Готовый перевод Kamisama no Goyounin / Лакей Богов: Глава 1. Зеркало святого внука

Часть 1

— Мой драгоценный отпуск…

Ёсихико горестно вздохнул, тоскливо поглядывая на расписание автобусов у выхода из аэропорта. Стоило ему пройти через автоматические двери, как его окутала летняя духота. Конечно, Ёсихико привык к влажной жаре Киото, но рядом с морем она оказалась ещё невыносимее.

— Смирись, Ёсихико, ты в первую очередь лакей и только во вторую — человек. Старшие боги видят все твои действия, — беспристрастно ответил Когане, выглядывая из-под ног Ёсихико.

Ещё недавно лис восторгался своим первым в жизни перелётом: сначала вовсю носился по огромному аэропорту, затем увлечённо глядел в иллюминатор, а от перегрузки на взлёте запаниковал настолько, что расцарапал Ёсихико руку. Полёт продлился всего час, но Когане позаботился о том, чтобы Ёсихико успел хорошенько вымотаться и телом, и душой.

— И всё-таки…

Ещё не было даже десяти утра, а температура уже перевалила за тридцать градусов. Обливаясь потом, Ёсихико достал смартфон и проверил дорогу к следующему богу. Перед посадкой в самолёт он сообщил о заказе Хоноке — единственному человеку, с которым мог говорить на эту тему — но она пока не ответила.

— Должна же быть у меня хотя бы свобода отпуска?! — жалобно возопил Ёсихико под небом Кагосимы[✱]Город и префектура на юге острова Кюсю. Один из самых жарко-курортных районов Японии, не считая Окинавы..

Накануне Ёсихико выбрался из постели едва ли не в полдень и обедал холодной лапшой, сидя лицом к вентилятору. Из-за Обона ему пришлось работать почти всю предыдущую неделю, зато теперь предстояло четыре выходных подряд — именно их он и называл своим отпуском. Для клининговой компании период летних отпусков, наоборот, самое напряженное время, ведь офисы лучше всего чистить, как раз когда в них никого нет. А пока Ёсихико отдыхает дома у родителей, вместо него трудятся школьники, приехавшие на Обон к родственникам.

— Сейчас же ещё и каникулы…

Ёсихико покосился на телевизор, где как раз шла передача о «лучших местах для отдыха этим летом», и вспомнил о недавнем сообщении от Хоноки. В нём девушка говорила, что будет какое-то время жить у тёти со стороны матери. Похоже, это их семейная традиция — жена настоятеля храма каждый год ездит к своей сестре вместе с дочерью. В конце сообщения Хонока пообещала привезти Ёсихико гостинцев.

— Везёт ей, путешествует…

В миске с лапшой звенели кубики льда. Пару месяцев назад Ёсихико выиграл поездку от компании-производителя соуса для мяса, но в итоге во время неё ему пришлось выполнять очередной заказ. Правильнее будет сказать, что боги подкинули ему ту поездку, чтобы он смог взяться за заказ. Он уже несколько лет никуда не ездил, чтобы просто отдохнуть. Возможно, ещё с поездки в честь окончания университета.

Подтаявший лёд разбавил бульон, так что Ёсихико добавил ещё имбиря. По телевизору тем временем показывали новый аквапарк, зазывавший посетителей слоганом «оторвись по полной этим летом!» Ёсихико любил свой город и не слишком любил ездить куда-то далеко, но все эти призывы и слова о том, что потерянного лета не вернуть, действовали даже на него.

— Может, тоже куда-нибудь съездить?

Ему постоянно не хватало денег, однако зарплата была совсем недавно, и пока что он мог позволить себе немного потратиться. Но самое ужасное, что он не знал, когда поступит следующий заказ, поэтому излишняя легкомысленность могла обернуться головной болью. Согласятся ли старшие боги оплатить расходы, если Ёсихико придёт к богу-заказчику, потратив все деньги на отпуск?

— А вдруг я ещё что-нибудь выиграю?

Может, на этот раз стоило попытать удачу не просто в розыгрыше, а в лотерее с большим джекпотом?

Тем временем, ведущая в телевизоре перешла от лучших мест для отдыха к рассказу о набирающем популярность лоукостере, который привлекал людей тем, что предлагал тарифы в два с лишним раза ниже, чем у крупных авиакомпаний.

— Лоукостер…

Ёсихико всю жизнь передвигался на электричках, автобусах и своих двоих, самолёты для него существовали лишь в несбыточных мечтах. С одной стороны экрана популярная певица наигранно изумлялась дешёвым авиабилетам, с другой Ёсихико задумчиво поедал лапшу. Десять тысяч иен за билет в одну сторону из Кансая в Токио[✱]Около 6000 рублей и час полёта. Кстати, сегодня лоукостеры летают по этому маршруту и за 3000-4000 иен. Скоростной поезд Киото-Токио стоит 14000 иен.. Меньше десяти за акционный билет на Окинаву. Да уж, такое путешествие, при разумной экономии, мог позволить себе даже Ёсихико.

— Проснулся, наконец? — из коридора появился Когане, видимо, куда-то выходивший.

Лис поднялся на второй этаж, но почти сразу вернулся, принеся в пасти молитвенник.

— Ёсихико, ты теперь всё-таки не временный лакей, а постоянный. Может, начнёшь уже жить как подобает? В божественных кругах уже хорошо знают, что ты сейчас лакей. Твой долг — ежедневного готовиться к тому, что старшие боги могут определить тебе любой заказ.

Когане положил молитвенник на обеденный стол и постучал по нему передней лапой.

— И кстати, всегда носи молитвенник с собой, потому что новое имя может появиться в нём в любой момент. Вот как должен думать настоящий лакей.

— Но ведь я ем лапшу. Ты же не хочешь, чтобы я случайно запачкал молитвенник бульоном?

— Конечно не хочу! От тебя всего-то требуется быть осторожнее! — огрызнулся в ответ Когане.

Ёсихико бросил на него раздражённый взгляд, но затем снова уткнулся в телевизор, откуда как раз призывали покупать билеты, пока они ещё есть в наличии.

— Хочу куда-нибудь слетать…

«Неужели это так преступно — мечтать о поездке, когда в любой момент может поступить новый заказ?» — проворчал Ёсихико себе под нос.

— Ты очень мало зарабатываешь, — напомнил Когане, пока ветер из вентилятора играл с его усами. — Поскольку ты лакей, на тебе обязанность делать всё возможное, чтобы исполнению заказов ничего не мешало. Как ты собираешься их выполнять, если постоянно тратишь деньги на всякие…

Когане прервался, вдруг услышав голоса ведущих в телевизоре:

— Разумеется, девушкам в поездках можно в первую очередь можно посоветовать попробовать местные сладости.

— Это точно. Пудинги и мороженое из местных продуктов всегда пользуются популярностью.

— Когда устаёшь ходить по достопримечательностям — самое время поискать сладости.

Взгляд Когане резко изменился. От конфликта, разгоревшегося внутри него, невольно приоткрылась пасть и заплясали уши.

— Ну-у… Иногда, конечно, бывает разумно где-нибудь побывать, чтобы набраться сил…

Когане тут же заговорил намного мягче, и Ёсихико посмотрел на него, сделав лицо кирпичом. Лис — существо простое и понятное, и этим грех не воспользоваться. Ёсихико показал пальцем на телевизор и начал вслух перебирать места:

— На лоукостере можно тысяч за десять даже до Хоккайдо долететь. Там и прохлада, и сладости, и морепродукты. Дня два потяну, если найду недорогой отель.

— И сладости, и морепродукты…

— Или лучше махнуть на Окинаву, в самое пекло? Лежать под синим небом у синего моря, есть тропические фрукты.

— Тропические…

— Там и барбекю, и фейерверки, и курортные романы…

Пока человек и бог предавались грёзам, Ёсихико вдруг увидел краем глаза подозрительный блеск.

— Хотелось бы всё это попробовать… но…

По телевизору снова напомнили, что бронировать дешёвые места на самолёте нужно как можно быстрее. А пока ведущие говорили, молитвенник раскрылся на странице с новым именем:

Ниниги-но-микото.

Это имя принадлежало богу, известному как «святой внук». И оно же определило, куда именно лоукостер доставит Ёсихико.

Часть 2

— Кагосима?.. — прошептала, глядя на экран смартфона, Хонока, пока лучи восходящего солнца плясали на её затылке под собранными в хвост волосами.

Поездка с матерью к тёте в Миядзаки[✱]Юго-восток Кюсю. Между столицами префектур Миядзаки и Кагосима примерно 70 километров. была для неё уже летней традицией. Хонока росла практически без ровесников среди родственников и была намного моложе своих двоюродных братьев и сестёр. Они, к сожалению или к счастью, никогда не пытались стать важной частью её жизни. Хонока привыкла быть одна и нисколько этим не тяготилась.

— Ты чего, Хонока? Мы сейчас уйдём, — окликнула мать, заметив, что дочь застыла на месте.

Хонока никогда не отличалась крепким сном и бодростью, а сегодня её растолкали особенно рано, чтобы тётя могла похвастаться разноцветными петуниями. Заметив состояние дочери, мать решила вместе с тётей вытащить её на прогулку сразу после завтрака.

— А, угу… — ответила Хонока, продолжая стоять на месте.

Ей и в голову не могло прийти, что Ёсихико в то же самое время прилетит в Кагосиму. Конечно, он был явно недоволен тем, что даже эта поездка связана с очередным заказом, но Миядзаки и Кагосима в соседних префектурах. Они вполне могут встретиться, если захотят.

— Хонока! Будешь так долго стоять на солнце — тепловой удар получишь! — крикнула тётя.

Ломавшая голову над ответом Хонока победила непонятно откуда взявшееся смущение и побежала вперёд. Шёл девятый час утра, и девушка уже ощущала, как белые лучи начинают обжигать.

Когда-то префектуру Миядзаки называли Хюга, и этот край полон мест из японских легенд об Идзанаги, императоре Дзимму и так далее. Особенно это касалось города Сайто, в котором жила тётя. Даже сейчас это место так крепко связано с легендами, что дорогу вдоль старых развалин называют тропой веков. Мать предложила Хоноке прогуляться именно по ней, поскольку она вела к большому парку.

