Готовый перевод RWBY: I, Jaune: Or, The Context-Insensitive Semblance / RWBY: Я - Жон: Или же своевольное проявление: Глава 7 - Помогите! Моя кошка не может быть настолько сексуальной!

«Да… замечательная идея! Почти такая же замечательная, как эта книга… которую я продолжу читать… как только ты уйдёшь».

Однажды за кулисами оперного театра мне повстречался старый еврей. В те времена я был влюблен в одну певицу в инвалидном кресле, которую звали так же, как мою младшую сестру. Она пригласила меня на своё выступление, которое по совместительству считалось как её финальный экзамен по оперному искусству в университете, где мы оба учились. И пока я ждал конца пьесы, чтобы отвезти её на поздравительную вечеринку, у нас со стариком завязался разговор.

То, что он был евреем, являлось чисто моей догадкой, основанной на его очень специфическом нью-йорском акценте, прямо как у моего сводного деда Джо. Или той же сводной бабушки. Они оба были евреями. Если так подумать, почти половина моих дедушек и бабушек были в браке с еврейскими семьями, но лишь одна из них умела готовить по-настоящему зачётный латкес на Хануку. Обожаю твою семью, Нетта.

Но вернёмся к теме. Акцент того мужчины немного отличался от пролетарской манеры речи моего деда. Мы с ним перекинулись парой фраз и шуток, пока тот ждал своего внука, который также выступал в опере.

И вот, когда мы со стариком болтали, разговаривая друг с другом как давние друзья (кроме меня никто не захотел с ним разговаривать), тот взглянул на меня и рассмеялся.

— Так ты трещотка (П.П; «cracker» - презрительное обращение к уроженцам юга США), верно?

— Простите, сэр? — спросил я. У меня никак не получалось избавиться от всех этих уважительных обращений в виде «сэр» или «мэм». Они были вбиты в меня на инстинктивном уровне.

— Твой акцент. Ты ведь с юга, я правильно понял?

Не знаю почему, но это было моё самое яркое воспоминание с той ночи. Наверное, потому что это было одно из моих последних воспоминаний о том дне, когда я ещё был трезв.

Возможно дело в том, что я посещал итальянскую оперу, что вроде как должно быть невероятно культурным мероприятием. И, несмотря на все мои попытки быть культурным мальчиком, южные корни так просто не скроешь. Моё происхождение проявлялось во всём: как я ходил, говорил, и даже держал себя.

Как не старайся, но от своей природы не уйдёшь. Даже застряв в теле этого тощего блондина, я не превратился в Жона Арка. Я остался собой. Как бы меня теперь не называли. Хотя я даже не знаю, как меня вообще следует называть.

Меня зовут Жон Арк, отпрыск великого и знатного рода Охотников, ныне живущий в Биконе и поступивший в него исключительно благодаря длинной паутине лжи. Меня зовут Грег Ведер, своевольна пешка сил, которые гораздо могущественнее его самого (П.П; Отсылка на предыдущий фанфик автора по Червю). Меня зовут Эрик д'Орлеан, спецназовец, американский солдат и дальний родственник королевских домов Франции, Испании, Двух Сицилий и Бразилии. Я – обычный парень из южной глубинки, родившийся с дробовиком в одной руке и флагом Конфедерации в другой. Дерьмовая пародия на Ковакса.

Я – это я. Чрезмерно амбициозный парень, торчащий буквально на всём, что могло хоть ненадолго позволить ему забыть о реальности. Сигареты, алкоголь, амфетамин. Закидываешься сразу всем и наслаждаешься жизнью. Те самые вещества, из-за которых меня выпнули из родительского дома. Не то чтобы я вообще особо помнил, что происходило в периоде между Броктон-Бей и Академией Бикон. С тем же успехом все мои воспоминания могли быть просто ловко построенной ложью, созданной специально, чтобы добиться от меня максимальной эффективности в данной ситуации.

Наверное, так оно и есть.

И вот, выпив несколько глотков виски, я оказался в нашей комнате общежития прямо лицом к лицу с Блейк.

