Готовый перевод Qison Long. The course of three prophecies / Цисон Лонг. Течение трёх пророчеств: Пролог. Дева, обуздавшая бурю

Огромные волны накатывались на берег, разбиваясь о камни и песок, а в небе, затянутом свинцовым шелком грозы, сияли молнии. Дождь казалось должен вот-вот рухнуть на землю сильным потоком, но этого не происходило. Устроивший бурю Лун, наблюдал за тем, как смертные разбегаются по домам, с весельем в золотых глазах. Все люди бежали, кроме неё.

Юная дева стояла на крыльце дома и с воодушевлением смотрела в мрачное небо, силясь увидеть того самого Луна из легенд её бабушки в свете молний.

По рассказам деревенских, древний дракон обитал в местном озере и охранял сокрытые на дне несметные богатства и древние свитки с секретами богов. Многие ныряльщики пытались достичь дна озера, но так и не всплывали, а кто смог вернуться, говорили, что озеро так глубоко, что и дна у него нет. Слава бездонного озера привлекала в эти края ныряльщиков с соседних поселений, люди были одержимы идеей завладеть богатством и тайным знанием бессмертия.

В тоже время началась пора проливных дождей, губивших урожай и размывающих дороги, а оползни с гор уничтожили два поселения. Люди сочли это знаком того, что разозлили дракона своей алчностью, но молитвы богам об усмирении дракона не дали никакого результата. Стало лишь хуже. На смену дождям, пришла засуха.

Проезжавший в то время через деревню неизвестный поэт, рассказал людям способ, который может спасти их: Лун сменит гнев на милость, если люди признают его силу и будут поклоняться словно богам. Людей обуял страх, как отнесутся к этому боги, которым они поклоняются? Поэт напомнил им, что именно боги лишили их дождя. Люди задумались.

Поэт уехал, оставив людям лишь свиток своих стихов и рисунок храма, который ему приснился. Голодные, отчаявшиеся люди, решили, что раз их всех ждёт смерть от засухи, то какая разница, кому они помолятся перед смертью.

Спустя полгода на берегу озера возник искусный храм, который жители деревни неустанно строили, отдавая последние ценности на украшение обители. Свой тяжёлый труд они сопровождали стихами, оставленными поэтом, которые сложили в длинную и печальную песнь об одиноком драконе Удиху[1], и песня эта вселяла в них надежду на лучшее.

[1] Удиху [无底湖] — в дословном переводе означает Бездонное озеро.

В день, когда храм Удиху был достроен и когда в нем зажглись первые благовония, а вся деревня склонилась в коутоу[2], признавая и восхваляя дракона озера как равного небу, грянул гром, а за ним и дождь. Жители деревни не могли поверить свои глазам, подставляя чумазые лица и руки дождю, вознося молитву и за поэта, что принес им спасение. Раскат грома, и толпа замирает, с неверием глядя в прекрасное лицо поэта. Некогда бедно одетый мужчина, стоял перед ними в богато украшенный золотой нитью ханьфу, рисунок которого показывал будто живые волны, синие волосы были собраны лишь частично и закреплены драгоценной заколкой с которой свисали жемчужины. Лишь сейчас они поняли, что перед ними хозяин озера.

[2] Коутоу — это поклон, при котором кланяющийся садится на колени и лбом касается земли у ног почитаемого.

Прекрасное лицо Луна озаряет улыбка и он бросает толпе серебро и жемчуг, смеясь и возвещая им, что они его первые почитатели и он их простил за алчность и невежество, теперь в деревне будет достаток.

С того дня прошла сотня лет и ныне люди временами забывались, кому обязаны урожаями и богатыми уловами. Луна это веселило, ведь люди так забавны своим невежеством и слепой верой в кого-то могущественного, как это было с богами, что ныне лишь могут смотреть на процветание земель под покровительством первого Луна, чьи силы росли с каждым новым поселением, которое отрекалось от богов и посвящало себя поклонению первородной силе воды в облике Луна.

Дети слушали сказки про древнего Луна, что сыпал жемчуг послушным мальчикам и девочкам, а взрослым дарил удачу в делах. Молодые люди просили у него гармонии в отношениях, что будет похожа на тихую заводь озера. И Лун благословлял, с течением времени осознавая одиночество в своем долголетии.

Бури лишь временно развлекали его и заглушали голос тоски, что пробился в бессмертной душе от долгого общения с людьми, чей век был так короток, но так насыщен эмоциями, взлетами и падениями, всеми пятью вкусами жизни, что не доступны ему.