Когда Хонока догнала мать и тётю и сбавила скорость, ей почудилось, что под деревом на другом берегу ручейка стоит женщина.

Сначала Хонока удивилась, потому как ещё мгновение назад там никого не было, но в следующую секунду едва не ахнула от красоты незнакомки. Её чёрные шелковистые волосы были украшены венком из розовых цветов, а белое кимоно насчитывало множество слоёв. Длинные полы стелились по упавшим листьям, словно первый снег. Опущенные длинные ресницы скрывали глаза, позволяя блестящим лепесткам розовых губ приковывать всё внимание к себе. Гладкая кожа сияла, как жемчуг.

Женщина медленно подняла взгляд, посмотрела на Хоноку, и та невольно затаила дыхание.

— Кто вы?.. — задала она глупый вопрос, но уже через секунду осознала, что эта женщина не может быть человеком.

Хонока шла по дороге, описанной в легенде об одной небесной паре. Здесь они познакомились, жили и родили детей.

— Небесноглазая, мне больно просить тебя, но не могла бы ты сделать мне одолжение?

В ясных, словно родниковая вода, глазах читалась неловкость. Женщина слегка качнула головой, потревожив венок на волосах.

— Если ты не ошиблась, возможно, лакей прислушается ко мне.

С этими словами Конохананосакуябимэ, жена святого внука Ниниги-но-микото, горестно вздохнула.

***

Ниниги-но-микото, чьё имя появилось в молитвеннике на правах следующего бога-заказчика, — внук Аматэрасу-оками, которой посвящён храм Исэ. Ёсихико несколько раз сталкивался с этим именем во время других заказов и более-менее знал, что именно о нём написано в «Записках о деяниях древности». Именно он сыграл роль посыльного Аматэрасу-оками, когда небесные боги приняли Японию у Окунинуси-но-ками. Для этого он спустился с небес и взял с множеством слуг, предвкушая власть над миром людей.

— Так это ты — тот самый Ниниги-но-микото?..

Подгоняемый Когане, Ёсихико купил горящий авиабилет за пять тысяч иен и уже на следующее утро улетел в Кагосиму.

Выйдя из аэропорта, он сел на автобус, а затем пересел на другой, который привёз его глубоко в лес, где и находился храм бога. Сойдя на остановке, Ёсихико перешёл по красному мосту, поднялся по длинной каменной лестнице и прошёл под двумя ториями. Длинная дорога для посетителей провела его мимо конторы храма и через третьи тории, после которых, наконец, показался ярко-красный молельный павильон. От обилия влаги все камни на территории покрылись мхом. Даже статуи драконов обросли длинными зелёными бородами, не говоря уже о каменной площадке для омовения.

— Если уж пришёл и стоишь передо мной, то хотя бы не называй меня «тот самый».

Несмотря на будний день, посетителей у довольно известного храма было достаточно. Когда Ёсихико преодолел ещё четыре ступени к молельному павильону, справа он увидел мощный кедр — клейеру, которой уже около восьмисот лет. Ниниги-но-микото расслабленно сидел на железной изгороди вокруг дерева. Длинный хвост волос, тонкое кимоно кричащего ярко-алого цвета, по-женски завязанный бантом белый пояс, соломенные сандалии на ногах. Какой там святой внук — на первый взгляд это был обычный любитель погулять и выпить. Правда, необычайно аккуратные черты лица и ровные — пусть прямо сейчас и нахмуренные — брови заставляли подумать, будто они с Ёсихико ровесники.

— Так ведь Ниниги-но-микото и Окунинуси-но-ками — два самых бестолковых бога во всех японских легендах… — пробубнил Ёсихико, немедленно заслужив укоризненный взгляд Когане.

— Тише, Ёсихико! Перед тобой святой внук собственной персоной! Ты смеешь называть святого предка всех императоров бестолковым богом?!

— А что, я не прав? Это ведь из-за него императоры стали смертными. Причём по такой причине, что его только бестолочью и можно назвать.

— Я же сказал, прекрати называть его бестолочью! Слушай меня внимательно! Каким бы бестолковым ни был Ниниги-но-микото, он всё равно часть того фундамента, на котором высится Страна восходящего солнца, и в высшей степени почитаемый бог. Его нельзя через слово обзывать бестолочью!

— Ты и сам меня через слово обзываешь не хуже него, — Ниниги-но-микото протяжно вздохнул и поднялся. — Но я и раньше догадывался, как современные люди ко мне относятся, так что мне плевать, как вы там меня называете. Всё равно это в прошлом, которого уже не вернуть.

Насколько Ёсихико помнил прочитанные «Записки», Ниниги-но-микото познакомился в Японии с прекрасной богиней Конохананосакуябимэ, которая стала его женой. Когда он пришёл к отцу богини Оямацуми-но-ками с просьбой о руке дочери, тот выдал за Ниниги-но-микото как её саму, так и её старшую сестру Иванагахимэ. Однако Ниниги-но-микото отказался от Иванагахимэ, назвав уродиной.

— Старшая Иванагахимэ была символом долголетия камня, а младшая Конохананосакуябимэ — плодовитости цветов[✱]Имя Иванагахимэ базируется на иероглифе «скала», а в Конохананосакуябимэ есть «дерево» и «цветок».. Отказав Иванагахимэ, я обрёк императоров на короткую, словно у цветов, жизнь. Всё это так, но… — Ниниги-но-микото посмотрел на Ёсихико. — Я собирался жениться на младшей сестре, а мне вдруг всучили старшую, которую я никогда в жизни не видел. Меня так… поразила её внешность, что я… ну, любой бы на моём месте отказался от неожиданного «довеска», не так ли? Я понятия не имел, что это скажется на долголетии моих потомков!

Ёсихико раскрыл рот, собираясь что-то сказать, но в итоге лишь схватился за голову. Всё-таки этот вопрос не из тех, к которому можно подходить с точки зрения современного человека.

— Но самое главное — мне нужна была только Сакуя! Я не мог даже подумать о том, чтобы жениться на ком-то кроме неё! И тем не менее, Оямацуми-но-ками злился так, что мне ещё три дня во сне икалось… Мой тесть совсем не знает меры, — договорил Ниниги-но-микото с тяжёлым вздохом.

Оямацуми-но-ками прославляется в храме Оямадзуми, в котором Ёсихико пару месяцев назад виделся с духом риса Инамото. Хотя Ёсихико так и не увидел бога лично, тот вставил себя в фотографию из храма, и поэтому лакей считал, что это дружелюбный компанейский бог. Видимо, в реальности всё немного не так.

— Даже святой внук мог наделать ошибок в молодости, — отозвался хорошо знавший Оямацуми-но-ками Когане с лёгким разочарованием в голосе. — Ты отверг заботу Оямацуми-но-ками, и я хорошо понимаю его гнев. Отцу все его дочери кажутся красавицами.

Если вспомнить, как Окунинуси-но-ками боится Сусаноо-но-микото, можно предположить, что отношения богов с тестями редко складываются гладко.

— Но это ведь не единственное, что ты натворил, — сказал Ёсихико, вспомнив ещё один эпизод, показавший бестолковость Ниниги-но-микото. — Когда Конохананосакуябимэ забеременела, ты заявил, что эти дети не твои, а от другого мужчины.

Когда первая же ночь привела к беременности, Ниниги-но-микото заподозрил неладное и отказался признавать детей своими. Конохананосакуябимэ пришлось рожать в горящем доме, чтобы доказать, что дети действительно божественные. Наверняка пламя в этой легенде отражало ещё и состояние самой Конохананосакуябимэ.

— Меня просто не так поняли! Любой бы засомневался, если бы его жена забеременела в первый же день, вот я и подумал сказать об этом сам! И-и вообще, беременность — дело тонкое; меня учили, что с первого раза почти никогда не получается!

— Но ведь так бывает. Тебе не надо было всё отрицать…

Ёсихико посмотрел на Ниниги-но-микото в смешанных чувствах, услышав, как нервно оправдывается бог. Наконец-то ему стало понятно, для чего придумали ДНК-тестирование. Человеческий характер недалеко ушёл от божественного.

— Н-ну я понимаю, что немного сболтнул лишнего… Из-за этого жена после родов со мной почти не разговаривает… Сейчас вот ушла куда-то к Фудзи и не возвращается…

— От святого внука сбежала жена?.. — сочувственно пробормотал Ёсихико.

Ссора божественной семьи и жизнь порознь — готовый сюжет для сплетен замужних женщин. С другой стороны, его жену можно понять. Им стоило бы брать пример с Окунинуси-но-ками и Сусэрибимэ, которые, хоть и ссорятся, но уживаются вместе.

— Ёсихико, я уверен, что у тебя много человеческих комментариев, но пока что будь лакеем и делай свою работу. В конце концов, Ниниги-но-микото тоже прав, когда называет это прошлым, которого уже не вернуть, — напомнил Когане, поведя ушами.

Действительно, спорить на эту тему можно вечно, и делу это не поможет.

— Кхм, — Ёсихико собрался с мыслями и посмотрел на бога. — Не соизволите ли рассказать, в чём состоит ваш заказ?

Сможет ли Ёсихико помочь ему, если он попросит извиниться перед Конохананосакуябимэ или даже вернуть её домой? У бога больше шансов получить суровые, но справедливые советы на каком-нибудь интернет-форуме.

— Заказ, значит… Если меня добавили в молитвенник, значит, даже старшие боги уже начали переживать… — Ниниги-но-микото вздохнул, бросая взгляд на туристов, которые как раз фотографировались на фоне клейеры.

Вдруг бог достал из кармана маску, причём не дешёвую из сувенирной лавки, а деревянную и толстую на вид.

— Это моя маска, её вырезала одна из моих спутниц. Я был расстроен тем, как плохо у меня идут дела с женой, и она сделал мне этот подарок, пытаясь развеселить.

Ниниги-но-микото протянул маску, Ёсихико взял её в руки и рассмотрел. Она оказалась весьма увесистой и размером была как раз под лицо бога. Маска изображала лицо медового цвета с вытаращенными глазами, длинным, как у тэнгу, носом и широкой ухмылкой, полной тщательно обточенных зубов.