Она сидела на кровати, скрестив ноги, и смотрела на меня с пустым выражением лица человека, который случайно пересёкся взглядом с кем-то в общественном туалете. Короче говоря, она пыталась сделать вид, что это обычная случайность и вообще не произошло.

Я сидел на краю своей кровати, уперев локти в колени, и ухмылялся ей.

Точнее, книге в её руках, с названием «Помогите! Моя собака не может быть настолько сексуальной!», которую я обманом заставил Статиста купить прошлым утром. Вернувшись в комнату, Блейк обнаружила её лежащей на своей подушке. Когда я покинул ванную, она была уже на сорок третьей странице.

С тех пор она не произнесла ни слова.

Нарушаю воцарившееся молчание.

— Нравится?

— Нет, — безразлично ответила она.

— Я тоже люблю читать книги, которые мне не нравятся.

Нет ответа.

Выпрямляюсь и жму плечами.

— На днях я заметил, что ты почти закончила свою книгу. Поэтому решил, что к сегодняшнему дню тебе понадобится новая.

Она удивлённо моргнула.

— Ты рылся в моих вещах?

Фыркаю на её заявление.

— Не неси чуши, Маркиза. Я рылся в вещах всех членов команды, не только твоих.

— Мне от этого не легче.

— Уверен, что картинка на тринадцатой странице исправила твоё настроение.

Молчание. У неё и так был довольно сдержанный характер, но сейчас она выкрутила его на все сто десять, и это начинало меня нервировать. Однако у меня уже был опыт воспитания котят; я знал, как вести себя с кошками.

Делаю вращательный жест пальцем.

— Начало второй главы было что-то с чем-то, согласна? Именно в тот момент я перестал воспринимать эту книгу как чепуху и начал видеть в ней искусство. Если постараться игнорировать иллюстрацию между главами, конечно.

— Ты думал, что Фелиция Ле-Блю может написать чепуху?  — спросила она, скептически вскинув бровь. Не знай я Блейк (а я не знал её вообще), то подумал бы, что она обиделась.

— Разве автора зовут не Эй Ротхофен?

Она отвела взгляд.

— В ранние годы она писала под атласским псевдонимом. То же самое с теми невероятно странными названиями. Это своего рода шутка.

— Ааа, так значит, название «Et Les Chats Vont Pleurer Doucement» (с франц. «И кошки будут плакать» или что-то в этом духе) было своего рода признанием. Я читал библиотечную копию, пытаясь успеть закончить первее тебя. Думаю, моя любимая сцена была в самом конце, когда Возлюбленный вызвал Белого Принца один на один на глазах у всего города, и Принц просто вмазал ему в морду, превратив его лицо в кашу.  А после того как Возлюбленный вернулся из мёртвых и начал подстрекать людей к революции выяснилось, что он действительно умер, но попросил своего друга-перевёртыша инсценировать воскрешение, чтобы вдохновить народ. Настоящий отвал башки.

— Ты просто подлизываешься, — сказала она.

Тяжело вздыхаю.

— Нет. Точнее, да, но я это делаю, чтобы наладить с тобой контакт, Блейк.

Она собиралась что-то ответить, но потом осеклась.

— Ого. Это, наверное, первый раз, когда ты назвал меня по имени.

— Кон-так, — по слогам произнёс я. — Мы команда, помнишь?

— Вопреки всему, да, я позволила этому случиться.

— А ещё я мудак.

— На удивление, даже не самый худший из моих знакомых, но да.

Развожу руками.

— Ничего из этого не изменится, Блейк. Меньшее, на что я способен – сделать твой опыт хотя бы терпимым.

— Ты вычитал это из книги по самотренингу, верно?

— Я совершенно безграмотен и понятия не имею, о чём ты говоришь, — произношу с ухмылкой, запихивая ногой рюкзак (вместе со всеми книгами по самотренингу) под кровать.

Блейк протяжно вздохнула.

— Слушай, Жон, давай без этого? Я понимаю, что ты пытаешься сделать. И на неком абстрактном уровне даже могу оценить подобный жест. Но мой ответ – нет.

