Готовый перевод Kamisama no Goyounin / Лакей Богов: Глава 2. В поисках истины Часть 1

Часть 1

Она не смогла ничего сделать.

Она не исполнила свой долг.

И теперь она должна сделать всё, чтобы не допустить новых жертв.

— Охико ранил Ицусэ отравленной стрелой! Это небывалая удача!

Но как бы она ни желала, чтобы битва завершилась, накал страстей лишь нарастал.

— Нечего бояться Сану[✱]Сану-но-микото, одно из имён Дзимму (прим. автора).! Когда он узнает о смерти Ицусэ, своего старшего брата, ему больше не захочется воевать!

— Пора добить его!

— Пора!

— Госпожа Тобэ, отдайте приказ о наступлении!

В воздухе пахло кровью.

Звякнула кандзаси в волосах, и Тобэ Нагуса открыла глаза. Даже прогоняющий злых духов звон украшения не мог победить тяжесть в её груди.

Её советники продолжали обсуждать стратегию в свете факелов и звёзд на ясном небе.

Сколько мирных жителей уже пострадало в этой битве? Сколько уже погибло?

Сколько слёз уже было пролито?

— Неужели нам нужна победа любой ценой?

Запах свежей крови, пролившейся на поле боя, так глубоко впитался в её тело, что она ощущала его до сих пор.

Не наивно ли надеяться, что вражеская армия сдастся и отступит?

— Кая, сестра моя… То есть нет, госпожа Тобэ Нагуса, почему вы боитесь?! Если их не остановить, они отберут не только земли Охико, но и владения Нэгоро, и всех остальных кланов!

Младший брат Тобэ Нагусы, её старший военный советник, постоянно настаивал на битве до победного конца. Он в штыки воспринял предложение Тобэ о переговорах со вражеской армией. Можно сказать, он действительно любил родную землю, но разве это правильно — решать все вопросы с помощью силы?

— Мы не можем закрыть глаза на это вторжение! Кто защитит эту землю, если не мы?! — укоризненный голос брата отозвался в сердце Тобэ.

Да, он прав, она должна защищать эту землю.

Давным-давно её предки переплыли море, мало-помалу освоили этот плодородный район и оставили его им в наследство. Благодаря прекрасным урожаям и обилию рыбы никто в их краю не голодал. В деревнях много детей, в том числе новорождённых. Есть старики, есть больные и немощные. Тобэ не могла приказать им бежать из обжитых мест и тем более пожертвовать собой.

Значит, остаётся лишь воевать?

Корона Тобэ Нагусы звякнула, будто задаваясь тем же вопросом. Этот чистый звон был неотделим от неё, правительницы и жрицы этих земель. Люди Нагусы считали этот звук благословенным обещанием мира и процветания. И он должен им оставаться.

— Вероятно, враги вновь попытаются переплыть реку и напасть на нас, — заявил ещё один мужчина, полностью разделявший воинственный настрой брата Тобэ. — Однако люди Охико уже заняли ближний берег, поэтому им придётся поплыть дальше, высадиться на следующем побережье и занять гору Нагуса.

Мораль и боевой дух присутствующих (кроме Тобэ Нагусы) росли на глазах.

— Выкосить захватчиков! Догнать и растерзать! Нагуса — наша земля! — закричали воины, поднимая копья.

Пламя факелов вспыхнуло ярче, словно отвечая им. Тобэ Нагуса отвела взгляд от пляшущих языков огня и почувствовала, как растворяется в молчаливом покрове ночи.

***

Тацуя бросил Ёсихико на парковке храма, и тому пришлось целый час тащиться обратно до станции, чтобы оттуда дойти до храма Амэномитинэ-но-микото. Вообще, он мог доехать до станции на автобусе, однако ближайшая остановка была в парке километров от него, да и автобусы ходили лишь раз в час. Что касается такси, то Ёсихико полностью исключил этот вариант, как только пообщался со своим кошельком.

— Оно отказался быть лакеем? Как это понимать? — спросил Ёсихико у Когане, пока они возвращались на станцию.

Ёсихико и подумать не мог, что Тацуе чуть было не дали его должность. И уж тем более он никогда не слышал, что от неё можно отказаться.

— Как правило, назначением лакеев занимаются специальные прислужники богов, которым дают соответствующие приказы, поэтому лично я подробностей не знаю, но вроде бы слышал, что кандидат оборвал узду.

— Оборвал узду? — машинально переспросил Ёсихико.

Когане на миг скосил на него взгляд.

— Если лакей не справляется с первым заказом в отведённое время, узда между ним и молитвенником обрывается. После этого человек навсегда перестаёт быть лакеем, и ищется новый кандидат.

Дорога вела их между рисовых полей, спрятаться в тени было совершенно негде. Пахло горячим воздухом и иногда незрелым рисом. Молодые растения тянули к небу острые листья, изредка покачиваясь от ветерка.

— Ты был выбран после него.

— Так моим предшественником был Оно… — у Ёсихико спёрло дыхание. Новость прозвучала как гром среди ясного неба.

— Но сейчас это в прошлом. Он твёрдо отказался быть лакеем, и им — пусть и временным — стал ты. Что было до этого — уже не важно, — холодным тоном бросил Когане. Зелёные глаза вновь посмотрели на Ёсихико. — Прямо сейчас ты выполняешь заказ Амэномитинэ-но-микото. Вот об этом и думай. Тебе предстоит сказать богу непростые слова.

Этими словами лис будто щёлкнул Ёсихико по носу. А ведь и правда, ему придётся донести до Амэномитинэ-но-микото очень тяжёлую истину.

— Да, я помню… — ответил Ёсихико и протяжно вздохнул, размышляя о причинах и последствиях случившегося.

***

— Корона Нагусы?

Вторая встреча во многом повторяла утреннюю. Ёсихико сидел на скамейке безлюдной станции, Амэномитинэ-но-микото как и прежде тщательно скрывал лицо.

— Да, — подтвердил Ёсихико и объяснил, осторожно выбирая слова: — Твоя кандзаси некогда принадлежала Тобэ Нагусе, а потом, вероятнее всего, так или иначе оказалась у Дзимму или его людей. В семье моего знакомого передаётся легенда, по которой они — как раз потомки Тобэ Нагусы. Я узнал всё это от его отца. Конечно, это всего лишь предположения, но…

Ёсихико почесал мокрую от пота макушку. Он пока и сам не успел переварить ответы, которые нашёл. К тому же новость о том, что Тацуя когда-то мог сам стать лакеем, до сих пор держала Ёсихико в замешательстве.

По дороге Ёсихико долго думал, рассказывать ли обо всём Амэномитинэ-но-микото. С одной стороны, если не считать того чернильного рисунка, у них не было никаких доказательств того, что кандзаси и есть корона Нагусы. С другой, эта теория многое объясняла, в том числе и страх бога перед кандзаси.