— Ого. Так вот, откуда в южном Кюсю распространилось поклонение маскам? — спросил Когане, вставая на задние лапы.

— Даже такому поклоняются? — спросил Ёсихико, для удобства лиса опуская маску пониже.

— Да, но оно крепче связано с народными суевериями и театром, чем с синто, — ответил Когане, поднёс морду к маске и удовлетворённо качнул хвостом.

Ёсихико ещё раз посмотрел на маску. Она была настолько яркой, словно могла в любой миг ожить.

— Не знаю насчёт истоков поклонения маскам, но эта со мной говорила.

— Эта... Это что? — переспросил Ёсихико, поднимая голову.

— Маска.

— Что?!

Ёсихико едва не выронил маску, но успел напрячь руки. Он и подумать не мог, что маска на самом деле живая. Вот это действительно артефакт, достойный находиться в кармане бога.

— Маска была мне верной напарницей и давала множество дельных советов, но лет двадцать-тридцать назад вдруг перестала говорить. Думаю, причина в том, что её создательница, Исикоридомэ-но-микото, растеряла слишком много сил. Я думал попросить её сделать новую, но вряд ли ей это будет легко.

— Но ты же святой внук? Разве для тебя это не просто пальцами щёлкнуть?

Ёсихико никогда не слышал о какой-то там Исикоридомэ-но-микото, но у Ниниги-но-микото, святого внука собственной персоной, силы явно должно быть больше.

Бог забрал маску у Ёсихико и погладил пальцами.

— Наверное, раньше мне бы и правда хватило сил как-нибудь починить её. Но сейчас даже я не могу спорить с течением времени. У меня остался лишь один способ вернуть мне дорогого собеседника…

Бог вздохнул, и Ёсихико посмотрел на него по-новому. Жена решила жить отдельно от Ниниги-но-микото, оставив его одного в этом огромном храме. Похоже, маска значила для него гораздо больше, чем сначала показалось Ёсихико.

— Лакей, ты не мог бы вернуть дар речи этой маске? — спросил Ниниги-но-микото, глядя на Ёсихико раскосыми глазами.

— Я должен сделать так, чтобы она снова заговорила? — Ёсихико хмуро посмотрел на совершенно заурядную на вид маску.

— Именно. Я хочу вновь услышать её голос.

По ту сторону красного молельного павильона, главного здания и зелёного холма раскинулось голубое августовское небо. Оно смотрело на хмурого лакея, в сумке которого светился принявший заказ молитвенник.

***

— «Не принимай заказ Ниниги-но-микото»?

После визита в храм Ёсихико вернулся на остановку, где собирался купить в магазине чего-нибудь поесть. Вдруг ему позвонила Хонока. По ходу разговора с Ниниги-но-микото Ёсихико совсем не заметил, что до этого она несколько раз пыталась достучаться до него сообщениями.

— Погоди, что? Как это понимать?

Ёсихико застыл как вкопанный, услышав слова Хоноки. Когане, нетерпеливо ожидавший встречи с полным еды магазином, посмотрел на парня вопросительным взглядом.

— Прости, я сама не до конца понимаю… Мне сказали, что если заказ будет связан с маской… то его можно не делать… — ответил Хонока ещё более слабым и робким голосом. — Конохананосакуябимэ просила передать эти слова лакею…

— Это точно была именно она?

— Думаю, да…

Ёсихико забежал под крышу безлюдной остановки, спасаясь от палящего солнца. К магазину народных промыслов с другой стороны дороги как раз подъехал огромный туристический автобус.

— То есть ради этого Конохананосакуябимэ специально появилась перед тобой?

Из-за жара и недосыпа голова еле соображала, и Ёсихико задавал вопросы просто чтобы в голове сложилась цельная картина.

— А, да, — послышался ответ Хоноки. — Я сейчас в Миядзаки в гостях у тёти… тут недалеко есть храм в честь Конохананосакуябимэ, она стояла в тени дерева.

— Что? Ты в Миядзаки?

Ёсихико слышал, что девушка поехала к родственнику, но не знал, что в Миядзаки. Он развернул в голове карту Кюсю, но так и не смог рассчитать расстояние между Хонокой и Кагосимой.

— Она очень много… и подробно… жаловалась на своего мужа, Ниниги-но-микото… Это я хорошо помню.

Ёсихико вздрогнул, мигом осознав,сколько зловещего смысла содержится в словах «очень много и подробно». Невольно вспомнилась Сусэрибимэ, которая жаловалась на жизнь, попивая пиво в гостиной его дома.

— Я не знала, когда ты прилетишь, и не могла решить, когда позвонить… Прости, что получилось так поздно…

Хонока рассказала, что разговаривала с Конохананосакуябимэ сегодня утром. С учётом деликатности вопроса она решила не полагаться на сообщения, чтобы не упустить важных подробностей.

— Ну хорошо, и по какой такой причине Конохананосакуябимэ не хочет, чтобы я принял заказ?

Ёсихико присел на бетонную скамейку, вбирая джинсами и бёдрами накопившийся в ней жар. Собравшись с мыслями за пару секунд, Хонока пересказала ему утренние события.

— Мне нетрудно угадать, в чём будет состоять заказ мужа. Скорее всего, он попросит вернуть голос той маске. А я не хочу этого.

Конохананосакуябимэ говорила из-под тени дерева возле ручья, и её голос был таким же чистым, как весенний ветер.

— Почему?.. — спросила Хонока тихо и немного растерянно.

Она ещё не слышала, чтобы кто-то просил не делать чужой заказ. Особенно жена бога собственной персоной.

Конохананосакуябимэ вздохнула и опустила взгляд на журчащий ручей.

— Полагаю, ты наслышана о неучтивом поведении моего супруга.

Потупленные глаза Конохананосакуябимэ были прекрасны, словно цветы сакуры, и Хонока невольно засмотрелась. Эта богиня, в отличие от Сусэрибимэ, обладала чарующей, хрупкой красотой.

— До нашей свадьбы он вёл себя исключительно изысканно, даже о погоде и цветах говорил с безупречной утончённостью. Мне было так приятно и спокойно вести с ним непринуждённые беседы… — Конохананосакуябимэ вновь опустила ресницы, вспоминая ушедшие дни. — Но стоило мне решиться на замужество, как он сначала отверг мою сестру, назвав уродливой… а затем даже стал утверждать, что я беременна не от него…

Богиня закрыла рот рукавом кимоно и закрыла глаза.

— Представляешь, как горько мне пришлось? Я доверилась словам любви, вышла за него замуж — и вот, чем он отплатил мне! Высказывался так, словно у меня есть отношения с другими мужчинами… Даже сейчас у меня разрывается сердце, когда я вспоминаю об этом!

Хрупкие плечи задрожали, и Конохананосакуябимэ присела на корточки. Хонока робко подошла к ней и ощутила лёгкий цветочный аромат.

— Горечь предательства любимого человека… Ужасная гибель растоптанного цветка невинности… Как женщина ты должна меня понимать…

Слова богини вызвали в груди Хоноки тупую боль. Конечно, у неё ещё не было детей, но она невольно представила, как больно, должно быть, слышать сомнения от мужа в происхождении собственных детей — доказательства их любви и замужества. Не женщине ли лучше всего знать, чьих детей она носит? А то, что эта женщина решила обратиться к Хоноке с просьбой, лишь усиливало сочувствие.

— Даже после родов мой муж всеми силами увиливал от того, чтобы извиниться за свои слова. Надеясь, что ему просто нужно побыть одному и прийти в себя, я покинула его храм и поселилась в лесах у Фудзи, но он начал разговаривать с маской, ничуть не раскаиваясь в том, что наделал…

Конохананосакуябимэ аккуратно вытерла проступившие слёзы и посмотрела на Хоноку влажными глазами.

— Если маска вновь оживёт, мой муж никогда не посмотрит в глаза своему прошлому. Я не успокоюсь, пока одиночество не заставит его раскаяться в том, что он сомневался насчёт наших детей.

Хонока невольно ахнула — настолько контрастным был ледяной голос на фоне цветочного аромата.

— Пусть примет своё одиночество — это его наказание за то, что бросил жену и детей.

Часть 3

— Ты так и не извинился?..

Ёсихико немедленно — даже не пообедав — вернулся в храм и пересказал Ниниги-но-микото упрёки его жены, услышанные от Хоноки. Судя по фразе «одиночество — это его наказание», она и правда затаила на него глубокую обиду. Она настолько не хочет видеться со своим мужем, что появилась перед прибывшей в Миядзаки Хонокой, чтобы через неё передать сообщение. Это отлично показывало степень её ненависти.

— Ох, даже не помню…

Ниниги-но-микото нашёлся на старой безлюдной дороге слева от основного здания. Услышав вопрос лакея, бог напялил маску и попытался убежать, но Ёсихико вцепился в его кимоно и силой развернул к себе.

— Что значит «даже не помню»?! Если ты не извинился, ничего удивительного, что она до сих пор тебя ненавидит!

— Жена, просящая не выполнять заказ мужа — поистине неслыханный случай… — фыркнул Когане, слегка раздражённый задержкой обеда.

— Н-ну мне тоже иногда казалось, что неплохо бы извиниться, но маска сказала, что ничего страшного — всё равно извинения ничего не изменят. Поэтому я…

— Короче, не извинился? — надавил Ёсихико, и Ниниги-но-микото молча кивнул. — Так, послушай. Ладно бы ты был не виноват, но если сожалеешь, то живо извиняйся. Понятия не имею, что тебе сказала маска, но зачем ты ей прислуживаешь? Ты бог или кто?!

Камни старой дороги настолько обросли мхом, что стали ужасно скользкими. Ёсихико держал Ниниги-но-микото за кимоно и старался говорить тихим, угрожающим голосом. Но это не подействовало — бог снял с себя маску и посмотрел лакею в глаза.

— Маска — моя драгоценная собеседница! Что бы я ни спрашивал, она давала едкие, но меткие ответы и всегда поддерживала меня в трудную минуту! Прислушиваться к её советам — ни в коем случае не ошибка! Я не прислуживаю, я доверяю!