Золотые глаза Луна давно заметили деву, что каждую бурю выходила на крыльцо и с усердием всматривались в свинцовые тучи. Её глаза, ясные, как родниковая вода, каждый раз смотрящие с надеждой в небо, смягчали нрав Луна, завлекали и манили. И он спустился к ней, когда юная дева молилась в храме в свое совершеннолетие.

Лун украдкой наблюдал за ней через жемчужные занавесы, которыми был украшен большой зал, восхищаясь её хрупкостью и изящностью, с которой она зажигала благовония. Стоило ей лишь запеть хвалебную песнь, как древний дух окончательно попал в её сети, ощущая нечто совершенно новое. Мед, разливающийся в груди, заставил его положить руку против сердца, будто пытаясь заглушить его стук.

Она заметила его, увидела украдкой, когда выполняла поклон, и не смогла перебороть любопытство.

Они стояли друг против друга, разделяемые лишь жемчужным занавесом и тихо беседовали, в конце давая друг другу клятву встречаться тут каждые три дня. Лун также взял с неё слово, что она не расскажет об их встречах ни одной живой или неживой душе.

Дева Тао, стала для него центром трех миров, и на каждую встречу он являлся без опозданий, с упоением слушая как она рассказывает ему о том, что прочитала или какие легенды слышала. Дева Тао стала его луной, о которой он тосковал в дни, когда ему приходилось покидать свои земли.

В зимний вечер, когда Лун уже стоял в храме и подбирал слова для признания, она не пришла. Не пришла она и в следующую ночь. Лун был подавлен и зол, но вспоминая глаза возлюбленной, лишь испивал уксус, глуша его вкус вином.

Дева Тао была сосватана в соседнее поселение сыну знатного торговца Цзинь, она не смогла сбежать на встречу и признаться тайному возлюбленному, это печалило её и заставляло лить слезы каждую ночь. Приставленные служанки не понимали печалей госпожи, а жених беспокоился. За несколько дней до свадьбы, дева Тао умоляла отпустить её домой помолиться в последний раз, и молодой господин Цзинь согласился, если она расскажет почему это так важно. Дева Тао лишь опускала голову, помня, что ей нельзя говорить правду.

Господин Цзинь повелел сыну отпустить невесту всего на день, убедив его, что это просто женская натура и потом все сгладится. И дева Тао отбыла в деревню Удиху в тот же день, подгоняя повозку. К вечеру, повозка въехала на границу поселения.

Бросив служанок и охрану, она кинулась в храм самой короткой дорогой через лес, будто не слыша испуганных голосов позади. Сегодня был их вечер, он должен был прийти.

И он пришел. Лун стоял на открытой террасе, ссутулившись и хмуро наблюдая за гладью озера, пока ветер позади него трепетал жемчужные занавесы. Он вспоминал их встречи и ему казалось, что он даже услышал её голос, но то было наваждение, пока теплая рука не потянула его за рукав. Стоило ему лишь обернуться, как он ощутил теплые объятия и сбитое дыхание, а стоило опустить голову, как внутри все сломалось и вновь построилось. Она пришла.

Раскрасневшаяся от бега дева Тао, смотрела на бледное лицо Луна и не сдерживала улыбки, прильнув к его руке, которую он поднес к её лицу, чтобы коснуться. Они смотрели друг на друга и казалось, словно луна остановила свой путь, давая им больше времени.

Тихое признание срывается с их губ почти одновременно, принося в смертную и бессмертную душу бурный поток радости, что горящие в груди чувства взаимны.

Под луной, ставшей их молчаливой свидетельницей, в шуме ветра, ставшим их сообщником, возлюбленные дали клятву быть вместе, нарушая все запреты.

Возлюбленные бежали, оставив позади все, что раньше мешало им быть вместе: дева Тао оставила жениха и семью, Лун оставил свои владения и обязанности сдерживания водной стихии. Они поселились у подножия гор, выше по течению реки, что впадала в озеро Удиху, в доме, который построили вместе.

Прожив десять лет в уединении, в их доме появились первые гости.

Первым пришел Бай Бэй, высокий словно гора и покрытый шрамами от бесчисленных битв, он требовал Луна вернуться в Небеса и навести порядок, но был отвергнут резким словом и обруган, что напугал деву Тао. Перед уходом, он предупредил, что беда явится в их дом, если Лун не подчинится небесному порядку.