— Тобэ Нагуса… — повторил Амэномитинэ-но-микото, державший в руках шкатулку с кандзаси. — Я помню это имя, хоть и смутно. Вроде бы эта женщина правила деревней под названием Нагуса, так?

Было шесть вечера. Света пока хватало, но небо на западе уже постепенно багровело. Ёсихико кивнул, давая богу понять, что он ухватился за верную нить мутных воспоминаний.

— Да, а ещё… — Ёсихико не сразу решился закончить фразу. — Её, возможно, убила армия императора…

Ёсихико не знал, действительно ли Тобэ Нагуса погибла в бою, или же отец Тацуи прав, и она сдалась Дзимму без боя. Однако если верить словам Ёдзи, в «Нихон Сёки» сказано, что её казнили, и это факт. Ещё один неоспоримый факт в том, что корона, символ её власти, сейчас у Амэномитинэ-но-микото, одного из союзников Дзимму.

— Её убила армия?..

Глаза Амэномитинэ-но-микото забегали, худая рука схватилась за грудь. Бог начал дышать медленнее, стараясь успокоить сердце.

— Ты не помнишь, что именно произошло? — осторожно спросил Ёсихико, волнуясь за самочувствие бога.

Похоже, у Амэномитинэ-но-микото не осталось даже обрывочных воспоминаний о тех битвах и об императорской армии.

— Прошу прощения, но я помню только имя, а всё остальное… Большая часть моих знаний взялась из книг, которые я читал уже потом, — Амэномитинэ-но-микото медленно вздохнул и самокритично улыбнулся. — Я так долго не понимал, почему меня охватывает страх, когда я думаю о кандзаси… Но твой рассказ открыл мне глаза, лакей.

Амэномитинэ-но-микото опустил взгляд на шкатулку с украшением.

— Если это корона Нагусы, то во сне ко мне наверняка приходит Тобэ Нагуса, — бог посмотрел в глаза Ёсихико и иронично улыбнулся. — Я часть армии императора, захватившего Кинокуни. Часть армии… которая могла убить её.

Ёсихико не мог даже представить, сколько крови пролилось, когда император захватывал восток. Какие мысли, какие чувства столкнулись друг с другом в те времена?

— Видимо, я раскаивался и поэтому взял с собой кандзаси побеждённой женщины…

Ёсихико смотрел на бога, который, казалось, вот-вот заплачет, и не знал, что ему сказать. Несмотря на возраст, Амэномитинэ-но-микото казался очень молодым, и от этого смотреть на него было ещё больнее.

— И если это так, легко понять, почему она просит меня «не забывать». Несомненно, это её обида. Она требует, чтобы я навсегда запомнил, что отобрал её родину.

Голос Амэномитинэ-но-микото дрожал, но он упрямо пытался улыбаться. Не выдержав, Ёсихико отвернулся. Бог хотел победить свой страх перед кандзаси, и Ёсихико сделал всё в точности, как он просил, но правда не принесла никому радости.

За происходящим стояло проклятие древней королевы, сгинувшей в пучине истории.

Её обида настолько сильна, что до сих пор пугает потерявшего память Амэномитинэ-но-микото.

— Наконец-то я понял, откуда взялся мой страх…

Амэномитинэ-но-микото сел рядом с Ёсихико, словно у него уже не осталось сил стоять. Кандзаси в его руках служила символом того, что он отобрал у королевы землю и власть. В былые времена он вспоминал об этом с гордостью, но как только растерял божественную силу, его сердце наполнилось доселе незнакомым раскаянием и страхом.

— Да уж, ну и дела, — пробормотал Когане. — Ты хотел получше разобраться в собственном страхе, а в результате стало ещё хуже.

— Ничего, я это заслужил, — Амэномитинэ-но-микото покачал головой. — Никакому правителю нельзя забывать о жертвах, благодаря которым он получил власть.

Ёсихико посмотрел на молодо выглядящего бога рядом с собой. Сейчас его шея и плечи казались ещё более хрупкими и нежными, чем раньше. Настолько, что Ёсихико не на шутку встревожился: хватит ли у Амэномитинэ-но-микото сил выдержать правду?

— Мои воспоминания не просто помутнели. В какой-то момент я даже перестал понимать, кто я такой…

Солнце постепенно заходило, по безлюдной платформе ползла тень. Слабый ветер гнал перед собой жаркий летний воздух, обдувая тела и разбиваясь о покрытые лёгкой ржавчиной столбы. В глазах Ёсихико Амэномитинэ-но-микото всё больше казался не богом, а измученным, сломанным человеком.

— Я уже не уверен, что я тот, за кого себя выдаю. Я перестал верить в себя… Я даже начал вот так одеваться, чтобы напомнить себе, что я бог… — пробормотал Амэномитинэ-но-микото и перевёл взгляд на Когане. — Глубокоуважаемый Хоидзин, вы ведь уже заметили, что я неправильно одет?

— Неправильно? — Ёсихико недоумённо посмотрел на Когане.

Лис качнул хвостом и вздохнул.

— Прямо сейчас на Амэномитинэ-но-микото наряд, который люди начали приписывать богам в относительно современной литературе. Все эти одежды и украшения придуманы людьми. Я не думаю, что Амэномитинэ-но-микото и раньше выглядел вот так.

— Неужели? — Ёсихико снова осмотрел Амэномитинэ-но-микото.

Белое кимоно, ожерелье с магатама, украшенный драгоценными камнями меч — внешность этого юноши действительно воплощала собирательный образ богов.

Собственно, именно на это и рассчитывал Амэномитинэ-но-микото. Он всячески пытался подчеркнуть, что он бог.

— Утром во время нашей первой встречи я подумал, что ты очень ответственный и совестливый бог, но сразу ощутил, что что-то не так, — сказал Когане. — Я заметил, что ты слишком уж зациклен на своей божественности.

Ёсихико вспомнил, что этот бог всегда словно следил за своими словами. Теперь ему стало ясно почему.

Он делал всё, чтобы не упустить самого себя.

— Лакей, у меня есть просьба, — Амэномитинэ-но-микото продолжал сверлить взглядом старый бетонный пол, давно покрывшийся пятнами от дождей. Наконец, он выговорил: — Ты не мог бы вернуть эту кандзаси потомкам Тобэ Нагусы?

Ёсихико недоумённо заморгал. Он не ожидал этой просьбы.

— Вернуть?

— Да. Уверен, это успокоит душу Тобэ Нагусы.

С востока на небо наступала плотная синева. Моргнула лампа дневного света на платформе. В этом искусственном свете одетый в белое Амэномитинэ-но-микото выглядел особенно заметно.