Моя улыбка дрогнула.

— Что «нет»?

— Нет, я не пойду с тобой на свидание.

— Чё.

— И читать с тобой эротические книги мне тоже не интересно.

Машу рукой.

— Стой-стой-стой, давай заново. Свидание? ¿Como se pasa? (с исп. «Как ты к этому пришла?»)

— Все уже в курсе, Жон, — произнесла она усталым голосом. — Ты пригласил Пирру на свидание. Потом Вайсс. Затем какую-то девушку из СЦС. А теперь приглашаешь меня. Среди девушек быстро расходятся слухи, Жон. И я отвечаю, что мне это не интересно. Я могла бы сказать, что дело не в тебе, но не хочу врать. Говоря начистоту, ты довольно мерзкий.

Я вскинул руки и вскочил на ноги.

— Да твою же мать, Маркиза, какое ещё свидание? Ты слишком высокого о себе мнения! Я… погоди, «среди девушек»? Единственный человек, который знает о Карточке – это Статист. Неужели его оригинальный пол всё-таки женский?

— Кто такой Статист?

— Ну, знаешь, тот парень… девушка… со шляпой… фавн, но при этом… — сдаюсь и молча показываю руками в сторону кровати Статиста. Над его или её кроватью висел плакат с надписью: «Чтобы ходить сюда не обязательно быть сумасшедшим, но всё-таки не помешает :)».

Блейк закатила глаза.

— Просто прими отказ как мужчина и живи дальше, Жон.

Именно поэтому я и отнёсся к её отказу так же внешне спокойно, как к отказу Вайсс. Блейк думала, что нашла мою слабость и из-за этого на инстинктивном уровне начала ощущать ко мне презрение. Дело катилось под откос быстрее, чем привязанный к скейтборду жирдяй.

Если я хотел, чтобы Блейк воспринимала меня если не как равного, то хотя бы как «едва компетентного помощника», то мне нужно было выиграть в этом разговоре.

Но как?

На ум пришёл Джон «Джек» Коффи Хэйс. Один из первых техасских рейнджеров, он был одним из немногих, если не единственным англичанином эпохи 1840-х годов, который понял, как бороться с конными племенами Команчей на Великих равнинах. Он превратил своих рейнджеров в Белых Команчей. Именно так он действовал на равнинах. Он понял, что только самоубийственная дерзость способна напугать Команчей и обратить их в бегство. И он неизменно побеждал в бесчисленных стычках с ними.

А что в данном случае будет самоубийственной дерзостью для Блейк?

Быть настолько прямолинейным, насколько я осмелюсь, вот что.

С шипением выдыхаю сквозь стиснутые зубы. Моя речь стала похожа на речь пьяницы, пытающегося притвориться трезвым.

— Я не пытаюсь пригласить тебя на свидание, Блейк. Я прошу тебя о помощи, как товарища по команде. Это не та информация, которой можно поделиться с директором или полицией. Но мне известно, что Белый Клык собирается сегодня ночью нанести удар, и мне нужно остановить их. Я знаю, что ты опытна и обладаешь сильным чувством справедливости, мне больше не к кому обратиться.

По какой-то причине мне было больно это говорить. Моё тело резко покрылось потом, а во рту пересохло.

Блейк восприняла мои слова так же, как если бы я обмакнул печенье в кетчуп – с неприязнью на духовном уровне. Запечатлей кто-то сейчас её лицо и выстави в музей – он бы разбогател на билетах от желающих поглядеть на такое произведение искусства.

Конечно, искренности в моих словах было столько же, сколько в словах манипулятивного ухажёра с дипломом по психологии. Намного меньше, чем следовало ожидать в столь откровенном разговоре. Но, думаю, вы сможете меня простить за отказ слишком нагло использовать свои знания о будущем против Блейк. «Эй, Маркиза, я знаю, что ты бывшая террористка, а кто сможет разобраться с террористами лучше, чем один из них? Ну, так что, кошатина, ты в деле?» ну или как-то так. В памяти всплыл момент, когда у меня получилось убедить всех в своей способности видеть будущее, и насколько впечатляюще быстро всё затем пошло по пизде. Так что я был готов жить с подобной полуправдой, если это означало, что я получу то, что мне нужно.

