Готовый перевод The Last Ship in Suzhou / Последний корабль в Сучжоу: Глава 2: Буря.

Дэвид

Под ярким, нелестным флуоресцентным светом ламп, освещавших библиотеку, Дэвид заметил, что ногти Элис потрескались и обломались. На них еще оставался лак, который она не удосужилась ни снять, ни перекрасить, но, несмотря на все это, ее ногти все равно блестели, танцуя по струнам. Сам инструмент был довольно грубым. Разные его части явно были сделаны из разных пород дерева. Но самое настоящее безумие заключалось в том, что не было похоже, что дерево когда-либо подвергалось какой-либо обработке.

Элис смотрела на инструмент с такой любовью, что Дэвид подумал, не сама ли она его создала, скрепив гвоздями кучу досок, купленных в магазине бытовой техники.

"Песня, которую я сегодня сыграю для вас, имеет все основания претендовать на звание самой известной композиции во всем каноне гуцина". Она начала настраивать последние струны. "Эта песня была сыграна композитором лишь однажды, в качестве последнего акта перед казнью. История умалчивает о причинах его казни, но мы знаем, что его работы по даосизму при его жизни читали на востоке до Японии и на западе до Рима. Большая часть его работ была критикой государственной религии того времени - конфуцианства".

Элис сыграла две ноты. Дэвид легко бы поверил, что она все еще настраивает инструмент, если бы на ее бровях не проступило внезапное напряжение сосредоточенности.

"Говорят, что Цзи Кан представил эту песню как историю убийства императора из династии, предшествующей его династии. Но я не могу поверить, что это не песня о любви и об упущенных возможностях". Она пощипала струну - очевидный ответ и реакция на эти две первые ноты. "Ее имя - Гуанлин Сан".

Первой мыслью Дэвида было то, что история делает песню намного интереснее, чем если бы Элис просто исполнила ее. Но затем это впечатление сменилось благоговением. Дэвид никогда в жизни не видел, чтобы кто-то играл на гуцине, но это был струнный инструмент, и здесь были все особенности игры на струнных инструментах - заметная дрожь в руках, держащих струны, как у скрипача, то, как точно ее пальцы находят ноты.

Невозможно было представить, что она взяла в руки этот инструмент совсем недавно. Дэвид несколько мгновений размышлял над этой мыслью, а потом решил, что не имеет права высказывать свое мнение. Он никогда раньше не видел этого инструмента.

Однако она действительно была очень хороша.

Дэвид решил, что Элис права. Не может быть, чтобы это была не песня о любви, как бы сильно ни влияло на него выражение лица Элис, когда она играла.

Когда песня дошла до последних нот, Элис выглядела совершенно измученной.

"Спасибо, что слушали..." - пробормотала Элис, потом поняла, что ее никто не услышал, и повторила еще раз - уже громче.

Публика почти восторженно зааплодировала, а один из стариков в другом конце библиотеки встал и тоже зааплодировал, одарив Элис яркой улыбкой.

Дэвид безуспешно пытался помочь Элис запихнуть гуцинь обратно в футляр. После тихой, но напряженной борьбы с футляром, которая длилась почти минуту, он понял, что инструмент лежит не так, как надо. Он повернулся к Элис, ожидая, что она закатит на него глаза, но ее щека упиралась в костяшки пальцев, подпертых локтем, который уперся в стол.

Ее глаза были закрыты. Это был классический трюк для сна в классе, когда учитель не видит вашего лица, но может видеть вашу голову на столе.

Комната внезапно озарилась голубым светом от близкого удара молнии. Сразу же последовал звук - грохочущий треск.

Оставшийся в аудитории человек, который не ушел из-за, как предположил Дэвид, невероятно важных текстовых сообщений, дернулся вверх, едва не выронив телефон. "Господи Иисусе!" Он уставился на улицу. "Как близко это было?"

Из машины, припаркованной за окном, донесся слабый звук автомобильной сигнализации. Дэвид пожал плечами.

"Довольно близко".

Дождь начал лить по-настоящему, в отличие от мороси и редких ливней, которые они привыкли видеть в последние несколько недель. Чувство тревоги внезапно охватило его, и он стал переглядываться от окна к окну, которые выстроились вдоль стен на восточной стороне библиотеки, за сценой.