— Возможно, если бы не Камуяматоиварэбико-но-микото и не его поход на восток, не появилась бы Страна восходящего солнца. Но нельзя отрицать, что он отобрал землю, родных и друзей у многих людей. Я хочу отдать её семье хотя бы эту кандзаси, — одетый в бутафорскую одежду бог посмотрел на Ёсихико. — Это всё, что я могу для них сделать.

Чем слабее и забывчивее становился этот бог, тем чище и искреннее была его душа.

— Хорошо… — Ёсихико кивнул и ощутил щекой лёгкое касание ветра.

Часть 2

Ёсихико никогда не мог похвастаться хорошей памятью. Во время контрольных по истории он никак не мог вспомнить имена людей и названия важных событий. Ему приходилось зубрить их, и даже эти знания выветривались сразу после экзаменов. В последнее время начали забываться годы в начальной и средней школе. Он по-прежнему помнил радость и веселье тех времён, но подробности ежедневной жизни будто растворились в тумане.

Тем не менее он в некотором смысле чувствовал себя счастливым, ведь он до сих пор помнил свой жизненный путь. Если бы его воспоминания исчезали так же неумолимо, как у Амэномитинэ-но-микото, он бы тоже перестал понимать, кто он такой.

И однажды не узнал бы уже ни семью, ни родных, ни друзей.

— Когане, ты уснул?

Ёсихико пообещал Амэномитинэ-но-микото, что завтра они вместе пойдут возвращать кандзаси, после чего заселился в отель перед станцией. Оценив усталость от сегодняшних походов и прикинув, сколько денег уйдёт на двухчасовую дорогу домой, Ёсихико принял тяжёлое решение заночевать в отеле, потратив на это четыре тысячи иен. Крошечная ванная, слабый напор воды, спартанская комната с одним столом и кроватью, тонкие стены, пропускающие шум из коридора… Но цена есть цена, и жаловаться он не мог. Тем более что на стойке регистрации ему удалось одолжить зарядное устройство для смартфона, так что на всё остальное можно было закрыть глаза.

— Видимо, уснул.

Ёсихико оторвался от подушки, сел на кровать и посмотрел. Когане лежал в его ногах, уткнувшись в собственный хвост.

Ёсихико осторожно вернулся под одеяло, стараясь не разбудить лиса, и посмотрел в потолок, еле видный в полумраке. Кто-то явно переборщил с крахмалом, простыня была слишком жёсткой. Ногам было непривычно и некомфортно.

Ёсихико вовсе не возражал против желания Амэномитинэ-но-микото. Оставив кандзаси в храме Тацуи, он наверняка обрадовал бы настоятеля и облегчил бы мучения бога. Тем не менее, что-то не давало ему покоя.

— Точно ли мы поступаем правильно? — пробормотал он слова, которые никто не услышит.

Амэномитинэ-но-микото забыл столько всего, что уже не может вспомнить, кем должен быть. Но гордость требует от него держаться подобающим образом и не просить других богов о помощи. А когда они выяснили суть его страха — единственного непоколебимого фрагмента осыпающихся воспоминаний — она вогнала его ещё глубже в одиночество.

Расставшись с кандзаси, он потеряет последнюю связь со своим прошлым. Возможно, это чужая вещь, полученная грабежом, но именно она знает Амэномитинэ-но-микото лучше, чем что-либо ещё.

Ёсихико вспомнил, как бережно бог держал деревянную шкатулку с украшением.

За что будет цепляться бог, когда расстанется с кандзаси?

— Но я понимаю, почему он хочет вернуть её…

Ёсихико посмотрел время по цифровым часам возле кровати, затем повернулся набок. Было слышно, как работает вытяжка в ванной. Что-то терзало Ёсихико, не давая ему успокоиться. Он не понимал, где проходит граница, которую нельзя переходить лакею.

— Где граница…

На ум пришёл Тацуя, отказавшийся быть лакеем. Что должен сделать Ёсихико: оставить товарища в покое или разузнать, почему он вдруг бросил лакея на парковке?

Ёсихико глухо проворчал, лёг головой на простыню и прижал сверху подушку. Он уже не понимал, почему так глубоко задумался, ведь казалось бы, ему всего лишь нужно исполнить божественный заказ. Он хотел поставить желание Амэномитинэ-но-микото на первое место, но что-то мешало ему.

Вдруг задрожал смартфон, подключенный к розетке в спинке кровати. Ёсихико высунулся из-под подушки и посмотрел на экран.

— Хонока?..

Было без десяти полночь, на телефоне горело оповещение: Хонока отправила через мессенджер сообщение. У неё уже начались каникулы, и она писала, что после дополнительных занятий ходила в гости к Накисавамэ-но-ками, и что у неё всё хорошо. Сообщение было таким же лаконичным, как и манера речи Хоноки.

Ёсихико какое-то время смотрел на экран, но тут в голову пришла мысль. Он осторожно выбрался из кровати вместе со смартфоном и вышел из комнаты, стараясь не разбудить Когане. Глаза лиса приоткрылись и посмотрели на лакея, но Ёсихико этого не заметил и закрыл за собой дверь. Выйдя из комнаты, он пошёл в уголок к торговым автоматам на том же этаже. Там стоял небольшой столик, за котором можно было выпить купленный напиток, но главное — это место находилось довольно далеко от номеров, и здесь разговор по телефону никому бы не помешал. Он спросил у Хоноки через мессенджер, удобно ли ей сейчас говорить, и в ответ она сама позвонила ему.

— А, привет, прости, что так поздно. Не разбудил?

Ёсихико старался говорить тише и не показывать удивление неожиданно быстрым ответом Хоноки. Кроме его голоса в коридоре был слышен лишь тихий гул торгового автомата.

— Нет… Ничего, я ещё не ложилась, — ответила девушка тихим, спокойным голосом.

Ёсихико выдохнул, испытывая облегчение. Удивительная атмосфера умиротворения, всегда окружавшая Хоноку, будто бы коснулось его даже через телефон.

— Слушай, Хонока, я тебя кое о чём спросить хотел. Сейчас постараюсь вкратце пересказать.

Наверняка завтра у неё тоже есть занятия, а час уже поздний. Ёсихико не хотелось её задерживать.

— Что именно?

Дождавшись ответного вопроса, Ёсихико коротко объяснил ей суть заказа и сегодняшние события. Конечно, ему было неловко просить помощи у девушки, но. возможно, её тесные связи с Накисавамэ-но-ками помогут понять, чего именно хочет Амнэномитинэ-но-микото.

— Так что кандзаси в каком-то смысле осталась единственной нитью, которая связывает Амэномитинэ-но-микото с прошлым. Мне что-то не хочется обрывать эту связь…

Серебристые банки с пивом внутри автомата блестели в холодном белом свете. Ёсихико стоял, прислонившись к стене, и рассказывал всё, что было у него на душе. Хонока слушала молча, но Ёсихико всё равно казалось, что она не упускает ни одного слова.

