Готовый перевод The Moth of Brightlyre / Мотылек из Брайтлира: 2. Конец Вечности

...То, что лежало за несгибаемой стеной червей, не было другим миром, как она обнаружила. Воздух на краю Брайтлира был намного слаще, чем все, что она когда-либо пробовала, а когда она заглянула сквозь стену за обрыв, то ее легкие наполнились ароматами свежей мяты и сладкого масла, достаточно густыми, чтобы утопить волны левиафанов, но она ни секунды не колебалась, сделав еще несколько шагов вперед, погружаясь в настоящее небытие.

Ее не взволновало открытие края.

Она никогда не верила, что край - это конец.

- Отрывок из книги «Сказка о мотыльке судьбы», глава первая, автор неизвестен

С огромным трудом ей удалось открыть глаза, но когда она это сделала, то поняла, что понятия не имеет, на что смотрит.

...Масляные вихри, черная жижа, буйство тошнотворных красок, не сочетающихся между собой; как только трещина, казалось, стабилизировалась и закрылась сама по себе, сквозь нее просунулась хитиновая лапа и взметнулась в небо. Вся тварь была длиной в сотню метров, тонкошерстная, темная, как обсидиан, края брони острые, как кинжалы, и когда она двигалась, то прорезала в воздухе новые трещины. Все новые и новые лапы пробивались сквозь них, цепляясь за края основной трещины. Растягивая ее. Расширяя ее. Чем больше огромных лап протискивалось сквозь трещину, тем сильнее она чувствовала тошнотворно-сладкие ароматы, доносящиеся с той стороны, и тем гуще становилась черная дымка, вырывавшаяся из него и омывавшая гору. Она покрывала ее целиком.

Это случилось не резко, но теперь она не могла видеть. Ее антенны, окутанные дымкой, не давали ей никакой информации. Она чувствовала, что отступает назад и удаляется от края, но не знала , так ли это, или ей просто показалось, что она движется. Она не могла отвлечься от теней движущихся ног в небе. Она смутно слышала звуки бьющегося стекла, напрягающихся гигантских мышц, рев огромного зверя, пытающегося протиснуться сквозь трещину, и единственное, что ей оставалось, это... слушать.

С благоговением.

В страхе.

Нечто услышало ее песню-приглашение, и сегодня оно решило нанести визит.

— ... Но это...

— Это не...

— То внимание...

— Что я хотела...

Тварь снова закричала. Пронзительный, яростный крик, такой далекий и в то же время такой близкий, словно он был прямо перед ней и в то же время за много миль от нее. Его громкость разорвала море облаков под ее горой, всколыхнула ткань пространства над головой, расколола камни на краю горы, развеяла слепящую дымку, а потом зазвенела в барабанных перепонках. Болезненно. Острая боль пронеслась по черепу, заставив все тело онеметь, а мир на мгновение превратился в миазмы черноты и слез. Ненадолго. Вскоре она задыхалась, глотая желчь, и все дальше и дальше отступала от края башни, а трещина тем временем начала открываться.

По-настоящему открываться.

И у нее мелькнула мысль, что, если позволить ей открыться здесь и сейчас, на мир обрушится нечто ужасное.

Очевидно, мир с этим согласился.

Без всякого предупреждения из-за закатного солнца на далеком горизонте вынырнуло нечто... чудовищный силуэт. Колоссальный силуэт. Пятна космического голубого и розового цвета, которые, хотя и очень смутно, отразились в ее глазах.

Еще несколько мгновений она не понимала, на что именно смотрит, настолько массивным был силуэт. Затем взгляд медленно перефокусировался, и она увидела голову. Скрученные руки из света и звезд. Туманные крылья светились белым, а узкие глаза отражали яркий лунный свет. Сквозь темноту она увидела стройные ноги, тонкие и жесткие, как у куклы, а не живого существа. Она почувствовала тепло, жизнь и силу , исходящие от силуэта, и только тогда поняла, что перед ней не просто обычный монстр.

Силуэт принадлежал богу насекомых.

Такому же, как она.