Ёсихико нахмурился — что-то в словах бога показалось ему подозрительным. Ниниги-но-микото воспользовался паузой, чтобы отмахнуться от рук лакея.

— Когда Сакуя ушла в горы, я думал отправиться следом за ней, но маска посоветовала мне просто ждать, и я так и сделал. Даже эту одежду мне выбрала маска — она сказала, что в ней я кажусь мужественнее и божественнее! — Ниниги-но-микото выпятил грудь, словно хвастаясь своим кимоно. — Маска назначала мне даты встреч с другими богами, и она же говорила мне, в сторону каких подношений и предметов храмового оформления подталкивать людей! Вот благодаря кому у меня хорошо шли дела! Какое ты имеешь право критиковать её?!

Лучи пробились сквозь листву и скользнули по плечам бога.

— И вообще, ты ведь пришёл исполнить мой заказ, не так ли?! Раз так, тебе незачем спрашивать мнение Сакуи!

Ёсихико опомнился и заморгал. А ведь и правда — долг лакея в том, чтобы исполнить заказ бога, чьё имя появилось в молитвеннике, а не в том, чтобы налаживать отношения между мужьями и жёнами. Никто не заставлял его учитывать мнение богини, которая не одобряла этот заказ.

Зелёные глаза Когане посмотрели на притихшего Ёсихико. Тем временем, Ниниги-но-микото поправил слегка растрепавшееся кимоно и всздохнул.

— В общем, мой заказ — вернуть голос маске. Надеюсь, ты исполнишь свой долг, лакей, — сказал он напоследок и торопливо спустился по каменной лестнице.

***

Дорога от храма Ниниги-но-микото до Миядзаки заняла около двух часов, нескольких пересадок с электрички на электричку и болезненного облегчения кошелька почти на две тысячи иен, но Ёсихико не мог просто выкинуть из головы слова Конохананосакуябимэ. Тем более, что он слышал их только в пересказе Хоноки, и хотел обсудить ситуацию лично с богиней.

— Ты тоже чуешь, что тут что-то не в порядке? — спросил вдруг Ёсихико, сидя на электричке рядом с поедавшим шоколадку лисом.

Поезд был относительно новым, но, как ни удивительно, с деревянными скамейками. Однако из-за малого количества пассажиров на этой линии ходила лишь пара-тройка поездов в час.

— Действительно, не в порядке — та «годива» была гораздо вкуснее.

— Да я не про шоколад, а про Ниниги-но-микото, — хмуро поправил лиса Ёсихико и вздохнул. — Он полагается на свою маску во всём, начиная со своих отношений с женой и заканчивая выбором одежды. Но ведь эта маска — всего лишь игрушка, которую Иси-как-там-её выточила, чтобы утешить Ниниги-но-микото. Это же не подарок Аматэрасу-омиками или другого небесного бога, чтобы к ней так прислушиваться…

Ёсихико смотрел в окно. В основном там мелькал частный сектор, изредка прерываясь на поля и пустыри. Скамейка напротив казалась белоснежной от солнца.

— Возможно, ему приходилось ей подчиняться, — заявил Когане, отвлекаясь от облизывания шоколада и скашивая взгляд на Ёсихико.

— Что должно произойти, чтобы богу пришлось полагаться на маску? — начал Ёсихико, но тут же догадался. — Неужели дело в том, что он потерял силу?

Раньше святой внук Ниниги-но-микото был гораздо могущественнее деревянной маски — но сохранилось ли это превосходство, когда он начал терять силу? Ёсихико уже не раз видел богов, которые давно утратили былое могущество и порой даже воспоминания.

— Вот только Конохананосакуябимэ ушла на Фудзи, когда правил император Суйнин[✱]Одиннадцатый император Японии, входит в число легендарных (не факт, что когда-либо существовал)., — заметил Когане. — Не верится, что Ниниги-но-микото начал терять свою силу ещё тогда. Скорее всего, явная потеря сил и зависимость от маски начались в последние несколько веков, — лис опустил взгляд на пол. — Меня куда больше заинтересовало то, что маска вообще разговаривала.

— А что, так нельзя? — Ёсихико удивлённо посмотрел на Когане.

— Можно. Просто теперь она не разговаривает, и это уже интересно. Если маска говорила по своей воле, это значит, что в неё вдохнули жизнь. И если так, то даже увядание Исикоридомэ-но-микото, её создательницы, не могло отобрать у маски дар речи.

Когане посмотрел на лакея глазами, в которых читалось непонимание.

— Ёсихико, мне кажется, это не просто маска, — произнёс он зловещие слова.

— Естественно, это не просто маска, она ведь принадлежит богу, — нахмурившись, ответил Ёсихико.

Ему хотелось по возможности разобраться с этим делом поскорее, чтобы не навредить собственному отпуску.

Поезд ехал на север, плавно поднимаясь по склону холма.

***

— Я не собираюсь прислушиваться к твоим увещеваниям, лакей.

После прибытия на станцию Миядзаки Ёсихико пришлось ещё около часа трястись в автобусе. Когда он добрался до нужного места, солнце уже заходило.

— Да нет, какие это увещевания… Лично я прекрасно понимаю твои чувства, считаю, что ты имеешь полное право сердиться, и согласен, что он должен понести наказание, просто…

После встречи с Хонокой они пошли к ручью, где та утром встретила Конохананосакуябимэ. На этот раз прекрасная богиня стояла чуть дальше, возле небольшого родника. Она практически светилась в надвигающемся полумраке и оттого казалась ещё величественнее. Ёсихико обомлел и засмотрелся, впервые увидев красоту богини, а Хонока озадаченно хмурилась у него за спиной.

— Кажется, у Ниниги-но-микото тоже не всё так просто. Ты не могла бы с ним поговорить?

Вокруг виднелись дома, но за весь вечер тропинкой между полями воспользовались только Ёсихико и Хонока. Хорошенько всё обдумав, Ёсихико решил в первую очередь успокоить Конохананосакуябимэ. Разумеется, у него как у лакея не было обязанности помогать ей или спрашивать разрешения для исполнения заказа, но ему хотелось, чтобы в результате все остались довольны. Не хватало ещё, чтобы выполненный заказ привёл к окончательному расколу в отношениях божественной пары. Правда, этот раскол мог появиться и до Ёсихико…

— Если бы муж хотел со мной поговорить, он бы пришёл сюда. Раз ты явился без него, полагаю, у него нет ни малейшего желания со мной встречаться.

Несмотря на обескураживающую красоту и элегантные манеры, богиня была довольно прямолинейна. Ёсихико замялся, не решаясь пересказать Конохананосакуябимэ слова её супруга. Хотя Ниниги-но-микото переживал за свою жену, лакей при всём желании не мог сказать, что он действительно хочет извиниться и вернуть её. Поэтому Ёсихико не мог придумать ответ.

— Если бы он произнёс хоть одно слово-извинение, всё бы изменилось… — сказала Хонока, глядя на Ёсихико своими ясными глазами.

Одна богиня, вторая человек, но всё-таки они обе женщины, поэтому ничего удивительного, что у Хоноки к Конохананосакуябимэ намного больше сочувствия, чем у Ёсихико. Лакей почесал затылок, попав под перекрестный огонь. Он и не предполагал, что окажется в меньшинстве.

— Но Конохананосакуябимэ, работа лакея — только и исключительно исполнять заказы богов, — вдруг обратился к богине Когане, сверкая в полумраке зелёными глазами. — Сколько бы ты ни спорила, окончательное решение за лакеем, и старшие боги не будут молчать, если ты попытаешься ему помешать. Они строго осудят любое влияние на семью и окружение лакея, а также на небесноглазую девушку.

— Я понимаю. Если маска вновь оживёт, я вернусь к подножью горы Фудзи, чтобы жить там как раньше… и никогда больше не видеть моего мужа.

Для ясности Конохананосакуябимэ подчеркнула в речи слово «никогда» и печально прикрыла губы рукавом кимоно. Ёсихико поджал губы, ощущая, как богиня давит на его чувство вины. Она вообще прекрасно играла на эмоциях — в частности, именно для этого она не обратилась к лакею лично, а вовлекла в дело Хоноку.

— Н-но неужели оставить Ниниги-но-микото без разговоров с маской — хорошее наказание? Конечно, я тоже заметил, что он полностью подчиняется ей, но наверняка ведь это связано с тем, что он растерял свою силу! — попытался хоть как-то выкрутиться Ёсихико.

Конохананосакуябимэ опустила рукав и посмотрела на лакея подозрительным взглядом.

— Он… подчиняется ей?

— Он мне сам об этом говорил. Маска назначала ему встречи с другими богами, выбирала подношения людей и вообще управляла всей его жизнью…

— Не верю… — богиня горько улыбнулась и покачала головой. — У моего мужа такой характер, что его никто не способен переубедить или переспорить. Я отказываюсь верить, что он прислушивался к словам маски.

— Но он носит дурацкую одежду, потому что её якобы выбрала маска… Кричащее кимоно… — возразил Ёсихико и вновь посмотрел богине в глаза. — Кстати, Конохананосакуябимэ. Ты хоть знаешь, как сейчас живёт Ниниги-но-микото?

— Я уже много времени… не была в его храме, — богиня слегка смутилась и отвела взгляд. — Когда я там жила, он всего лишь разговаривал с маской о всякой ерунде, не более…

Ёсихико переглянулся с Когане. По всей видимости, Ниниги-но-микото действительно начал прислушиваться к маске только после того, как начал терять силу.

— Он сказал, что маску сделала Исикоридомэ-но-микото ему в утешение. Маска точно не претендовала на нечто большее? — на всякий случай спросил Ёсихико.

— Да, это так, — Конохананосакуябимэ опустила взгляд, вспоминая прошлое. — Мой муж попросил себе эту маску просто для потехи… Я не держу зла на Исикоридомэ-но-микото. Наверняка ей не хотелось оказаться в тисках нашего конфликта.

Конохананосакуябимэ поморщилась от болезненных воспоминаний. Она выдохнула одновременно с тем, как последние золотистые крупицы заката растворились в вечерних сумерках.