Чёрт, да я уже придумывал отговорку на случай, если случайно проговорюсь о том, что знаю, что Блейк фавн. Свалю всё на тот случай, когда она решила снять своё обнажённое селфи. Пусть ничего подобного я на самом деле не видел, но у меня было чувство, что если затрону эту тему, то Блейк не решится вдаваться в подробности. Единственное селфи которое я на самом деле видел – это селфи Вайсс, да и то, просто зацепил его краем глаза, пока листал тред на 4chan’е.

Раз уж мы зацепили эту тему, от меня не укрылось некое ощущение предвзятости, из-за которой у меня не получается испытывать какие-либо чувства к окружающим. Конечно, здесь было много симпатичных девчонок, но имелось в них нечто такое, что заставляло меня испытывать эффект Зловещей Долины.  Мне было сложно даже заставить себя думать об этих девушках в романтичном ключе. Что противоречило моим инстинктам студента, желающим найти себе какую-нибудь красивую девчушку на ночь.

— Моя помощь, — наконец сказала Блейк.

— У меня есть время и место, — отвечаю решительным, но в то же время деловитым тоном. — Всё, чего мне не хватает – это пары лишних рук. Именно поэтому я обращаюсь к тебе. Я пойму, если для тебя такое слишком, и ты откажешься.

— Нет, — быстро возразила она, и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы сдержать лезущую на лицо улыбку. — Я понимаю, о чём ты.

Она ненадолго замолчала.

— Но ты мне что-то недоговариваешь, — сказала она, взглянув в мою сторону. — Во всей этой ситуации есть нечто неправильное.

Уверенно встречаю её взгляд.

— Чтобы добыть эту информацию мне пришлось нарушить закон.

— А, — похоже, у неё не было  слов. Что бы она ни хотела спросить, вместо этого Блейк предпочла прикусить язык.

Протяжно вздыхаю.

— Мы говорим про Белый Клык, Блейк, — добавляю, стараясь казаться максимально искренним. — Понятия не имею, что обо мне думает Статист. Вайсс меня всей душой ненавидит. А в одиночку я не справлюсь. Так что прошу тебя, Блейк. Я не могу рассказать персоналу школы, откуда у меня эта информация. И сейчас я доверяюсь тебе, как товарищу по команде. Пожалуйста, Блейк.

По тому, как шокировано она выпрямилась, я понял, что смог подобрать нужные слова. Её рот открылся, но никаких слов из него не донеслось. Она хотела помочь, но что-то её останавливало.

— Почему тебя это волнует, Жон? — прямо спросила Блейк. — Белый Клык, безусловно, злодеи, но мы ведь говорим о тебе.

Эти слова задели меня сильнее, чем ожидалось.

— Почему меня не должны волновать всемирно известные преступники?

— Потому что ты самовлюблённый засранец.

Мне потребовалось усилие, чтобы не вздрогнуть как от удара током. Словно не зная, куда деть свои пальцы, я сжал их в кулак.

— Потому что когда на кону что-то стоит, когда у меня есть реальная цель, мне не все равно, Блейк. Пусть я и похож на китайскую пародию на Ковакса, но даже я способен взять себя в руки, когда дело касается чего-то важного. И сейчас это важно. Именно поэтому я настроен серьёзно. Понимаешь?

Блейк скептически смотрела на меня. Она была недовольна и не пыталась этого скрыть.

— Ты ведь не шутишь, верно? Невероятно, ты действительно веришь в свои слова. Как же глупо и пафосно ты звучишь.

Делаю шаг к ней и киваю.

— Перед лицом всего мироздания, я не смею порочить непревзойдённую силу пафоса столь наглой ложью.

Она с отвращением покачала головой.

— Я… аргх, не могу поверить, что я и вправду тебе верю!

Слава. Тебе. Господи.

http://tl.rulate.ru/book/110495/4199336