Бог насекомых был одет в позолоченное платье с вихрями, вокруг которого порхали бабочки. Ее струящиеся волосы были яркого оттенка шока и трепета, они неистово переливались всеми оттенками радуги, меняя цвета при каждом взмахе ее нимбовидного тела. Из ее спины вырывались два волнообразных крыла, устремленных к небу, а вокруг крыльев кружились тысячи скоплений крошечных звезд: одни сверкали молниями, другие горели в огненных вихрях, и лишь немногие сдерживали горные вихри. От одного взгляда на нее становилось трудно дышать, но Сердце не могла остановиться - ведь она, без сомнения, была самой красивой из всех, кого Сердце когда-либо видела.

И она, та, кто правит всеми звездами на ночном небе, была той, кого Сердце инстинктивно знала...

Это была Бог бабочек Космос, Солнце Брайтлира.

— ...

Бог бабочек зависла, застыв прямо перед щелью.

И мерзкое черное насекомое, пытавшееся выбраться из нее, отвратительно воспринимало ее присутствие.

Гора содрогнулась, когда крошечные звездочки в крыльях Космоса расправились, пуская огненные лучи в колоссальные лапы, пытавшиеся замахнуться на нее. В ответ она хлестнула твердыми нитями молнии, и они, как невообразимая сила против несокрушимого хитина колоссальных ног, идеально совпали по размерам и свирепости, ведя крошечную войну на высоте ста метров в небе. Черные жуки прорезали в воздухе калейдоскопические трещины, пытаясь пропихнуть сквозь них еще больше себя, но стаи звездных бабочек слетались и выжигали их, где бы они ни появились. Иногда шальная нога ударяла ее по крыльям, и сотни метеоритов размером от клубка пряжи до десятикратного размера ее башни обрушивались на ее гору, сопровождаемые огромными огненными шлейфами.

Удивительно, но ни один из них пока не упал на Сердце.

Удивительно, что она все еще была жива.

— ...

Слишком много всего происходит. Слишком быстро. Слишком много информации, но ни одна из них не имела значения. Бесполезно было пытаться понять, что делают Космос и этот мерзкий жук. Сердце тоже была богом насекомых, но она была не такой, как они.

Ей нужно было уходить.

Пока колоссальные лапы продолжали махать, закатывая убийственную истерику и посылая на ее гору пузырящиеся черные миазмы, она пыталась спрятать в ножны швейную иглу. Ее пальцы онемели, и она почти не чувствовала, как делает это. Из трещины посыпались тонкие снежинки и стали целовать ее голую кожу, когда она, спотыкаясь, попятилась назад, врезавшись плечом в дверной проем, ведущий на лестницу. Ей стало совсем тошно, когда она увидела, как над ней разворачивается борьба за заделывание трещины, поэтому она перестала наблюдать за происходящим и сосредоточилась только на кончиках пальцев ног, делая один шаг вниз по лестнице, потом другой, третий .

Не обращая внимания на ветер. Не обращайте внимания на ноги. Не обращайте внимания на огонь и пламя. Не обращайте внимания на Бога бабочек, которая кружит далеко вверху, сражаясь будто в мире, совершенно отличным от ее собственного.

Это была не ее битва.

Она мчалась по разбитому и разрушающемуся коридору, уворачиваясь от падающих глыб дерева и алебастра, и не остановилась, пока не выбила дверь в свою спальню. Ужасные боли, несомненно, будут грызть ее конечности завтра, но с этим придется разбираться завтрашнему дню. Сейчас ей оставалось только решительно шагать вперед. Не обращать внимания на все вокруг и верить, что ей удастся выбраться из башни относительно невредимой.

— Иди прямо к входной двери и не обращайте внимания на спальню!

— Не обращайте внимания!

— Не смотри!

— Нельзя смотреть!

— Если ты посмотришь, ты...

— ...

... Но она посмотрела, и хотя зрелище было примерно таким, как ожидалось, страдание все равно омрачило ее лицо.

Через круглое отверстие в потолке в открытое ночное небо вырывались серо-красные языки пламени, пожирая деревянные балки как топливо. Беспорядочный комок стеганых одеял, служивший ей постелью, где она всегда уютно устраивалась после тяжелого трудового дня, теперь превратился в костер, более яростный, чем любой другой. Пепельный дым заполнил комнату и затруднял дыхание еще больше, чем наверху, на платформе. Окна были выбиты внутрь, вероятно, от оглушительного визга мерзкого черного жука, а по обугленному деревянному полу были разбросаны осколки стекла.