Вторым гостем был бог войны, вызвавший на бой древнего духа, уверенный в своей победе, он согласился на условия Луна: победа бога – Лун вернётся, победа Луна – бог сложит голову. Бог проиграл, лишаясь головы и духовных сил, а его лук был отдан деве Тао как подарок. Она была рада такому подарку.

Третьими гостями стали бог искусства и бог горных вод, пришедшие, когда Лун был на охоте. Бог искусств, нашедший верные слова для супруги древнего существа попал в милость деве Тао, а вот бог воды был сражён её стрелой за неосторожное слово о Луне. Вернувшийся Лун заключил сделку с богом: вознесение девы Тао в обмен на его возвращение.

Бог сдержал своё слово, и дева Тао обрела бессмертие, а Лун укротил бурные потоки вод. В честь новой богини был объявлен праздник, где Бай Бэй примирился с Луном и похвалил его выбор супруги, обещая устроить им грандиозную свадьбу в Небесной столице.

Свадьба Луна и девы Тао гремела на все три мира: смертные возносили молитвы за возлюбленных, рисуя новые картины для храмов, бессмертные дарили им ценные подарки и благословения, а нижний мир в тот день обещали целый лунный месяц не устраивать бесчинств на территории подвластной Луну.

Спустя столетия, дева Тао родила своему мужу девять бессмертных детей драконов и одного сына, что был человеком как его мать и выбрал земную жизнь, обещая прославлять своих родителей среди смертных.

— Такова история основания нашего рода, а день вознесения девы Тао и возвращения Луна на Небеса мы празднуем каждый год, А-Шэн.

Мужчина средних лет поднял глаза от свитка и улыбнулся, видя восторг в глазах младшего сына, сидевшего в ногах отца. Император погладил ребёнка по синим волосам, а после поднялся, выходя на балкон вместе с младшим наследником.

Ву Шэнлун, четвёртый сын двенадцатого императора Ву, с детским восторгом смотрел на раскинувшийся внизу город, сиявший от праздничных украшений в честь праздника Лазурного дракона. Его отец стоял позади и смотрел в небо, наслаждаясь тёплым вечером.

— Раз ты дослушал историю, теперь можешь и вернуться к своей матери и братьям.

— А вы, отец?

— Император ещё должен выслушать предсказание, а после он придёт на банкет.

Поклонившись, мальчик улыбнулся и спешно покинул кабинет отца, чтобы рассказать услышанную историю матери. Император лишь проводил его взглядом, после садясь за стол и надевая золотую маску, вскоре принимая у себя посланника провидца, который принёс запечатанный свиток.

Развернув свиток, Император внимательно читал каждое слово, внешне оставаясь спокойным, пока внутри зарождалась буря. Отослав посланника, Император рывком поднялся из-за стола, начиная расхаживать по комнате, изредка бросая взгляд на свиток. Три пророчества, указанные провидцем, предрекали будущее империи, отчего Императору становилось не по себе. За три десятилетия правления впервые ему неспокойно от строк, написанных в свитке:

«Век могучего потомка Луна подходит к концу. Затуманенный взор не увидит, как стрела алчности поразит сердца трёх, и лишь умеющий любить останется среди нас, покуда трое лягут в землю».

О ком это пророчество? Верно о нем, ведь Император вопрошал о судьбе своих сыновей, но ожидал иного ответа.

«Обитель избранных окрасится алой рекою, и дева, омывшая руки в той реке, взойдёт на престол».

Императрица решит прервать власть мужа? Слишком смело для его супруги, видимо, речь о следующих поколениях. Стоит написать записку будущим императорам, дабы не брали в жены девушек из семей, чья преданность под сомнением хоть на цянь[3].

[3]Цянь —мера веса равная около 3,74 г.

«Тень белого змея накроет древний дворец, и разворошит тот змей драконье гнездо».

От последних строк двенадцатый император особенно хмурился, не находя в мыслях хоть тень понимая, о чем идёт речь. Покушение на детей правящего клана? Невозможно.

— Нужно поговорить с советником и посетить храм, может Лун одарит этого потомка пониманием туманных строк?..

Покачав головой, мужчина убирает свиток в стол и выходит на балкон.

Высокая и статная фигура правителя возвышается над городом, освещённая лишь фонарями внизу, во взгляде можно прочесть тень усталости, но после он качает головой. Праздник Лазурного дракона – день обновления и надежды на лучшее, печальные думы он оставляет на грядущий день, ныне он обязан явиться на банкет и провести праздник с семьёй, произнося тосты в честь предков, как требовали того традиции.

http://tl.rulate.ru/book/102124/3719379