— Эта маска — зеркало. Да, она кажется деревянной, но на самом деле её способность разговаривать — отражение силы Ниниги-но-микото.

— Зеркало?.. — Ёсихико нахмурился, не ожидав такой новости. — Выходит, если она перестала разговаривать, то это Ниниги-но-микото потерял слишком много сил?

Сам Ниниги-но-микото во время разговора в храме даже не заикнулся о том, что маска — на самом деле зеркало, которое подпитывается его силой.

— Похоже, у Ниниги-но-микото тоже проблемы с памятью, — вздохнув, пробормотал Когане.

Неужели бог действительно забыл, чем на самом деле была маска, которую он теперь называл своей напарницей?

— Я не знаю, как именно устроена маска. Я уже в те времена старалась держаться от мужа подальше, — сказала Конохананосакуябимэ, опуская взгляд на родник, всё ещё тускло блестевший в надвигающейся ночи.

Почти невидимый ручей впадал в пруд. Проведя по воде тоскливым взглядом, богиня вдруг снова приняла серьёзный вид.

— Как бы там ни было, я не согласна мириться с возвращением маски. Прошу иметь это в виду.

С этими словами Конохананосакуябимэ повернулась спиной к Ёсихико и растворилась в воздухе.

***

Попрощавшись с лакеем, Конохананосакуябимэ осталась с недосягаемой высоты наблюдать, как удаляются два человека и бог. Постепенно её взгляд сместился на юг. Ночь была молода, на бескрайний небосвод ещё не успела взойти луна. Кимоно богини трепыхалось от прохладного небесного ветра.

«Господин мой Ниниги, тучи расступились и показалось синее небо. Должно быть, природа сейчас неописуемо прекрасна».

Взгляд Конохананосакуябимэ был устремлён к Кирисиме — храму мужа, сокрытому за горами. После родов она какое-то время жила там, но тогда уже между ними не было таких разговоров.

«Раз так, Сакуя, не провести ли нам сегодня день на берегу, о котором ты так мечатала? Несомненно, там сегодня приятный ветерок».

«Хорошо, господин мой Ниниги».

«Бутоны, которые ты заприметила в тот раз, должно быть, уже зацвели. Мы обязательно на них посмотрим».

«Хорошо. В таком случае, давайте подберём одежду».

Пока ветерок гладил щёки Конохананосакуябимэ, она вспоминала их счастливую жизнь до родов. Ей так нравилось ухаживать за мужем и принимать вместе с ним различные решения. Она помогала супругу даже выбирать одежду, хотя служанки пытались убедить её в том, что она не должна опускаться до такого.

«Как насчёт зелёно-голубого кимоно под цвет небес?»

«Если это твой выбор, то он безусловно верный».

«Вам подходят природные оттенки, мой господин».

«Ты права, алые и багровые тона для меня слишком яркие».

Даже сейчас ей иногда снилась смущённая улыбка мужа.

Конохананосакуябимэ отвела взгляд и выдохнула в ночной ветер. Всё это — в прошлом, которого уже не вернуть. Никакие мечты не могут обратить время вспять.

— И даже моё сердце уже не то, что прежде… — прошептала она и ещё долго бесцельно водила взглядом по безбрежному небесному морю.

***

— Маска — его напарница?..

Пока Ёсихико провожал Хоноку домой к тёте, он успел объяснить ей отношения Ниниги-но-микото и маски.

Солнце уже зашло, воздух немного остыл, но остался таким же влажным. Вдоль однополосной дороги с давно стёршейся разметкой почти не было фонарей, но фары изредка проезжающих машин выхватывали из темноты стройную фигуру Хоноки.

— Но даже если так, мне… всё равно не верится, что он не извинился… за такое…

Ёсихико смотрел на Хоноку с лёгким удивлением — он никогда ещё не слышал в голосе девушки такого открытого упрёка. Он и сам не одобрял поведения Ниниги-но-микото, но для девушки этот вопрос явно был намного чувствительнее.

— И всё же ссора мужа и жены не имеет прямого отношения к заказу, — бросил через плечо шагавший впереди Когане. — Если слишком проникнитесь их трудностями, они и вас морально вымотают.

Хонока открыла рот, будто собираясь возразить, но в итоге молча потупила взгляд.

— Ну… это, конечно, так… — пробормотал Ёсихико, складывая руки на груди.

Конохананосакуябимэ пригрозила, что никогда не вернётся к мужу, но у этой богини нет никакой власти над современными людьми. Она может нанести удар лишь по совести Ёсихико.

— И что тогда будет с Конохананосакуябимэ?.. — Хонока повернула голову к Ёсихико, качнув хвостом волос. — Ты так ничего и не сделаешь?

Вопрос так глубоко впился в сердце, что Ёсихико невольно схватился за грудь. Только слова Хоноки могли поразить его с такой силой.

— Нет, я бы очень хотел ей помочь, но Ниниги-но-микото совсем не хочет извиняться… Он всячески отказывается даже говорить с ней…

Ёсихико обречённо вздохнул. Может, ему умолять богов на коленях? Но кого в данной ситуации должен уговаривать лакей? Жену, чтобы она смирилась, или мужа, чтобы он извинился?

— Если бы маска попросила его извиниться, не пришлось бы мучиться, — цинично заметил Когане, покачивая растворяющимся в полумраке хвостом.

Ёсихико шёл следом, подстраивая скорость под Хоноку.

— Она сказала… что у неё разрывается сердце, когда она вспоминает, как муж подозревал её в измене… — обронила вдруг Хонока. — Как ужасно, что она тысячи лет живёт с этим чувством…

Узкая тропинка соединилась с широкой улицей. Вскоре они вышли на перекрёсток, на углу которого высились каменные тории — храмовые ворота. Хонока остановилась у них и посмотрела на дорогу, ведущую в храм.

— Цума, — пробормотал Когане.

— Цума? — Ёсихико недоумённо наклонил голову.

— Храм Цума, посвящённый Конохананосакуябимэ. Здесь вокруг много мест, связанных с этой парой.

Ёсихико тоже посмотрел на исчезающую в сумерках дорогу. В храме Кирисима, где обитал Ниниги-но-микото, тоже была часовня, посвящённая Конохананосакуябимэ. Здесь, в соседней префектуре, тоже был её храм, но она практически не появлялась в нём.

Ёсихико вновь задумался над тем, чего пытается добиться богиня, и над тем, правильно ли вообще считать, что её просьбы не имеют прямого отношения к заказу.

— Ёсихико… ко мне уже очень давно… — Хонока посмотрела на него неуверенным взглядом, словно пытаясь найти нужные слова. — После Накисавамэ-но-ками ко мне ещё никто не обращался с просьбами…

Тёплый ветерок донёс тихие слова девушки до сердца Ёсихико.

— Разумеется, я понимаю, что нельзя мешать заказу…

Ёсихико потрясённо слушал, как Хонока пытается связать свои мысли воедино.

— Но я хотела бы… помочь ей…

Когда-то эта девушка никак не пользовалась своим даром, но затем она начала носить цветы Накисавамэ-но-ками, потом захотела помогать Ёсихико. Возможно, в этот самый миг она пыталась сделать очередной шаг на своём пути.

Ёсихико уже завёл себя в тупик выбором между двумя богами, и слова девушки показались ему дуновением свежего ветерка.

— Да, я не должен выбирать, против чьей воли пойти… — сказал Ёсихико, чувствуя на себе взгляд Хоноки и наконец-то понимая, что должен сделать. — Настоящий вопрос в том, буду ли я доволен тем, как всё закончится.

Сначала нужно перепробовать все варианты, а уже потом можно с уверенностью заявить, что случай безнадёжный.

— Ёсихико… — Хонока слегка улыбнулась, словно на душе ей стало легче.

Когане устало вздохнул, но не стал возражать.

— Я встречусь с Ниниги-но-микото ещё раз и попробую его переубедить.

Конечно, разговор вряд ли пройдёт гладко, но ведь они познакомились только сегодня. А клубок проблем рос тысячи лет и так быстро не распутается.

— А, кстати… я… до сих пор не поняла одну вещь… Не знаю, насколько это поможет, но… — вдруг сказала Хонока. — Действительно ли Конохананосакуябимэ хочет… наказать Ниниги-но-микото одиночеством?..

Ёсихико вытаращил глаза от неожиданности. Откуда у Хоноки взялась эта мысль при виде богини, которая чуть ли не угрозами требовала не допустить возвращения голоса маски?

— Но ты ведь сама мне говорила, что Конохананосакуябимэ добивается именно этого…

Даже в сумерках взгляд Хоноки оставался таким ясным, что у Ёсихико перехватило дух.

— Да, тогда мне тоже так казалось… — ответила Хонока, вновь переводя взгляд на каменные тории.

***

«Гляди, маска, какой сегодня славный день».

«Но эта духота губит одежду».

«Смотри, как прекрасно цветёт эта слива».

«Но это дерево ничем не отличается от прочих».

«В такой солнечный день так и хочется прогуляться на пик Такатихо. Что скажешь?»

«Почему бы и нет?»

«Или лучше сходим в храм Хоори?»

«Вы ведь хотели на пик Такатихо?»

«Ага… Давненько не был в Хоори, но пусть будет по-твоему».

— Пусть будет… по-твоему.

Ниниги-но-микото стоял в одиночестве посреди храмовой дороги, ощущая спускающуюся с холмов прохладу. Чёрное покрывало ночи прятало даже белоснежный гравий под ногами. Ниниги-но-микото опустил взгляд на маску, тускло освещённую звёздами, и погладил её пальцами.

Всё началось вскоре после появления детей. Чтобы доказать отцовство святого внука, бесстрашная богиня согласилась родить тройню прямо внутри горящего дома, и Ниниги-но-микото не знал, как после такого разговаривать с женой. Воспоминания о жизни в небесном мире среди друзей и родственников погружали его в одиночество. Он изо всех сил уговаривал Исикоридомэ-но-микото, пока она не сделала ему эту маску.

— Скажи мне, маска… что мне завтра надеть? Какого священника благословить на следующем празднике? Какой урожай дать людям в этом году?.. — тихо спрашивал бог у молчащей маски. — Как мне извиниться перед Сакуей?..

