — Пэнси свирепо посмотрела на неё, а затем обвела взглядом комнату Трейси, пытаясь найти что-нибудь подходящее, чтобы швырнуть ей в голову.

— Признай, ты сделала это ради собственной совести, — спокойно сказала Трейси.

— Я была полной идиоткой, раз решила, что ты не безнадежна! — выпалила Пэнси. — Нужно было мне раньше понять, что эти полукровки неисправимы, они живут в мире своих бесполезных фантазий и думают, что могут быть равны чистокровным! Мама была права, тебе нужно было сдохнуть вместе со своей грязной мамашей, а заодно и с твоим чокнутым папашей…

Она резко замолчала, потому что Трейси резко развернулась, вытащила из шкафа стеклянный флакон и подняла его. Внутри плескалась странная желто-зеленая жидкость, выглядевшая очень зловеще.

— Вот уж кто идиотка, так это я, — сказала Трейси и со всей силы швырнула флакон на пол. Он дважды подпрыгнул на твердом полу, а затем на нём появилась тонкая трещина. Жидкость, похожая на воду, начала медленно вытекать, оставляя на тёмно-зелёном ковре странные разводы.

— Что это? — спросила Пэнси, стараясь, чтобы голос не дрожал. Она вдруг заметила, что Трейси намного выше её. Она вспомнила, что Трейси — второкурсница, и то, как та вылила гной бубонтюбера ей за шиворот. Она не понимала, почему этот флакон до сих пор не размазал её мозги по стене.

— Средство от шрамов, — отрывисто бросила Трейси.

Пэнси уставилась на неё.

Трейси не отвела взгляда и, глядя на неё сверху вниз, произнесла: 

— Я добавила в гной бубонтюбера порошок из игл дикобраза. Совсем чуть-чуть, но этого было достаточно, чтобы раны заживали дольше. Я чуть не… Я хотела…

Пэнси посмотрела на флакон, из которого всё ещё вытекало лекарство, и сделала полшага назад.

— Я хотела извиниться, — сказала Трейси. — Я решила, что Роджер прав.

— Если… Если ты хочешь извиниться, — голос Пэнси становился все громче, — то лучший способ это сделать — держаться от меня подальше! Неужели ты не понимаешь? Меньше всего на свете мне сейчас нужно, чтобы меня с тобой связывали!

— Боже, ты и правда тупая! — возмутилась Трейси. — Мы уже связаны!

— Тогда проваливай и забудь обо всем! — крикнула Пэнси.

— Хорошо! — выпалила Трейси. — Нет… Нет, погоди… Паркинсон… Мне пришла в голову одна идея. Нет, я не буду держаться от тебя подальше. Можешь отрицать сколько угодно, но с сегодняшнего дня я всем буду говорить, что ты моя лучшая подруга. Посмотрим, что скажут твои «друзья». Кому они поверят: тебе или такой грязнокровке, как я? — Трейси одарила Пэнси издевательской улыбкой. — Твои драгоценные чистокровные друзья… В их глазах ты стоишь ещё меньше, чем я.

http://tl.rulate.ru/book/114294/4479061