За другим окном черная фигура столкнулась с деревом. Ветер вырвал у кого-то из рук зонтик. Дэвид уставился на зонтик из долларового магазина, который Элис принесла с собой. Элис оставила его на своем месте, прежде чем подняться на сцену. Раньше им не пользовались, но Дэвид сомневался, что он сможет противостоять ветру, который не то чтобы завывал, но уж точно не был тихим.

Внезапно его осенило. Гром был невероятно громким - в ушах до сих пор звенело, но Элис так и не проснулась.

Дэвид нахмурился. Чувство тревоги немного улеглось, но теперь его беспокоило, все ли в порядке с Элис. Он полагал, что она, вероятно, не спала по меньшей мере ночь и, возможно, нуждается в воде или еде.

Он двинулся, чтобы потрясти ее, но тут заметил, что над ними нависла тень.

"Не будите ее, молодой человек. Она, кажется, устала".

Это был один из пожилых итальянцев, тот самый, который стоял и хлопал с другого конца комнаты. На нем была пара строгих очков в стальной оправе, которые крепились на шнурке на шее, чтобы он не потерял их, если вдруг уронит. Дэвид решил, что носить очки на шнурке - это, должно быть, коронное украшение старости, и тут же пожалел, представив, как этот человек теряет очки.

Дэвид не мог определить возраст мужчины. Он сомневался, что тот вообще итальянец - такое предположение он сделал, ориентируясь на окрестности. Его лицо было обесцвечено, если не сказать обрюзгло, и покрыто пятнами. Старик заметно прихрамывал, судя по тому, как он кренился вправо, даже когда стоял на месте. Несмотря на возраст и очевидную слабость, костюм старика который, должно быть, был стильного цвета в другую эпоху и рубашка были безупречны, и он все еще носил запонки.

Другие мужчины, с которыми он сидел за столом, уже ушли, как и большинство других людей в библиотеке. Дежурный библиотекарь был так же неподвижен и молчалив, как и всегда. Единственным доказательством существования библиотекаря было то, что он читал и все еще переворачивал страницы своей книги.

В руке мужчины была книга в мягкой обложке, в которую он засунул указательный палец, чтобы следить за страницей.

"Она спала до грома..." - наконец сказал Дэвид. "Он ее не разбудил."

Старик выглядел обеспокоенным и отложил книгу, чтобы положить обе ладони на стол и наклониться вперед, чтобы осмотреть ее. Через несколько секунд он кивнул.

"Возможно, вы захотите переложить ее, чтобы она не проснулась с синяком в форме кулака на лице, молодой человек. Похоже, она просто спит, но постарайтесь ее не разбудить".

Дэвид кивнул и решил, что лучшей попыткой будет медленно уложить ее на стол, чтобы она сложила руки и положила голову на руки. Забавно, но именно так большинство из них спали на уроках - в глубине класса, чтобы учитель их не видел.

Она отказалась сдвинуться с места. Если бы она дремала таким образом в классе при более нормальных обстоятельствах, он, вероятно, уже разбудил бы ее.

Он посмотрел на старика, который теперь выглядел обеспокоенным. Тот посмотрел в окно. Буря ничуть не утихла, и снова раздавались раскаты грома.

"Я должен уйти, пока буря не усилилась", - сказал старик. "Возможно, вы захотите переждать бурю здесь. Здесь безопасно, как и в большинстве библиотек".

К Дэвиду вернулось чувство необычности.

"А не лучше ли будет, если вы тоже переждете бурю?"

Старик улыбнулся, и сквозь смех пробилось начало хрипа. Это был теплый, но усталый смех.

"Несколько кварталов в такую грозу - это, конечно, долго, но это меньший риск, чем отказаться от укола инсулина". Он посмотрел на все еще темнеющее небо с пьянящим отвращением. "И на одного человека будет меньше, чтобы пригласить к себе такое счастье".

Дэвид моргнул, не понимая, что тот имеет в виду. Старик с гримасой смотрел в окно. Было ясно, что он не в восторге от перспективы попасть в бурю.

"Должен сказать, молодой человек, что старость меня не особенно радует". Старик сделал паузу. "Надеюсь, с вашей юной подругой все будет в порядке. Не помню, как давно я слышал эту песню, и уверен, что это лучшее, что я слышал в ее исполнении".