Он повторил вопрос, который уже задавал. Когда сегодня днём лакей потребовал от бога извиниться, у того что-то сжалось в груди.

Маска говорила ему, что никакие усилия не могут изменить прошлое. И бог внял этим словам.

— И ты, конечно же, сказала правду…

Ниниги-но-микото выдохнул, успокаиваясь, и посмотрел на звёзды.

И всё-таки внутри него занозой засел вопрос: ответит ли маска точно так же, когда вновь оживёт?

***

Проводив Хоноку до дома тёти, Ёсихико доехал на автобусе до станции Миядзаки и заселился в отель неподалёку. Увы, автобусы до храма Ниниги-но-микото уже не ходили, а даже если бы и ходили, заночевать возле храма попросту негде. Поэтому Ёсихико решил провести ночь в Миядзаки и продолжить наутро.

— Ну что, ты придумал, как выполнить заказ?

Несмотря на период отпусков и каникул, сегодня был будний день, так что Ёсихико смог найти себе комнату — правда, маленькую и на нижнем этаже. После заселения он поужинал в кафе неподалёку и вернулся в отель к девяти вечера.

— Если бы ответы находились так быстро, моя работа была бы намного проще… — вздыхая, ответил Ёсихико лису, когда тот уставился на улёгшегося на кровать лакея.

Вообще, Ёсихико для порядка просмотрел взятый с собой карманный том «Записок», но увы, в нём не было других подробностей относительно Ниниги-но-микото и Конохананосакуябимэ. Может, их дальнейшая жизнь описана в «Нихон Сёки» и другой литературе?

— Единственное, что я узнал — Иси-как-там-её, которая сделала маску, это одна из Ицутомо-но-о.

Ёсихико открыл книгу на нужной странице и вновь пробежался взглядом. Ицутомо-но-о — пятеро богов, которые спустились с небес вместе с Ниниги-но-микото. К их числу относится и Амэнокоянэ-но-микото, главный бог храма Онуси. Все они были близкими друзьями и вместе прибыли в Японию, поэтому Ниниги-но-микото не составило никакого труда попросить свою спутницу сделать ему маску.

— Прародительница творцов зеркал… То есть, это была богиня, создававшая зеркала… И маска тоже была одним из них…

До сих пор Ёсихико казалось, что создательница должна была быть плотником, столяром или хотя бы ювелиром, но она оказалась никак не связана с работами по дереву. Теперь стали яснее и понятнее слова Конохананосакуябимэ.

— То, что маска — зеркало, ничего не меняет, — не прекращал Когане донимать хмурого лакея. — Тебе дан заказ вернуть этой маске голос. Если она отражает силу Ниниги-но-микото, то не сможет говорить, пока бог настолько слаб. Ты сможешь вернуть ему силу?

Ёсихико упал на кровать, чувствуя себя так, словно лис в пух и прах растоптал появившуюся было надежду. Конечно, Когане был прав — без возвращения силы Ниниги-но-микото маска не заговорит. И, конечно же, Ёсихико, будучи заурядным человеком, был не в силах повлиять на могущество бога. Другими словами, способов выполнить заказ по-прежнему не было.

— И если это действительно зеркало, его слова должны были быть отражением мыслей самого Ниниги-но-микото, — удручённого добавил Когане над головой Ёсихико. — Если маска сказала ему не извиняться, значит, он и сам этого не хотел.

Ёсихико угрюмо посмотрел в глаза лису, который весь вечер делал неоспоримо меткие замечания. Если маска действительно отражала собственные мысли Ниниги-но-микото, то он не согласится извиняться перед Конохананосакуябимэ. Он уже пересказал слова маски о том, что прошлого нельзя изменить. Это и есть его собственный ответ.

— Опять вернулись к тому, с чего начали… — Ёсихико поднялся и присел на кровать. — Может, к этой Исикомэ-но-микото-ридо обратиться, раз она видела, какие у них тогда были отношения? Вдруг ей есть что посоветовать как нейтральной стороне?

— Возможно, но Исикоридомэ-но-микото живёт в Наре.

Ёсихико притих, слегка шокированный. Ну что за издевательство?[✱]Нара находится рядом с Киото, но весьма далеко от Кюсю.

— Что тут удивительного? Основные храмы, где она почитается, расположены в Окаяме и Кансае. Насколько мне известно, она выбрала храм в Наре в качестве своего жилья.

— Ну не-не-не, ещё чего! Я что, должен сгонять в Нару, а потом обратно сюда?! У меня на руках только обратный билет! Ты хоть представляешь, в какие расходы выльется ещё одна поездка?!

Даже лоукостер просит пять тысяч за полёт в одну сторону и десять тысяч за туда-обратно. Причём этот билет Ёсихико взял по акции, а без неё цена будет ещё в два с лишним раза выше. Ёсихико не мог позволить себе частые поездки на такие расстояния. Тем более, он уже потратил немало денег, чтобы доехать на электричках до Миядзаки.

— Твои трудности богов не волнуют.

— А ты мне помочь не можешь?! Телепатией какой-нибудь?!

— Не годится. Если хочешь с ней поговорить — явись лично, — бросил лис и отвернулся.

Ёсихико обиженно смотрел на него, ворча себе под нос. Консультация с богиней бы очень помогла, но поездка в Нару слишком ударит по кошельку. Немного поскрипев зубами, Ёсихико вдруг схватил лежавший на зарядке смартфон. Когане посмотрел на экран и увидел загружающийся мессенджер.

— Чего делаешь?

— Напишу Хитокотонуси, вдруг он может с ней связаться.

Когане ударил передней лапой, выбивая смартфон из рук лакея.

— Как ты смеешь использовать богов для передачи сообщений?!

— А что мне ещё остаётся?! Просить старших богов, чтобы подкинули денег на поездку в Нару?! Что за нарушение законов о труде — гонять меня по всей стране и не оплачивать проезд?!

— Старшие боги дают тебе посильные задачи! Это просто у тебя ума не хватает!

Ёсихико вцепился в разбушевавшего лиса и повалил на кровать. Ему удалось зажать Когане пасть, но тот зацепился за руку лакея задней лапой и прыгнул ему за спину. Увидев в зеркале лиса позади себя, Ёсихико потянулся к нему рукой, но вдруг замер.

— Хм?

Распушивший хвост Когане осторожно пятился от застывшего лакея, но тот уже не обращал на лиса внимания. Ёсихико слез с кровати и положил правую руку на зеркало. То же самое сделало и отражение, за спиной которого виднелось настенное украшение — фигурно вырезанные английские буквы в рамке высотой с том манги. В зеркале надпись читалась задом наперёд.

— Когане… Помнишь, Ниниги-но-микото говорил нам: «Мне тоже иногда казалось, что неплохо бы извиниться»?..

Маска ответила ему, что в извинениях нет смысла.

Когане, уже понявший мысль Ёсихико, смотрел ему в глаза через зеркало.

И как он раньше не подумал? Если маска — это зеркало, то у неё вполне могла быть и такая особенность.

Часть 4

На следующее утро Ёсихико поехал в храм Ниниги-но-микото на семичасовом поезде. Он добрался в начале одиннадцатого часа, когда туристы ещё не успели окончательно оккупировать храм, и отловил бога под кедрами в глубине старой дороги, пока ещё не успевшей толком прогреться.

— Ты наконец-то решил заняться моим заказом?

Красное кимоно Ниниги-но-микото сразу бросалось в глаза на фоне деревьев.

— Всё-таки эта одежда тебе совсем не идёт, — поделился своим мнением Ёсихико, окинув бога взглядом.

Амэномитинэ-но-микото, чей заказ Ёсихико выполнял в прошлом месяце, тщательно следил за своим внешним видом, а вот во внешности Ниниги-но-микото, наоборот, сквозила какая-то отрешённость.

— Как я уже сказал, я выбрал её по совету маски. Она сказала, что в ней я выгляжу достойнее, — ответил Ниниги-но-микото с лёгким раздражением в голосе.

— Ты уверен? — без малейшей паузы возразил Ёсихико. — Потому что мне кажется, что ты совсем на бога не похож. Боги, которых я видел, либо адаптировались к современной одежде, либо продолжали носить привычную одежду, и ты пока единственное исключение.

Когане сидел за спиной Ёсихико и молча наблюдал за происходящим.

— Ты правда считаешь, что это хорошая одежда, достойная святого внука Ниниги-но-микото?

Даже телесная красота не могла исправить впечатления, загубленного кричащим цветом и женском бантом на поясе.

— Ты ведь на самом деле хотел одеться по-другому, не так ли?

Ёсихико сразу завалил бога вопросами, и тот растерянно забегал глазами. Впрочем, затем он снова схватился за спасительную маску и погладил её пальцами.

— Что ты такое говоришь?.. Маска посоветовала, вот я и…

Ёсихико медленно подошёл к нервно моргающему Ниниги-но-микото.

— Эту маску сделала Исикоридомэ-но-микото, не так ли? Ты помнишь, что она вообще-то создавала зеркала?

— Н-ну конечно! Она одна из Ицутомо-но-о, мы вместе спустились с небес. Разумеется, я хорошо её помню.

— Ты помнишь день, в который она сделала эту маску?

— День… в который сделала… — повторил Ниниги-но-микото, ещё раз моргнув.

Казалось, будто именно в эту секунду он впервые заметил провал в собственной памяти. Если точнее, в его голове остались только размытые образы, которые никак не соединялись в единое целое. Он хорошо знал, что маску сделала Исикоридомэ-но-микото, но совершенно не помнил, как это было.

— А помнишь, как эта маска работает?

— Как работает…

Ниниги-но-микото забегал взглядом, вновь не сумев ответить. Он изо всех сил копался в памяти и пробормотал приходящие на ум слова, надеясь, что они соединятся в ответ:

— Я просто… хотел… игрушку в утешение…

Вдруг он понял, что именно сказал, и застыл, вытаращив глаза.

Он назвал маску, на которую так полагался, игрушкой.

— Ниниги-но-микото, ты забыл гораздо больше, чем тебе кажется, — сказал Когане, глядя на бога пронзительным взглядом зелёных глаз.