— Правильно ли будет отдать кандзаси?.. — пробормотал он.

Если бы он задал этот вопрос Амэномитинэ-но-микото, тот бы наверняка ответил, что не против. Он уже твёрдо решил искупить свой грех перед Тобэ Нагусой и её народом. И раз так, вправе ли Ёсихико спорить с ним?

— Я, конечно, не знаю, о чём думает Амэномитинэ-но-микото… — наконец, раздался тихий, сомневающийся голос Хоноки. — Но ты уверен, что это корона Нагусы?..

— А?.. — на Ёсихико словно вылили ушат холодной воды. — В смысле?

— Прости, я вовсе не пытаюсь обесценить твои усилия… — тут же пояснила Хонока и продолжила, тщательно выбирая слова: — Просто если это и правда корона Нагусы… то что она делает у Амэномитинэ-но-микото?

— Как что… Это же символ их победы, разве нет? Это ведь он забрал корону… — начал было Ёсихико и прервался. Вспомнился чернильный рисунок. — Нет, корону забрал… Дзимму.

Почему эта мысль не пришла к нему раньше? Да, Дзимму поручил Амэномитинэ-но-микото управлять Киикоку, но это именно Дзимму забрал корону — и не важно, отдала ли Тобэ кандзаси сама или держалась за неё до смерти. Именно Дзимму стоял во главе армии, и именно он должен был сохранить у себя доказательство успеха своего похода.

— Но потом он мог отдать корону Амэномитинэ-но-микото…

Ёсихико невольно сел на пол. Разве так трудно поверить, что бог получил кандзаси от Дзимму в качестве символа владыки Киикоку?

— Я сама многого не знаю, но… — снова послышался тихий голос Хоноки. Смятение Ёсихико нисколько не отразилось на ней. — Но вроде бы в те времена Япония состояла из множества мелких стран… Армия Дзимму сражалась не только против Тобэ Нагусы… Даже земля Киикоку была разделена между множеством кланов.

Ёсихико машинально ахнул, когда Хонока объявила как всегда ровным голосом:

— Если это и правда символ победы, то почему у Амэномитинэ-но-микото нет других трофеев, кроме короны Нагусы?..

***

— Доброе утро, лакей.

В конце концов Ёсихико так и не удалось уснуть, и с утра он выдвинулся на станцию Вакаяма, изо всех сил борясь с зевотой. Он пришёл на станцию в мёртвое время между утренним часом пик и открытием магазинов, так что людей практически не было.

Солнце уже начинало припекать, так что Ёсихико старался держаться в тени. Перед сном он забросил свою одежду в автоматическую стиральную машину в отеле, так что вчерашним потом от него не воняло. Зато вместо этого одежда пропахла дешёвым чистящим средством, и этот запах почему-то держал Ёсихико в напряжении.

— Добр… э-э, ты кто?

У входа на станцию к нему обратился незнакомый юноша. Ёсихико чуть было не поприветствовал его в ответ, но затем продрал глаза и присмотрелся к нему получше. Длинные, до плеч, волосы были собраны в хвост на затылке, из одёжды он носил белую рубашку поло с синим узором на груди, джинсы и кроссовки. Внешность была бы вполне современной… если бы не тёмно-зелёная фуросики-цудзуми[✱]Плотная ткань, в которую заматывали вещи, чтобы взять с собой на прогулку (как правило, в онсен или на праздник), а также само название таких свёртков. Если видели в аниме девушек в кимоно со странным свёртком в руках, то это как раз оно. в руках.

— Это я, Амэномитинэ-но-микото, — прошептал юноша на ухо Ёсихико, чтобы никто не услышал.

— А где маска?! — воскликнул Ёсихико, привыкший видеть бога в костюма как у ниндзя.

Сейчас же тот выглядел, как школьник-старшеклассник, которого мама послала в магазин.

— Я ей пользуюсь, только когда гуляю возле храма. Сейчас нам предстоит длинная дорога, поэтому я выбрал человеческую одежду. Думаю, так другие боги точно не признают во мне Амэномитинэ-но-микото. На самом деле, я частенько выхожу погулять, так что эта одежда у меня всегда наготове.

— П-понятно…

Весь сон как рукой сняло. Какое-то время Ёсихико просто потрясённо смотрел на Амэномитинэ-но-микото, не зная, что сказать.

— Ёсихико, — Когане дернул лакея за ногу передней лапой. — Прямо сейчас обычные люди тоже его видят. Веди себя естественно, или на вас начнут коситься.

— Что, серьёзно?!

Ёсихико опомнился, прокашлялся и посмотрел по сторонам. Да уж, бог основательно подготовился к вылазке — не только переоделся, но и физически стал ближе к людям.

— Я взял пожертвования из ящика моего храма, так что можем поехать на поезде.

Амэномитинэ-но-микото достал небольшой мешочек из кармана джинс и с гордостью показал Ёсихико содержимое. В основном внутри виднелись десятийеновые монеты, но были и стойеновые. В целом на дорогу туда и обратно должно было хватить. Всю ночь Ёсихико глаз не смыкал от волнения, а оказалось, что бог уже давно всё продумал и приготовился.

— Ты точно уверен? — на всякий случай уточнил Ёсихико.

Он заранее пообещал себе разобраться во всём ещё раз с самого начала, если бог будет сомневаться. Вчера Хонока сказала правильные слова. Если кандзаси являлась символом победы, то у Амэномитинэ-но-микото должны быть короны других кланов и прочие военные трофеи, демонстрирующие его власть. Но почему у него есть только корона Нагусы? А может, это и не корона вовсе?

— Да, я уверен, — ответил Амэномитинэ-но-микото, прижимая фуросики-цудзуми к груди.

Ёсихико вздохнул, глядя на него.

На самом деле, теория о том, что кандзаси бога действительно принадлежала Тобэ Нагусе, по-прежнему имела право на жизнь. Чернильный рисунок хорошо объяснял страх бога. Слова Хоноки тоже не более чем предположение. Возможно, у Амэномитинэ-но-микото были трофеи других кланов, но за две тысячи лет потерялись, и каким-то чудом уцелела только корона Тобэ Нагусы.

— Ну, главное чтобы тебя это устраивало… — несколько обескураженно протянул Ёсихико, ещё раз вздохнул и пошёл вместе с Амэномитинэ-но-микото покупать билеты.

— Ты сказал, что иногда ходишь развеяться. И куда же?