Ее лицо на секунду исказилось от тоскливой горечи, и она засомневалась, стоит ли сразу же выбегать через парадную дверь.

— ... Двигайся, Сердце.

— Ты... ты не можешь больше оставаться здесь.

Она волочила ноги, заставляла себя смотреть в сторону, прикусывала язык так сильно, что чувствовала кровь на губах - она пыталась сделать все возможное, чтобы заставить себя двигаться вперед, но это было все равно что идти с металлическим шаром, прикованным к ее лодыжкам. Восемь тысяч лет истории, целая вечность воспоминаний - все это сгорело дотла, словно не имело значения ни для кого, кроме нее.

Она надеялась, что это не так.

Вот что значит быть отшельником.

Поэтому, когда в груди стало так пусто и больно, как никогда раньше, она искала предлог, чтобы хоть ненадолго задержаться.

Любое оправдание.

Что угодно .

Треск!

Когда кто-то провалился сквозь потолок, слабый и уменьшившийся, приземлившись в самых дальних углах комнаты с оглушительным грохотом, спальня содрогнулась от удара, и ее едва не свалило с ног. Приливная волна пыли ослепила ее еще на одну короткую секунду, пока она держала предплечья перед лицом, морщась от боли, но когда она наконец смогла открыть один глаз и посмотреть...

На коленях лежала маленькая девочка.

Ноги согнуты не в ту сторону.

Голова опущена словно она повержена.

— ...

Сердце должна была помочь.

Отбросив все сомнения, она двинулась в огонь, уворачиваясь от падающих балок и плавящейся жижи с потолка. Она не была экспертом в маневрах уклонения. Ей никогда раньше не приходилось от чего-то уклоняться. Порез на шее, порезы на икрах, ссадины и царапины, синяки, которые не скоро сойдут, трещины в костях, которые долго заживают естественным путем, и жара - она не могла бежать ровной походкой, чтобы не потерять равновесие из-за волнистых миражей, пронизывающих комнату.

Но она не переставала двигаться.

Словно пьяна, она спотыкалась о собственные ноги, а пламя опасно облизывало края ее юбки. Сквозь поднимающийся дым она едва могла сделать пять шагов вперёд, но все же успела схватить девочку за плечи, как раз когда с потолка упала деревянная балка; ей удалось отпихнуть их обеих с дороги. Полетели угли, потолок немного провалился. Но он продержится ещё немного.

Быстро опустившись на одно колено, она изучила лицо девочки.

На кратчайшее мгновение пламя вокруг нее словно погасло, и она стояла на озере чистого, пульсирующего черного масла.

Затем пламя вернулось, и она снова стояла на коленях в своей горящей спальне.

— ...

По ее позвоночнику пробежал ужасный, пронизывающий до костей холодок, и она вздохнула и подумала, не повернуться ли ей, чтобы убежать.

По сравнению с Космосом девушка выглядела обычной, но она была Богом насекомых.

Сердце так и подумала.

— ... Привет! — сказала она, не обращая внимания на пересохшее от жары горло.

Девочка не сразу ответила.

Она попробовала еще раз.

— Как тебя зовут? Ты в порядке? Ты можешь стоять? Ты понимаешь, что я говорю?

Девочка снова не ответила. Глаза, черные как обсидиан, открылись и уставились на нее, и как раз в тот момент, когда она собиралась задать еще одну порцию вопросов, девочка убрала с лица пряди пепельно-белых волос и прошептала - голос был искусственно жестким и неровным.

— ... Уходи... отсюда, — сказала девочка, сжимая испачканные сажей пальцы в кулаки с такой силой, что Сердце слышала, как трещат ее ногти. — Дверь... в той стороне. Не говори со мной. Не... оставайся здесь ради меня. Я...

— Здесь жарковато, да? — Сердце прервала ее, хлопнув ладонью по лбу девочки. — Мм, тебе очень жарко! Ты перегреешься, если останешься здесь одна! В таком случае я не могу просто оставить тебя здесь!