— Исикоридомэ-но-микото сделала так, что маска оживала за счёт твоей силы. Но не это самое ужасное, — Ёсихико сделал паузу и опустил взгляд на маску в руке Ниниги-но-микото. — Самое ужасное, что когда ты потерял силу, тебе взбрело в голову, что маска — твоя напарница.

— Взбрело в голову?.. — Ниниги-но-микото тоже посмотрел на маску.

Ёсихико зашёл ему за спину, достал из магазинного пакета купленное по пути зеркало и сунул его под нос богу. Второй рукой он поднял свою копию «Записок» так, чтобы бог видел в зеркале обложку.

— У этой маски нет своего разума, это всего лишь зеркало. Оно говорит тебе то, чего ты на самом деле не хочешь.

Текст на обложке казался в зеркале перевёрнутым — точно как та надпись в отеле. Ниниги-но-микото тихо ахнул и прошептал:

— Н-но ведь маска… давала мне столько советов…

— Ты уверен, что это были советы? Может, ты просто соглашался с ней, потому что она говорила не то, что ты думаешь? Тебе казалось, так будет лучше, — Ёсихико убрал зеркало и вздохнул. — Потому что ты когда-то пострадал из-за того, что слишком доверял собственному мнению.

Однажды он усомнился в том, что жена носит его детей. Именно с тех пор в его душе копился осадок.

— Поэтому ты хотел, чтобы кто-то решал за тебя.

Маска медового цвета беззвучно выпала из рук обомлевшего бога.

На самом деле я всегда хотел извиниться.

Я всегда думал, что должен просить прощения за причинённую боль.

Но я не знал, что должен сказать. Чем больше думал, тем сильнее боялся, что скажу что-то не то и разозлю её ещё сильнее. Чем больше проходило времени, тем сложнее становилось говорить об этом.

Поэтому я попросил Исикоридомэ-но-микото сделать мне маску.

Маска, которая не просто повторяет, а переворачивает смысл моих слов, показалась мне идеальной игрушкой.

«Скажи, маска, должен ли я извиниться перед Сакуей?»

«Нет, господин Ниниги, ваши извинения уже не изменят прошлое».

«Но ведь я всё равно должен попросить прощения».

«Нет, господин Ниниги, в этом нет никакой нужды».

«Значит, можно ничего не делать?»

«Разумеется. Прошлое всё равно не изменить».

Прошлое всё равно не изменить.

Ниниги-но-микото упал на колени.

— Так это — зеркало, выворачивающее наизнанку мои желания?..

На упавших листьях перед ним лежала уже не маска, а потускневший от времени медный диск.

— И я… всё это время говорил с ним… Считал, что оно знает, как будет лучше для Сакуи и для меня…

Отказ возвращать ушедшую в горы жену, красное кимоно и многое другое было лишь отрицанием его желаний.

— Я… для чего я…

Бог сжал кулаки вместе с комьями земли. Его собственная слабость загнала его в яму, и он даже не заметил, как начал во всём полагаться на маску. Он прислушивался к ней даже после того, как ослабел настолько, что она перестала отвечать.

Всё это время он говорил с удобными фантазиями, которые сам же и выдумывал.

— А теперь, Ниниги-но-микото, попробуй вывернуть наизнанку слова маски о том, что прошлое неизменно, — сказал Ёсихико, опускаясь на корточки рядом с богом.

— Будущее меняется…

Или, если перевернуть всё, что говорила маска:

«Господин Ниниги, если вы извинитесь, то измените будущее».

Вот слова, которые столько времени хотел услышать Ниниги-но-микото. Он ждал, пока кто-то скажет ему это напутствие, но вместо этого слышал совет не извиняться и находил в нём странное утешение.

Он верил, что не нужно извиняться и чего-либо делать. Он сваливал всю ответственность на маску, забыв о том, что это всего лишь глупая игрушка.

— Будущее… меняется… — Ниниги-но-микото медленно поднял голову и посмотрел на Ёсихико.

— Да. И это то, чего ты хотел.

Как бы он ни раскаивался, прошлое не изменить. Но будущее…

— Ну что? Поменяем его? — Ёсихико встал и протянул руку богу. — Твоё будущее.

Ниниги-но-микото долго смотрел на руку, прежде чем решился и взялся за неё.

***

Ранним вечером того же дня Хонока самостоятельно вернулась к ручью. В районе полудня ей написал Ёсихико со словами, что скоро приедет вместе с Ниниги-но-микото. Хонока пока не знала подробностей, но, видимо, лакею как-то удалось уговорить бога.

На пути к ручью Хонока ещё раз прошла по тропе веков. Вчера, гуляя здесь с мамой и тётей, она почти не обращала внимания на исторические развалины, но теперь тщательно изучила их. Следы жизни Ниниги-но-микото и Конохананосакуябимэ по сей день хранили память о богах и рассказывали об их прошлом. Конечно, и от поместья Яхиродоно, где они когда-то жили, и от кладовой, где богиня рожала, остались только пустыри и каменные знаки, но Хонока легко представила себе древнее поселение и обратила взор к небу.

Вспомнились слова Конохананосакуябимэ о том, как спокойно ей было рядом с миролюбивым святым внуком, когда тот рассказывал о погоде и цветах. Небесный бог и земная богиня должны были жить в счастье, окружённые детьми. Казалось бы, их браку обеспечено благополучие.

— Конохананосакуябимэ…

Когда запели вечерние цикады, Хонока уже шла к роднику против течения ручья. Как и в прошлый раз, богиня смотрела на ключ печальными глазами. Увидев Хоноку, она тут же закрыла лицо рукавом и отвернулась. Девушке показалось, что она вытерла что-то под глазом.

— Что-то случилось? — бесстрастно спросила Конохананосакуябимэ.

Хонока немного колебалась, прежде чем заговорить с ней. Она не была лакеем и не представляла, что именно может себе позволить. Но пусть даже между богами и людьми огромная разница, Хонока всё равно считала, что должна задать Конохананосакуябимэ вопрос, как женщина женщине.

— Мне бы хотелось у вас кое-что спросить, — начала она, тщательно выбирая слова. — Чего вы хотите на самом деле?..

Тихий голос Хоноки растворился в небе — рыжем на западе и тёмно-синем на востоке.

— Чего я хочу? — Конохананосакуябимэ посмотрела на Хоноку исподлобья, пряча нижнюю половину лица за рукавом.

— Я шла сюда по тропе веков… Видела следы вашей жизни с Ниниги-но-микото… — прервавшись на вдох, Хонока продолжила: — Неужели вы не хотите снова жить вместе?..

Конохананосакуябимэ не стала ничего говорить. Она всё ещё не смотрела девушке в глаза и даже не ахнула в ответ.

Что скрывалось за этим фасадом — принцип? Гордость богини? Потаённое желание женщины?

— И если нет, то для чего вы здесь?..

Хонока сама не заметила, как сжала кулаки. Почему Конохананосакуябимэ обратилась к ней, а не к лакею? Почему выбрала именно это место? Чем больше Хонока размышляла, тем больше убеждалась, что есть только один ответ.

Хонока опустила взгляд на родник под ногами богини. Этот старинный ключ тоже упоминался в божественных легендах.

— Это ручей Айсомэгава… Место, где вы впервые встретили Ниниги-но-микото, не так ли?

Однажды именно здесь Ниниги-но-микото с первого взгляда влюбился в прекрасную богиню, пришедшую за водой. В свою очередь, богиню поразили в самое сердце изысканные манеры небесного бога. Они гуляли, щебеча о погоде и встречных цветах. За разговором и смехом они становились всё ближе друг другу.

— Вы могли выбрать для встречи со мной множество других мест…

И всё же богиня появилась не на развалинах Яхиродоно, не у кладовой, где рожала детей, и даже не в посвящённом ей храме, а на берегу Айсомэгавы — том месте, где два наивных бога любили бывать задолго до ссоры.

После прогулки по тропе веков Хонока уже догадывалась, на что надеялась Конохананосакуябимэ, когда появилась здесь, о чём думала, глядя на воды ручья…

И что хотела сказать мужу, о котором говорила с такой ненавистью.

— Это правда, Сакуя?..

Ниниги-но-микото и Ёсихико появились как раз когда Конохананосакуябимэ приоткрыла губы, собираясь что-то сказать Хоноке.

— Ниниги… — Конохананосакуябимэ слегка округлила глаза, увидев бога в ярко-красном кимоно.

— Это правда, что ты хочешь снова жить вместе со мной?..

Конохананосакуябимэ тут же нахмурилась.

— Что за чушь? Всё, о чём говорила небесноглазая — не более, чем её предположения, — возразила богиня, и Ниниги-но-микото сразу поник. — Зачем ты пришёл? И что у тебя за ужасный вид? Совсем испортил образ святого внука.

«А я говорил ему переодеться», — проворчал Ёсихико себе под нос. Ниниги-но-микото рвался сюда и утверждал, что нельзя терять ни секунды, но ему всё-таки стоило потратить немного времени, чтобы привести свою внешность в порядок.

— Спасибо, что пришли, — прошептала Хонока и встала сбоку от Ёсихико, уступая богу дорогу.

Даже небесноглазая девушка наверняка вся изнервничалась, общаясь наедине с богиней. Ёсихико не думал, что Хонока вообще придёт сюда, но для неё это тоже почему-то было важно.

— Не знаю, что там тебе наговорил лакей, но я ни при каких условиях не согласна мириться с твоей маской. Я готова никогда тебя больше не видеть, есть лакей её починит, — хладнокровно заявила Конохананосакуябимэ, строго глядя на мужа.

— Ты знаешь, Сакуя… Маски больше нет. Она стала тем, чем была. Вот, — Ниниги-но-микото достал из кармана маску, превратившуюся в медный диск.

Конохананосакуябимэ округлила глаза.

— Долгое время я разговаривал лишь с ней. Когда силы начали покидать меня, я доверился маске целиком и полностью, забыв, как она работает. Мне казалось, что если я буду прислушиваться к советам маски, то всегда смогу оправдаться тем, что решения были не моими… — Ниниги-но-микото опустил взгляд на зеркало и погладил его пальцами. — Но на самом деле я сожалел, — тихо обронил он. — Я всегда жалел, что сказал такие ужасные вещи и не помешал тебе уйти…

Хонока посмотрела на Ёсихико с немым вопросам в глазах. Парень ухмыльнулся в ответ. Ещё бы девушка не удивилась, ведь раньше у этого бога не было ни малейшего желания извиняться.