Судя по внешности пассажиров поезда, почти все они были туристами. Когане безошибочно отыскал свободное место и мигом прильнул к окну, но Ёсихико безжалостно приказал не наглеть и усадил лиса на колени. Сидеть было тесно, но терпимо. Амэномитинэ-но-микото уселся со стороны прохода. На станции его удивили автоматические турникеты и двери вагонов, а теперь он без конца озирался по сторонам, поэтому Ёсихико понял, что бог нечасто ездит на поездах.

— Изредка я гуляю по берегу Кинокавы. Одеваюсь в человеческую одежду, как сейчас.

— Ого, я удивлён. Ты говорил, что стараешься вести себя как бог, и я думал, ты безвылазно торчишь в храме, — искренне отозвался Ёсихико.

— Просто когда я долго сижу в храме, мне становится душно… — Амэномитинэ-но-микото вздохнул и печально улыбнулся.

Ёсихико понял, о чём речь. Если постоянно крепиться перед другими богами, можно и правда почувствовать себя некомфортно.

— На самом деле, мне всё время хочется убежать… — проговорил Амэномитинэ-но-микото так тихо, словно хотел остаться неуслышанным на фоне стука колёс. — Я хочу сбежать от себя, забывающего всё на свете, и от кандзаси, которая вгоняет меня в ужас…

Ёсихико скосил взгляд на бога. Тот неотрывно смотрел вперёд. Наверное, он решил, что лакею можно раскрыть этот секрет.

— Несколько лет назад я как-то раз не выдержал страха и убежал из храма. Я долго гулял по городу, одетый как сейчас…

На лице Амэномитинэ-но-микото мелькнули сложные чувства, затем бог слегка усмехнулся, и его взгляд скользнул к окну.

— Я шёл куда глаза глядят — через железную дорогу, через реку, через оживлённые улицы. Я бездумно делал шаг за шагом, теряясь среди людей, и почему-то это меня успокаивало. Я смотрел в витрины и видел в отражении не бога, а юношу-подростка…

Где-то час он гулял, пока не вышел к площади возле берега реки. Был выходной, так что на там была куча детей, игравших в какую-то игру. Амэномитинэ-но-микото понял, что это один из современных видов спорта, но правил, конечно же, не знал и просто бездумно смотрел, как дети кидают белый мячик и гоняются за ним. Их голоса доносились даже до моста, на котором стоял бог, и наполняли его энергией.

— То есть, ты… видел бейсбольный матч? — догадался Ёсихико.

Бог улыбнулся и кивнул.

— С тех пор я начал ходить туда каждую неделю. Я одевался как человек и старался изображать местного жителя. Я всегда находился в людных местах и старался теряться в толпе. И всё равно…

Амэномитинэ-но-микото прервался и прищурился, вспоминая тот день.

— Ты ведь часто сюда ходишь?

Когда она обратилась к нему в первый раз, Амэномитинэ-но-микото растерялся, потому что не был уверен, действительно ли она говорит с ним.

— Ты ведь часто сюда ходишь, да? Давай спустимся пониже и посмотрим вместе?

Девушка в кардигане цвета моря пояснила, что иногда помогает организовывать игры этой команды, потому что раньше в ней состоял её младший брат.

— А, нет, мне и тут хорошо… — Амэномитинэ-но-микото стушевался и отказался, всё ещё удивлённый тем, что она заговорила с ним.

Конечно, он переоделся в человека, но у этой площади тоже были божественные покровители, и ему не хотелось спускаться ближе к ней.

— Ты любишь бейсбол? — сменила тему девушка и приблизилась к богу ещё на шаг.

Ветер пронёсся над мостом, всколыхнув её тонкие волосы. Немного поколебавшись, Амэномитинэ-но-микото улыбнулся честной, но горькой улыбкой.

— На самом деле я даже правил не знаю… Знаю только, что надо бить по мячу этой палкой…

Поняв, что Амэномитинэ-но-микото не знает даже, как называется бита, девушка охотно пустилась в объяснения правил. Богу было приятно слушать её. Дело не только в том, что она отнеслась к нему с добротой, но и в том, что она заметила, что он каждый день приходит сюда.

Он потерял силу и память, перестал понимать самого себя, но всё равно нашёлся человек, который заметил его, и это не могло не радовать.

— В общем, когда бросок питчера отбивают, нужно как можно быстрее бежать и подбирать мяч, чтобы раннеры не успели добраться до базы, — объясняла она, показывая пальцем через перила моста.

Как раз посреди её объяснения раздался чистый звук, и отбитый белый мяч подбросило в воздух. Он вылетел из внутреннего поля, упал между левым и средним игроками и покатился дальше. Пока Амэномитинэ-но-микото увлечённо следил за ним, девушка вдруг перегнулась через перила и закричала:

— Давайте! Не сдавайтесь! Бегите!

Она вложила в голос всю свою силу, и как только он достиг поля, лениво бежавшие мальчики вдруг словно с цепи сорвались.

— Их тренеру скоро на пенсию пора, он уже совсем расслабился. Когда мой брат ещё играл, он на команду так кричал, что даже мне страшно было.

Сначала Амэномитинэ-но-микото показалась, что девушка кричала в том числе на него, и он застыл в недоумении у неё за спиной. Однако теперь напряжение спало, и он невольно рассмеялся. Он не помнил, чтобы хоть раз вот так разговаривал с человеком, но почему-то лицо этой девушки казалось смутно знакомым.

— Как тебя зовут? — спросила девушка у смеющегося Амэномитинэ-но-микото. Почему-то она смотрела на него с облегчением.

— А… э-э…

Амэномитинэ-но-микото замялся, его глаза забегали. Взгляд остановился на табличке с названием моста.

— К… Китадзима.

Амэномитинэ-но-микото так и позаимствовал имя у моста Китадзимы.

— Китадзима, да? — девушка посмотрела ему в глаза и кивнула. — Я запомню.

Почему-то эти слова наполнили грудь Амэномитинэ-но-микото теплом.

— А меня все называют тётя Нана, — представилась девушка и улыбнулась.

— Тётя Нана…

Очень необычно было называть «тётей» девушку, которой по виду нет даже двадцати.

Тем не менее, когда Амэномитинэ-но-микото произнёс это имя, в груди у него что-то кольнуло.

— С тех пор я часто ходил туда, чтобы с ней разговаривать. В основном о пустяках: бейсболе, погоде, её семье. Как правило, говорила только она, а я слушал, но всё равно это было так весело. Мы даже обсуждали, не попробовать ли и мне бейсбол.

Амэномитинэ-но-микото печально улыбался, а Ёсихико молча слушал его рассказ. Он не ожидал, что бог мог так непринуждённо общаться с человеком.

— Когда я с ней говорил, мне начинало казаться, что не всё так страшно, и даже сейчас я, страдающий от отчаяния и потери памяти, ещё могу быть полезен. В последний раз мы виделись несколько лет назад, но она до сих пор на меня влияет. Наверное, только благодаря ей я решил посмотреть в лицо страху, который чувствую перед кандзаси.

