Глава 2: Приговорен
Локус застонал, когда его грубо повалили на землю. Боль пронзила его окровавленные колени, когда обнаженная плоть ударилась о деревянную платформу.
Человек в черных доспехах снова взмахнул рукой, и с пола взлетели цепи, обхватив запястья и лодыжки Локуса, прежде чем втянуться и приковать его к неудобному коленопреклоненному положению, в котором он оказался после падения.
Желтые глаза Локуса выглядывали из-под челки его лохматых каштановых волос, щурясь от яркого солнечного света. Раньше он этого не осознавал, но судя по тому, насколько сильно голод давал о себе знать, он, вероятно, провел в этой камере несколько дней.
Рядом с ним сидел мужчина в таких же поношенных коричневых штанах, как и у него, без туники и обуви.
Его лоб был таким же красным и окровавленным, как и колени Локуса, и то, как он бился в своих оковах, а изо рта шла пена, указывало на уровень полнейшего безумия, с которым могли сравниться лишь его безумные глаза, которые метались по сторонам, словно следя за невидимыми демонами.
Локус узнал его. Это был тот самый человек, который кричал от боли, и судя по крови, которая даже сейчас текла по его лицу, он бился головой о стену, пытаясь избавиться от терзавших его кошмаров.
Человек в доспехах заковал его так же, как Локуса, прежде чем отойти куда-то за их спины.
Взгляд Локуса обратился к толпе перед ними.
Благодаря платформе, на которой он стоял на коленях, он мог хорошо видеть лица каждого человека перед ним, так же, как и они могли видеть его. Они стояли в гробовой тишине. Не было слышно ни единого шепота, пока они ждали начала мероприятия.
И ожидание их длилось не долго.
Сзади Локуса разнесся повелительный голос человека в доспехах, объявляющего о цели этого собрания.
“Граждане этого прекрасного города”, - произнес мужчина резким и холодным, как снежная буря, тоном. "Двое мужчин, стоящих перед вами, виновны в ужасном преступлении. Они обладают тем, что все мы ненавидим, - неисправимой чертой, которая запятнала саму их кровь.
"У них есть… Близость с Гоэтией".
(п/п: Гоэтия (гоетия, гоэция) - средневековый магический ритуал призыва демонов и создания талисманов. То бишь, демоническая близость)
Это вызвало волну возмущенного ропота в толпе, и на лицах всех присутствующих, которые до этого выражали жалость, презрение и даже безразличие, сразу же отразилось глубокое отвращение.
Их взгляды были похоже на то, как если бы они смотрели на самую большую в мире кучу дерьма. Те, кто стоял ближе всех к платформе, отступили на несколько шагов назад, как будто хотели убраться подальше от этих двоих.
"Близость с Гоэтией?.." Локус задумался. Это как-то связано с его Близостью к Морозу? Почему его так поносили? Разве у него не было права голоса?!
"Наказание за этот проступок установлено с незапамятных времен”, - продолжил человек в доспехах, со звуком *ШИНГ* вытащив свой меч из ножен. - Изгнание в Алдарк, где зародилась эта мерзость.
- В Алдарк? - Глаза Локуса расширились. Он знал об этом месте. Алдарк был адом. Не в метафорическом смысле, а в буквальном. Говорили, что в Алдарке свободно разгуливают демоны, и души худших представителей человечества после смерти будут обречены на вечное существование в качестве пищи для этих чудовищ.
Стальное лезвие меча человека в доспехах прижалось к шее Локуса, и он невольно сглотнул, почувствовав, как оно упёрлось ему в кожу, пустив на свободу каплю крови.
Они... Собирались убить его? Так вот что это было за "изгнание"? Это была не более чем казнь.
Но, к удивлению Локуса, после того, как пошла кровь, меч оторвался от его шеи. Секундой позже, после того, как человек в доспехах проделал то же самое с невменяемым сумасшедшим рядом с Локусом, он услышал характерный звук, с которым меч скользнул обратно в ножны.
Человек в доспехах снова появился в поле зрения, держа в латной перчатке небольшой сверток, из которого начал сыпать зеленоватый порошок. Он не останавливался, пока не сформировал из него круг с пленниками в центре. После он достал маленький пузырек и вылил его содержимое в углубления в дереве, которое Локус раньше не замечал.
Скрытые символы, вырезанные на деревянной платформе, стали видны, когда черно-синяя люминесцентная жидкость заполнила углубления. Исходящий от них свет был виден даже при полуденном солнце и в сочетании с символами создавал успокаивающую атмосферу.
Вот только это не помогло унять бешеный стук сердца Локуса.
Он с трудом мог осознать происходящее. Что он такого сделал, чтобы быть приговоренным к смерти?
Когда знаки медленно ожили, засияв светом, совершенно независимым от наполнявшей их жидкости, человек с окровавленным лбом забился сильнее, брыкаясь, как дикий зверь, изо рта у него потекла пена, а с губ сорвалось нечеловеческое рычание.
Один за другим человек в доспехах разложил перед ними два одинаковых набора предметов, которые на первый взгляд казались случайными: стебель тимьяна, пучок рыжеватого меха, который вполне мог быть чьими-то волосами, маленькое черное перо, кончик которого был обмакнут в кровь, которую человек в доспехах взял у одного из двух пленников, горсть земли и, наконец, брусок дерева, с которого содрали кору.
Человек в доспехах опустился на колени перед брыкающимся безумцем, поднял тимьян и пучок рыжеватого меха и вплел второго в стебель первого.
Глубокий, ревущий крик вырвался из груди дёргающегося человека, слезы текли по его щекам, а с запястий пошла кровь, когда он содрал кожу о кандалы, пытаясь освободиться.
Но человек в доспехах спокойно продолжал, отложив завернутый в мех тимьян в сторону и взяв перо и деревяшку.
"Пожалуйста, не надо!" - закричал мужчина. "Я не хочу туда! Они поглотят моё дыхание и мой разум! Оставьте меня в покое! Освободите меня!”
"Приговор вынесен", - холодно произнес человек в доспехах.
Кончик пера скользил по дереву, когда он что-то писал на нем. Всё это время заключенный выкрикивал мольбу за мольбой, каждая из которых была проблеском разума в его совершенно безумном сознании.
Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.
Его статус: перевод редактируется
http://tl.rulate.ru/book/105387/3886351
Сказал спасибо 1 читатель