— Но я не знал, как просить тебя о прощении… Мне казалось, я могу ненароком вновь разозлить тебя и не решался что-либо сказать. Постепенно я начал искать утешения в маске… и говорить с тобой стало слишком страшно.

Конохананосакуябимэ слушала, не поднимая глаз. Между богами журчал непересыхающий ручей.

— Маска говорит лишь противоположное тому, чего я хочу на самом деле. Подгоняемый чувством вины, я несколько раз спрашивал у маски совета, но она успокаивала меня словами о том, что прошлого не изменить. Со временем я даже забыл о том, что это лишь изнанка моих мыслей…

Улетели цикады, наступила тишина. Ниниги-но-микото посмотрел в глаза своей прекрасной жены.

— Наверное, это слишком дерзко — просить прощения после того, как я столько прислушивался к советам маски. И всё же, Сакуя, я хочу, чтобы мы снова жили вместе… — выразил муж желание, которое томилось в нём долгие годы. — Прости меня, Сакуя…

Какое-то время богиня молча смотрела на мужа, оценивая степень его искренности. Наконец, она вздохнула и отвернулась.

— Как я и думала, ты так ничего и не понял, — скорбно обронила она.

Ёсихико нахмурился. Неужели извинений Ниниги-но-микото недостаточно? Или он успел обидеть её ещё чем-то, о чём лакей даже не подозревал?

— Что он мог не понять?.. — тихо бормотал Ёсихико, пытаясь уложить в голове происходящее. — Во время жизни с Конохананосакуябимэ он всё ещё считал маску игрушкой и не прислушивался к её словам… Это началось уже после того, как он начал терять силу…

Лакей хмыкнул, сложив руки на груди. Чего ещё Конохананосакуябимэ добивается от Ниниги-но-микото? Он только что извинился за свои подозрения в измене и за то, что позволил жене сбежать. Что ещё он мог не понять?

— Нет… — тихо, но отчётливо произнесла Хонока, и Ёсихико потрясённо посмотрел на неё. — Она злилась не из-за этого!

Хонока замотала головой, видя вопросительный взгляд Ёсихико.

Да, богиня по-прежнему обижена и не лжёт, что до сих пор не простила мужу ни сомнений, ни того, что ей пришлось рожать детей в горящей кладовой. Но в то же время она чего-то не договаривала. Она хотела извинений и ждала их даже вдали от мужа, однако на самом деле хотела большего.

— Разговоры о погоде… о распустившихся цветах… о том, куда сегодня пойти и что надеть… Она хотела говорить с мужем о заурядных, семейных вещах…

Прямо как в самом начале.

Услышав слова Хоноки, Конохананосакуябимэ прослезилась и закрыла лицо рукавом.

— Семейных вещах… — изумлённо повторил Ниниги-но-микото.

Скорее всего, он пришёл сюда в надежде, что жена всего лишь пожурит его за запоздалые извинения.

— Так вот почему ты настолько ненавидела маску?.. — прошептал Ёсихико, наконец-то начиная понимать.

Конохананосакуябимэ хотела наказать мужа одиночеством не столько из-за его отказа извиняться, сколько за то, что тот совсем перестал с ней разговаривать. Богиня насквозь пропиталась ревностью к маске.

— Дорогой, ты наговорил мне ужасных вещей, когда усомнился в происхождении наших детей, — вдруг заговорила Конохананосакуябимэ, опустив рукав до губ. — Но когда я благополучно родила в горящей кладовой, ты всё-таки признал детей нашими. Мне казалось, что этого достаточно, и я была готова простить тебя уже тогда… но ты начал избегать меня, увлёкся общением с маской, а на собственную жену смотрел как на пустое место. Ты обсуждал с маской даже мелочи и улыбался так… как никогда… не улыбался мне…

— Нет, Сакуя…. — перебил Ниниги-но-микото свою жену. — Мне… просто не хватало смелости, чтобы поговорить с тобой. Поэтому я делал вид, что счастлив и без тебя…

Вскоре слушать эти разговоры стало настолько невыносимо, что Конохананосакуябимэ сбежала на склон Фудзи. Ниниги-но-микото не остановил её, обнадёжил себя словами маски и в конце концов начал считать, что поступает правильно. Разросшаяся трещина в отношениях разлучила богов.

— Ты мог бы носить этот оттенок для контраста, но в качестве цвета для кимоно он тебе не идёт, — наконец, прошептала Конохананосакуябимэ. — Ты же сам говорил, что не любишь кричащий красный цвет.

На тёмном небе начали загораться звёзды. Ниниги-но-микото окинул взглядом собственную одежду и смущённо улыбнулся.

— На мне хорошо сидит только та одежда, которую выбираешь ты, Сакуя.

Прошлое изменить невозможно, в отличие от будущего. И сейчас боги пришли к очередной развилке.

Ниниги-но-микото протянул руку над ручьём.

— Мы сможем начать заново здесь и сейчас?

Конохананосакуябимэ уставилась на протянутую к ней руку, но отвела взгляд.

— Нет, — обронила она и твёрдо добавила: — Я не собираюсь покидать дом на Фудзи.

— Жаль… — растерянно ответил Ниниги-но-микото и медленно опустил неприкаянную руку.

Ёсихико ощутил в груди такую боль, что невольно открыл рот, пытаясь что-то сказать, но Конохананосакуябимэ вдруг снова посмотрела на мужа:

— Но я могу приходить сюда раз в месяц…

— Неужели я смогу видеть собственную жену так редко? — простонал Ниниги-но-микото.

Конохананосакуябимэ отвернулась, чуть ли не фыркнув, вздохнула и через силу пояснила:

— Если тебя это не устраивает, можешь сам приходить ко мне.

Она посмотрела на Ниниги-но-микото исподлобья, слегка сердито и по-детски щеками.

— Знаешь, как долго я ждала тебя?

Ёсихико зажал себе рот, чтобы не показывать улыбку. Конечно же, богиня не могла просто признаться, что готова начать всё с начала и что никогда не вычёркивала мужа из своей жизни.

— Понимаю… прости, — растерянно прошептал Ниниги-но-микото, улыбнулся сквозь слёзы и кивнул. — В следующий раз я сам приду к тебе.

С этими словами он вновь протянул руку, и жена взяла её, вкладывая в свою улыбку множество разных чувств.

***

— Ёсихико, это серьёзная оплошность.

Они благополучно получили от Ниниги-но-микото печать и провожали Хоноку домой, когда Когане впился в Ёсихико взглядом.

— Во время твоего первого задания как постоянного лакея большую часть работы выполнила небесноглазая!

Ёсихико шёл сквозь остатки дневной духоты, видя перед собой блестящий в свете фонарей лисий хвост.

— Я не нарочно!.. Я помогала по своей воле… Простите… — шагавшая рядом Хонока поёжилась, будто испугавшись.

— Ты изменилась, Хонока, — заметил Ёсихико с удивительным хладнокровием во взгляде. — Раньше бы я от тебя таких слов точно не услышал.

Когда они только познакомились, девушка больше напоминала безразличного ко всему робота, но в последнее время стала заметно общительнее и эмоциональнее. Конечно, сегодня Ёсихико заранее написал ей, что пойдёт к ручью вместе с богом, но он не ожидал, что Хонока сама расспросит Конохананосакуябимэ и выяснит, чего та хочет на самом деле.

— Сейчас не время восхищаться! Ты лакей или кто?! — прикрикнул Когане, и Ёсихико уставился на него недовольным взглядом.

— Позволь тебе напомнить, что я тоже трудился в поте лица. И главное, что они помирились, а заказ закрыт, так что перестань возмущаться по пустякам.

Ёсихико не спорил с тем, что Хонока сильно помогла ему, но не собирался мириться с принижением его вклада. В конце концов, он ради этого заказа пожертвовал своим отпуском. Конечно, два дня работы — ещё не повод выпрашивать благодарность, но он точно не заслужил обвинений в бесполезности.

— Когда ты вернёшься в Киото? — спросила Хонока, меняя тему.

— Эмм… Что-то забыл. Вроде бы не сегодня…

Ёсихико выудил из сумки подтверждение бронирования. Его не нужно менять в кассе на билет, так что Ёсихико этого и не делал. А поскольку он бронировал полёт в большой спешке, то уже забыл все подробности.

— Если у тебя есть время… я знаю одно место, где готовят прекрасное парфе с манго…

— Парфе с манго?! Это же местная сладость, да?! — воскликнул Когане, словно вспомнив что-то важное.

С трудом верилось, что этот же лис только что важничал и отчитывал лакея. Ёсихико тем временем перечитывал своё бронирование и хмурился.

— Да ладно?..

Шёл восьмой час, вокруг совсем стемнело. От бормотания Ёсихико Хонока почуяла неладное и взволнованно посмотрела на него.

— Самолёт… завтра в восемь утра…

Вот и ещё один подводный камень лоукостеров. Пока Ёсихико бронировал, он смотрел только на цену, а время и всё остальное его совсем не волновали.

— Ёсихико, я отказываюсь возвращаться, пока мы не попробуем местных сладостей! Если вылет в восемь утра, у нас ещё есть двенадцать с лишним часов!

— Кафетерии не работают до позднего вечера! Сейчас уже всё закрыто!

— Но я слышала, что место, где подают парфе с манго, открыто до восьми…

— Серьёзно?!

Ёсихико уже не услышал, как Хонока добавила «вроде бы» — он мигом схватил девушку за руку и побежал. Если он не съест это парфе, отпуск так и останется в памяти только благодаря заказу.

— Есть ещё место, где можно поесть местной бобовой пасты или взбитых сливок?

— Это всё можно в магазине купить, пока бежим в кафетерий!

— Ёсихико, сейчас налево…

Шумная компания из двух людей и одного бога мчалась по дороге, окружённая местами из древних легенд.

http://tl.rulate.ru/book/101717/4513900