Ему до сих пор казалось, что слова «Не сдавайтесь! Бегите!» были обращены не только к мальчикам-бейсболистам. Ими же она поддержала и подтолкнула Амэномитинэ-но-микото, бога-защитника земли Кинокуни.

— Вы больше не встречаетесь? — уточнил Ёсихико.

Амэномитинэ-но-микото коротко кивнул.

— Однажды она попросту исчезла. Она очень заботливая девушка, так что у неё наверняка появились другие хлопоты. Уверен, она расстаётся с людьми так же легко, как знакомится. Мне просто повезло на миг пересечься с ней в толпе прохожих, которых она встречала на тропе жизни.

Тем более, что бог и человек вообще не должны были встретиться на этой тропе.

— Но ничего страшного. Я уверен, она меня помнит, — сказал бог, и лицо его выглядело гораздо мягче, чем раньше. — И будет помнить даже когда я и сам забуду своё имя.

Ёсихико показалось, что его сердце сковало холодом.

Именно тогда он понял, почему бог считал, что та девушка спасла его.

Она единственная заметила и запомнила юношу с фальшивым именем, в фальшивой одежде, который стоял так, чтобы его никто не увидел.

Сейчас ничто другое не могло обнадёжить его так же сильно.

— А вдруг вы ещё увидитесь?.. — произнёс Ёсихико пустые слова — другие на ум не пришли.

Тем не менее, Амэномитинэ-но-микото ответил: «Конечно», — и кивнул.

***

Ёсихико и компания вышли на станции, ближайшей к храму, до которого, правда, пришлось добираться ещё час на автобусе и ногах. Каменные тории тонули в полях, редких домах и окружающем пейзаже. Компания поднялась по лестнице под бесконечное пение цикад. Внутри было пусто, и только синие и зелёные фурины покачивались от ветерка, свисая с бамбуковых палок. За прилавком никого не было, контора оказалась заперта, попытки позвать настоятеля тоже ни к чему не привели.

— Все ушли? — спросил Когане, поднимая морду.

— Похоже, что да, — ответил Ёсихико.

Понятно, что настоятель куда-то отлучился, но одно дело, если он просто вышел погулять вокруг храма, и другое — если уехал по делам и вернётся лишь через пару дней. Ёсихико сложил руки на груди и решил пока пригласить жестом Амэномитинэ-но-микото, который до сих пор ждал у лестницы.

— Я человек, я просто человек… — бормотал он, будто читая заклинание, пока входил на территорию храма.

Увидев молельный павильон, переодетый в человека бог ахнул.

— Так это и есть храм, в котором молятся Тобэ Нагусе?..

— Если точнее, это храм, о котором так говорят, а по бумагам он посвящён какому-то огненному бога. Ну и ещё это дом одного моего приятеля.

Ёсихико вспомнил свой вчерашний разговор с настоятелем. Тот утверждал, что пока в общепринятой истории Тобэ Нагуса считается мятежницей, ей невозможно поклоняться. По той же причине в официальной истории Тобэ Нагуса встречается только на полях книг.

— А как на самом деле? Тобэ Нагуса сейчас здесь? — спросил Ёсихико, поворачиваясь к Когане.

Божественный лис повёл ушами и устало вздохнул.

— Ёсихико, неужели ты думаешь, что боги безвылазно сидят у себя в храмах?

Ёсихико не сразу понял смысл этих слов и замолчал. Только через несколько секунд до него дошло.

— А что, не так?! Разве боги обычно не сидят в храмах?!

— Почему тогда Окунинуси-но-ками находится у тебя в комнате?

— А… — лишь тогда Ёсихико понял, где ошибся. — Но это что же получается? Пока Окунинуси-но-ками у меня в комнате, в храм в его честь, который где-то там в Идзумо, остался без бога? Разве так можно?!

Окунинуси-но-ками упоминается во множестве фестивалей, так можно ли ему сейчас наслаждаться дуновением кондиционера и лениво читать мангу? Кстати, что-то он не звонит. Может, наконец-то вернулся к своим обязанностям?

— Пока бога нет в храме, его заменяет старший дух или сородич. Так что когда люди молятся в храме, их слова всё равно так или иначе достигают бога. Если они просят чего-то честно и искренне, бог всегда может вернуться в храм, вселившись в специальный предмет. Что касается фестивалей и праздников, ты ведь видел, как священники преподносят дары и возносят молитвы? Это и есть призыв к богам вернуться в храм, — самодовольно пояснил Когане, а потом вдруг поморщился, словно что-то осознав. — Печально, что ты до сих пор не усвоил даже эти основы… Возможно, это скажется на вердикте богов…

— А, чего? Ты о чём?

— Я о том, что ты глупец!

— Это ещё почему?!

Лис фыркнул и отвернулся, Ёсихико смотрел на него с недоумением. Конечно, он слышал, что боги бывают нелогичными, но это же не повод вдруг сыпать оскорблениями.

— Я не знаю, живёт здесь Тобэ Нагуса или бог огня… но прямо сейчас храм населяют лишь духи, — заключил Амэномитинэ-но-микото, глядя на молельный павильон. Жаркий ветерок потревожил его волосы.

— Ну вот, и богов нет? Гулять, что ли, пошли?

В отличие от небесноглазой Хоноки Ёсихико видел лишь богов, чьи имена всплыли в молитвеннике, и тех, которые сами пожелали показаться. Ёсихико прошёл по дороге через молельню, остановился возле главного здания и обернулся посмотреть на Амэномитинэ-но-микото. В тени здания эта зеленая роща казалась даже прохладной.

— Дядьки тоже нет. Что теперь?

Бог хотел вернуть кандзаси потомкам Тобэ Нагусы. Тацуя тоже мог считаться её потомком, но вряд ли он поверит в рассказ Ёсихико и согласится на такую просьбу.

Амэномитинэ-но-микото подумал и опустил взгляд на фуросики-цудзуми в руках.

— Может быть, подождём? Вдруг он скоро вернётся?

— Ну, как вариант…

Понятно, что им нельзя просто бросить кандзаси на землю, где её мог подобрать любой прохожий. Ёсихико достал смартфон и посмотрел время. До полудня оставалось полчаса — вернётся ли за это время настоятель?

— Значит, он вернётся — и всё, заказ окончен? — пробормотал Ёсихико.

Амэномитинэ-но-микото присёл на сцену для кагуры и с благоговением рассматривал фуросики-цудзуми. Ёсихико достал молитвенник. Когда они отдадут кандзаси настоятелю и Амэномитинэ-но-микото поставит в блокнот красную печать, поездку в Вакаяму можно будет считать законченной.