— ... Ты... ничего не слышала... из того, что я сказала? — огрызнулась девочка и, повернув голову к входной двери, посмотрела на свои сломанные ноги: ужасно изуродованные, острые хитиновые осколки вонзились ей в колени. Теперь ноги не могли удержать её. — Это... моя проблема. Эта тварь охотится на меня, и... я должна справиться с ней в одиночку. Ты... убирайся отсюда и...

— Нет, нет, нет! Ты в моей комнате, так что я выведу тебя отсюда!

— Но... ты...

— Нет - значит нет! Я забираю тебя отсюда! Я буду звать тебя... эээ... «Смайли» пока что! Ты не против? — Сердце развернулась и подала спину, приглашая девочку запрыгнуть на нее. — Прости, что прошу тебя об этом, но мне нужно, чтобы ты крепко держалась за меня! Я буду поддерживать твои ноги руками, так что все, что тебе нужно сделать, - это вцепиться в мои плечи, ухватиться за мои усики, как за поводья, и я обещаю, что вытащу тебя! Мы выживем вместе!

— ...

— Просто послушай меня, хорошо? Я вытащу тебя отсюда! Поверь мне!

— ... Хорошо...

Смайли не сразу согласилась с ее требованиями, но в конце концов нежные и костлявые руки встретились с сухими и ноющими плечами Сердца. Под кожей на спине снова начало нарастать напряжение, но она все же поднялась на ноги с тяжелым стоном, обнаружив, что девочка немного тяжелее, чем можно было предположить на первый взгляд. Она тут же уткнулась в тающую алебастровую стену, из ее груди вырвался резкий вздох, перешедший в приступ неконтролируемого кашля, а с ладони, которой она прикрывалась, сошла кожа.

— ...

У нее не было никаких приемов, с помощью которых она могла бы легко телепортировать их двоих из своей спальни. Ее магия не была особенно полезной в подобной ситуации. Она не могла приказать звездам исполнить ее приказ, как это делала Космос. Она не могла даже сыграть песню, чтобы собрать мотыльков, ведь она не хотела, чтобы они все сгорели и задохнулись в пламени.

Все, что она могла сделать, - это двигаться вперед.

Один шаг, два шага, чтобы начать свой нелегкий путь из спальни. Пламя было достаточно жарким, чтобы расплавить сталь и камень, и фундамент комнаты рухнул, превратившись в шипящую магму, которая извергалась и вырывалась в воздух. Сердце не оглядывалась. Ничто не могло помешать ей смотреть вперед.

Три шага, четыре шага, как вдруг брызги копоти и дыма ошпарили ей глаза, заставив споткнуться в сторону. Пол обжигал ступни через подошвы сандалий, и хотя ей хотелось бежать прямо к открытой входной двери, она не хотела рисковать, уронив Смайли. Пришлось действовать осторожно.

Пять шагов, шесть шагов, сильный порыв ветра ворвался в комнату через разбитые окна и вогнал ей в живот тонкий деревянный кол. Она едва не упала, когда крик замер на кончике языка, но, не дрогнув, она сумела подавить боль, загнав ее обратно в горло и не выпустив. Она не дрогнула. Она не переставала двигаться.

Семь шагов, восемь шагов - и вот уже языки пурпурного пламени подбираются к ней и обжигают кончики ее крыльев, едва не сжигая их. В панике Смайли дернула усиками так сильно, что из головы потекла кровь, и резкое движение заставило ее отклониться от огня. Спасение в последнюю минуту, хотя теперь ее усики пульсировали от боли.

Девять шагов, десять шагов, и наконец Сердце почувствовала вкус невероятно прохладного воздуха за пределами спальни.

Они были уже близко.

Еще десять шагов, и они окажутся вне огня и пламени.

— ... У нас получится! — Сердце усмехнулась, наклонив голову вперед, чтобы посмотреть на свободный, открытый мир за пределами горящей спальни. — Посмотри на ночное небо! Посмотри на звезды! Разве они не такие, такие, такие красивые, что так и хочется встать на цыпочки, чтобы... сорвать одну? А потом, может быть, положить ее в рот, чтобы узнать, какая она на вкус?

Одиннадцать шагов, двенадцать шагов.

— Эй, эй! Ты боишься высоты? Когда мы выйдем, нам наверняка придется спускаться с горы! Если ты боишься высоты, то можешь закрыть глаза на все время спуска!