Мужчина молча ушел. После того как двери библиотеки закрылись, в ней остались только Дэвид, Элис и библиотекарь. Библиотекарь смотрел на дверь.

Дэвид резко вскочил и бросился к кассе. Его шаги эхом разнеслись по пустой библиотеке, и он тут же остановился, устыдившись. Он должен был знать лучше.

"Пожалуйста, не бегай вокруг. Тебе лучше знать это".

Дэвид быстро кивнул, затем глубоко вздохнул.

"Вы не можете закрыть библиотеку?!" - почти выкрикнул Дэвид и тут же задался вопросом, что заставило его сказать это.

Библиотекарь, которого, как Дэвид наконец вспомнил, звали мистер Уоттерсон, увидев его имя и лицо на шнурке, уставился на него в замешательстве.

"Вы приходите в библиотеку почти столько же лет, сколько я здесь работаю. Вы знаете, что мы закрываемся в девять и остаемся открытыми в случае чрезвычайных ситуаций, перечисленных в своде правил на главном сайте". Мистер Уоттерсон слегка опустил свою книгу, а затем слегка кивнул. "Если тропический шторм не входит в список чрезвычайных ситуаций, постарайтесь, чтобы я этого от вас не услышал", - сказал мистер Уоттерсон.

"Спасибо..." - сказал Дэвид. Он не мог поверить, что не узнал мистера Уоттерсона.

Библиотекарь заглянул через его плечо к Элис с еще большим беспокойством, чем раньше.

"Если у нее серьезные проблемы, вызовите скорую!" - предупредил он.

Дэвид кивнул, совершенно уверенный в том, что выглядит более уверенным, чем чувствует себя по отношению к Элис.

Когда он шел обратно к столу, где все еще спала Элис, раздался еще один раскат грома, на этот раз ближе. Дэвид надеялся, что ближе не будет. Он посмотрел на Элис и подумал о последствиях, к которым может привести ситуация, когда его инстинкт ждать, пока Элис проснется, совершенно не оправдался, и каждая секунда ожидания усугубляла ситуацию.

Он стиснул зубы. Раздался гром, и он снова был ближе. Он подтащил стул к столу, чтобы сесть, и понял, что старик забыл свою книгу.

Мало того, что шрифт, выбранный издателем для обложки, был отвратительным, так еще и название было на другом языке. Он смутно понял, что автор - философ, но даже не попытался произнести название. В нем было слишком много согласных. Дэвид считал себя начинающим полиглотом - кроме двух языков, которые он выучил в детстве, английского и китайского, он в общих чертах владел несколькими языками, на которых говорили различные иммигрантские общины в этом районе. Но ни один из них даже близко не напоминал здешний язык.

Он открыл книгу и, естественно, опустился на страницу, которую старик держал открытой. Книга явно была прочитана много раз. Быстрое пролистывание подтвердило, что в некоторых главах были даже пометки, большинство из которых состояли из автора, названия и номера страницы. Некоторые авторы были сокращены, как и названия.

На странице, которую читал старик, единственным примечанием была открытая скобка на абзаце. На полях не было никаких примечаний. Дэвид предположил, что тот, кто писал на полях, либо забросил эту главу, либо решил, что она не заслуживает внимания. Он взглянул на абзац.

"Время - это плоский круг. Все, что мы делали или будем делать, мы будем делать снова, снова и снова - вечно".

Дэвид нахмурился, уверенный, что уже видел эту цитату, потом сообразил, что это достижение из видеоигры, хотя точно не помнил, какой именно. Он пролистал первые несколько страниц книги и обнаружил, что оригинальная дата публикации датируется девятнадцатым веком.

"Полагаю, именно отсюда разработчики игры и взяли ее..."

Дэвид перевел взгляд на Элис. Она совсем не шевелилась, хотя дышала. Если бы он не попытался ее разбудить или пошевелить, то не поверил бы, что с ней что-то случилось.

"Слышишь, Элис? Время - это плоский круг. Это значит, что ты всегда можешь уснуть позже!"

Молния ударила в библиотеку...

http://tl.rulate.ru/book/104735/3666922