Имя Амэномитинэ-но-микото, написанное чёрными чернилами, вновь напомнило Ёсихико о вчерашнем разговоре с Хонокой. Когда они отдадут кандзаси, Ёсихико больше никогда не вернётся к событиям прошлого. Вопрос о том, действительно ли это корона Нагусы, останется нерешённым и со временем забудется. Но с другой стороны, после выполнения заказа Амэномитинэ-но-микото избавится от снов и мучений, которые приносило ему украшение.

— Правильно ли это? — прошептал Ёсихико, обращаясь к самому себе.

Он полагал, что уже всё решил для себя, но вопрос вновь к нему вернулся. Ведь если они отдадут кандзаси, то уже никогда не получат обратно.

Ёсихико подошёл к лестнице, оставив Амэномитинэ-но-микото позади себя. Почему на душе так неспокойно, хотя заказ уже почти выполнен? В душе Ёсихико до сих пор что-то бурлило. Он не нашёл ни твёрдых аргументов в пользу того, что кандзаси — это корона, ни твёрдых опровержений.

— Хотя какая разница, что я думаю, самое главное — это чувства Амэномитинэ-но-микото… — протянул Ёсихико, складывая руки на груди.

Конечно, если бы он нашёл веский повод продолжить расследование, то уговорил бы

Амэномитинэ-но-микото подождать, но пока этих поводов не было. К тому же теория о том, что кандзаси — это корона, действительно всё объясняла. И раз так, не лучше ли забыть этот вопрос раз и навсегда?

— Время ещё есть…

Ёсихико обернулся и посмотрел на бога. Если бить по тормозам, то именно сейчас.

Пока Ёсихико напряжённо раздумывал, на территории храма раздался тихий звон. Скосив взгляд, Ёсихико увидел, как покачиваются листки бумаги на фуринах под бамбуковой решёткой. Цветные колокольчики напоминали капли дождя. Ряды одинаковых фуринов, отличающихся лишь цветами, здорово воодушевляли. Сейчас в храме висели только синие и зелёные, но бывают ли фурины других цветов? Конечно, два цвета тоже неплохо, но разноцветные колокольчики наверняка подчеркнули бы ощущение праздника.

— Два цвета… — пробормотал Ёсихико, невольно засмотревшись.

Вдруг в голове мелькнула искра, и он нахмурился.

— Хм?

Разноцветные фурины покачивались перед глазами. Тихий, но очаровательный звук сопровождал движения.

— Чего ты, Ёсихико? — спросил подошедший Когане у застывшего истуканом лакея.

— А, да так, я просто подумал… — Ёсихико посмотрел сначала на лиса, потом опять на территорию храма. Перед ним по-прежнему висели синие и зелёные фурины. — Мне просто… что-то почудилось.

— Что ты какую-то чушь несёшь? Ты видишь корону Нагусы в последний раз и думаешь так себя вести?

Когане фыркнул и отошёл обратно к Амэномитинэ-но-микото. Тот как раз закончил развязывать фуросики-цудзуми и осторожно открывал деревянную шкатулку.

— Почему-то сейчас мне немного жаль расставаться с кандзаси… Удивительно, правда? Я ведь так её боюсь.

Ёсихико тоже вернулся к Амэномитинэ-но-микото, присел рядом с задумавшимся богом и посмотрел на шкатулку в его руках.

Под открытой крышкой была белая кандзаси на фиолетовой ткани.

— Белая… — пробормотал Ёсихико, отпечатывая в голове образ белого украшения на фиолетовом фоне.

В ушах снова послышался звон напоминающих о себе фуринов.

Синих и зелёных.

Таких похожих, но отличающихся цветом.

— А…

Ёсихико вспомнил рисунок, который показывал настоятель. На нём была Тобэ Нагуса, протягивающая Дзимму кандзаси, как две капли воды похожую на ту, что сейчас у Амэномитинэ-но-микото.

— Но что если…

Разумеется, чернильный рисунок был чёрно-белым. Чёрными были и роскошные одежды Дзимму, и растения вокруг него, и небо, и кожа, и земля.

И даже кандзаси в руках Тобэ Нагусы.

— Она другого цвета?.. — предположил Ёсихико и содрогнулся от мысли.

Да, они смогли оценить схожесть формы, но чернильный рисунок ничего не сказал им о цвете короны.

— Лакей? — озадаченно спросил Амэномитинэ-но-микото.

Ёсихико ещё раз посмотрел на кандзаси и протянул утробным голосом:

— Так это не корона Нагусы?..

Амэномитинэ-но-микото вытаращил глаза.

— Что ты сейчас сказал?..

Пойти по этому пути — значит, перечеркнуть все заключения, к которым они так долго шли. В том числе выводы о том, кто эта женщина в снах бога и чем вызван его страх. Они выйдут из уютной песочницы, в которой всем загадкам уже подобраны объяснения, и вернутся к поискам истины — занятию, на которое может уйти практически вечность. Конечно, Ёсихико мог сделать вид, что ничего не заметил, и просто получить в молитвенник красную печать.

Однако…

— Прости, Амэномитинэ-но-микото. Всё-таки мне нужно ещё немного времени, — Ёсихико вздохнул, собрался с решимостью и поднял глаза.

Как ни крути, слова Хоноки указали ему на вопрос, мимо которого нельзя пройти просто так. А сейчас, когда Ёсихико задумался о цвете кандзаси, он просто обязан был выяснить, действительно ли корона Нагусы была белой.

— Возможно, я с самого начала не занимался этим заказом всерьёз, — Ёсихико смотрел на белую кандзаси, мысленно стыдя себя.

Возможно, это именно он отказывался прислушаться к голосу, который обращался к нему сквозь тысячелетия…

Часть 3

— Цвет короны Нагусы?

Они просидели в храме целый час, но отец Тацуи так и не вернулся, поэтому Ёсихико, Амэномитинэ-но-микото и Когане пошли в храм Ёдзи.

— Мы думали спросить об этом у отца Оно, но его не было дома…

Они не успели на редко ходящий автобус, так что им пришлось целый час идти под палящим летним солнцем — даже Ёсихико показалось, что это натуральное безрассудство. Когда лакей добрался до Ёдзи в конторе храма, пот лил с него ручьями. Тем временем Когане и Амэномитинэ-но-микото держались как ни в чём не бывало, и от этого становилось немного обидно.

— А-а. Всё понятно, этот человек такой — постоянно куда-то исчезает. Жена его ещё как-то удерживала, а как её не стало, он будто с цепи сорвался.

Ёдзи усадил их в комнате с татами и угостил Ёсихико и Амэномитинэ-но-микото холодным чаем. Затем священник почесал голову. В отличие от прошлого раза, на этот раз он был одет как полагается, однако, судя по волосам, не расчёсывался с самого утра. Возможно, это проявлялась некоторая леность Ёдзи, хотя с другой стороны. в небольшой комнате царил порядок, как и в соседней, которую Ёсихико видел, пока священник сдвигал-раздвигал двери. Возможно, Ёдзи всего лишь наплевательски относился к своей внешности.