Тринадцать шагов, четырнадцать шагов.

— Ох, хотя я не представляю, куда мы сможем убежать, когда выберемся! — Сердце горько рассмеялась, низким и искренним голосом. — Я полный отшельник и никогда не покидала эту гору! Ни разу за восемь тысяч лет, так что я буду зависеть от тебя!

Смайли слегка вздрогнула, ослабив хватку на усиках Сердца.

— Ты будешь... зависеть... от меня?

Сердце радостно кивнула, стиснув зубы.

— ... Да! Не думаю, что у меня получится сориентироваться, так что я наверняка заблужусь, если попробую пойти куда-нибудь одна!

Пятнадцать шагов, шестнадцать шагов.

— И еще, чтобы ты знала, я ужасно слабая! Может, я и умею играть песни и шить вещи, но других особых талантов у меня нет! По крайней мере, ни одного, о котором бы я могла вспомнить! Как только мы выберемся из этой спальни, я буду полагаться на тебя!

— Как... тебя зовут?

— Я - Бог Мотыльков, Сердце «Божественная Швея» - у неба есть глаза, у океанов есть уши, но пусть ветры направляют наши пути, пока мы не расстанемся! — произнесла она, почти сразу после этого покраснев. — Ну как? Тебе нравится мое вступление? Я практиковала его каждую ночь на протяжении последних восьми тысяч лет, и, если хочешь знать мое мнение, я считаю, что это очень круто...

— И что... значит «Сердце»?

— Это значит...

— ...

— ... Что я та, кто я есть!

Семнадцать шагов, когда она начала делать более длинные шаги.

Восемнадцать шагов, когда она приблизилась к двери и вдохнула чистый воздух.

Девятнадцать шагов, двадцать шагов...

И они вдвоем встретились с прохладным ветром внешнего мира.

Словно они попали в совершенно другое измерение, жар, остававшийся на их телах, рассеялся, как угли на снегу, и Сердце больше не чувствовала тяжести воздуха.

Дыхание все еще было тяжёлым, плечи все еще болели, но притворяться храброй и мужественной было необязательно. Это было необходимо для того, чтобы Смайли верила в ее способности, в ее силу - хотя она и не была особенно впечатляющей.

— ...

Теперь она уже не слышала звуков боя над своей башней.

Трещина была заделана.

Ноги мерзкого черного жука были отброшены в другую сторону.

А Бог бабочек Космос, разрушив свою гору, уже ушла.

— Теперь здесь... безопасно, не так ли?

— Неужели я...

— ...

Мысль была глупой. Она была лишней. Независимо от того, прекратился бой или нет, Сердце должна была идти дальше и бежать вместе со Смайли, которая не могла бежать сама.

... Но вот опять.

В голове снова зашумело.

В груди стало пусто, а конечности отяжелели, словно налитые свинцом.

Возможно, если она покинет свой дом сейчас, то больше никогда не вернется.

— Должна ли я уйти?

И, словно в ответ на безмолвный вопрос, Смайли крепче сжала усики Сердца.

— ...

... Нет.

Ее башня все еще горела, и пройдет совсем немного времени, прежде чем она рухнет. Трещина была заделана, но неизвестно, не успело ли из нее что-то просочиться. Она могла остаться и попытаться отстроить все с нуля, рискуя погибнуть при обвале, которого не могла предвидеть, или попытаться спуститься с горы, чтобы доставить Смайли в безопасное место.

Смайли сама говорила об этом.

«Эта штука охотится на меня».

Она могла бы спросить об этом позже, но, по крайней мере, в тот момент - страх и паника в голосе маленькой девочки не были ложью.

Этот жук за трещиной охотился за девочкой.

— ...

Сердце не могла оставить ее.

Настоящего «выбора» здесь не было.

...Сердце не оглянулась, когда башня, в которой она жила целую вечность, запылала ярче, чем когда-либо.

У нее не было лишних сил.

Все, что у нее было, она должна была направить на движение вперед.

Поэтому она сделала один неохотный шаг вперед.

Потом еще один.

И еще один.

Бог Мотыльков Сердце должна идти вперед до самого конца.

http://tl.rulate.ru/book/106745/4076102