— У меня завтра работа, так что сегодня я должен вернуться домой. Мне бы с ним связь поддерживать…

Ёсихико с благодарностью выпил чай и повернулся лицом к вентилятору. Он и так уже попросил человека подменить его на время поездки, так что не мог надеяться на ещё один выходной. С другой стороны, Ёсихико не надеялся закончить этот заказ за сегодня и ожидал, что рано или поздно ему придётся ещё раз съездить в Вакаяму, но всё равно хотел до отъезда хотя бы поговорить с отцом Тацуи.

— Да у него и мобильника-то нет. Тацуя давно от него отселился и живёт один, так что и его ты вряд ли поймаешь, — вентилятор повернулся к Ёдзи и подул в его озадаченное лицо. — А чего это тебе вдруг понадобился цвет короны Нагусы? Корона это ведь та, что была у Тобэ Нагусы, да? Я про это почти ничего и не знаю.

Священник с интересом смотрел то на Ёсихико, то на Амэномитинэ-но-микото.

Ёсихико плохо представлял, как ему объяснить, но всё равно попытался:

— Вчера отец Оно сказал мне, что кандзаси может быть короной Нагусы.

— Вчерашняя кандзаси?

— Да. Он показал картину, на которой у Тобэ Нагусы есть точно такая же.

Амэномитинэ-но-микото — которого священник считал знакомым Ёсихико по имени Китадзима — слушал их с нервным видом. Кандзаси была при нём, снова замотанная в фуросики-цудзуми.

— Но картина написана чернилами, и цвет по ней не понять. Поэтому мне стало интересно, какого цвета была корона…

Ёдзи сложил руки на груди и хмыкнул. Какое-то время тишину нарушал лишь гул вентилятора.

— Кандзаси — корона Нагусы?.. Если это правда, её можно считать национальным сокровищем… Но да, цвет…

Через открытое настежь окно доносилось пение цикад, из-за которого воздух казался ещё жарче. Одна цикада застрекотала совсем рядом с окном и улетела.

— Да, кстати… — Ёдзи задумчиво водил глазами по сторонам, словно что-то вспоминая. — Не знаю насчёт цвета, но кажется, Нанами как-то приносила материалы по короне Нагусы… — проговорил он, хватаясь за ускользающую память.

— Прошу вас, — тут же вмешался Амэномитинэ-но-микото, — нас помогут любые, даже самые мелкие зацепки. Действительно ли это корона Нагусы, и если нет, то что это за вещь и откуда она? Мы очень хотим узнать, как она оказалась у Амэномитинэ-но-микото.

Ёдзи вытаращил глаза, опешив от напора юноши.

— Что значит оказалась у Амэномитинэ-но-микото?..

— Видите ли, — подхватил рассказ Ёсихико, — прямо сейчас эта кандзаси у него, то есть, у семьи Китадзима. Вроде бы в далеком прошлом эта семья имела какое-то отношение к Амэномитинэ-но-микото…

Под конец объяснение Ёсихико стало расплывчатым, но не мог же он сказать Ёдзи, что этот юноша и есть бог.

— Кандзаси, которая может быть короной Нагусы, а теперь ещё и Амэномитинэ-но-микото? Ничего себе совпадение.

Ёдзи вдруг встал, ушёл в дальнюю комнату и вскоре вернулся с кучей исписанных листов и тетрадей.

— Тобэ Нагуса и Амэномитинэ-но-микото были врагами, но нам пока неизвестно, были ли между ними и другие отношения…

Ёдзи нахмурился и почесал голову. Неудивительно, ведь он копался в делах, которые произошли два тысячелетия назад и о которых почти не осталось свидетельств.

— Я заранее попрошу если что не обижаться, но тут вот какое дело: принято считать, что Амэномитинэ-но-микото был потомком Такамимусуби-но-ками, который был ниспослан на землю в качестве телохранителя Нигихаяи-но-микото, а позднее по назначению императора Дзимму стал первым главой клана Киикокудзо. Однако на самом деле вокруг этого бога витает множество тайн. Кто-то считает, что он вошёл в доверие к Тобэ Нагуса, а затем предал её, кто-то утверждает, что он вообще не небесный бог. Есть даже мнение, что его никогда не существовало.

— Не существовало… — Ёсихико сочувственно посмотрел на бога рядом с собой.

Если сам он видел Амэномитинэ-но-микото ясно и отчётливо, то некоторые люди даже сомневались в его существовании.

— Не горюй, люди никогда не отличались крепкой памятью, — утешил Когане. — К тому же речь об эпохе, в которой никто не делал никаких записей. Ошибки в преданиях о богах — не такая уж редкость.

Поникший Амэномитинэ-но-микото слабо улыбнулся и кивнул.

— Но это, кстати, не только Амэномитинэ-но-микото касается, — продолжил Ёдзи. — В древности некоторые люди пытались добавить себе авторитета, вписывая в своё генеалогическое древо благородных родственников. Если посмотришь, Кокудзо всей страны были потомками Такамимусуби-но-ками, но, на самом деле, в большинстве случаев мы вообще не представляем, откуда эти люди взялись.

Ёдзи достал из кучи бумаги лист, озаглавленный «Список Кокудзо» и протянул Ёсихико.

— Э-э, а кто такие Кокудзо?.. — неуверенно спросил Ёсихико, посматривая на Амэномитинэ-но-микото.

Когане и бог несколько раз упоминали это слово, но сам Ёсихико плохо представлял себе его значение.

— В общем, это верхушка правительства. В то время Япония состояла из нескольких маленьких государств, каждым руководили Кокудзо. Во время эпохи Нара их роль изменилась — они стали потомственными священниками. Слыхал, наверное, что настоятели великого храма в Идзумо — клан Идзумо Кокудзо?

Рассказывая, Ёдзи перебирал бумаги, явно пытаясь что-то отыскать. Слово «Идзумо» у Ёсихико ассоциировалось только с богом, который вдруг заявился к нему домой. Лакей в очередной раз задумался, что сейчас делает Окунинуси-но-ками. Неужели так и сидит в комнате?

— Это всё ваши работы? — вдруг удивлённо спросил Амэномитинэ-но-микото, пока Ёсихико думал о своём.

Ёсихико тоже посмотрел на документы и оторопел от убористости почерка. Причём все листы были и разлинованы и заполнены вручную.

Ёдзи усмехнулся в ответ.

— Что ты, это всё отец Тацуи. Он просто дал мне эти бумаги, чтобы я перепечатал их на компьютере, потому что хочет издать книгу. Правда, материалов так много, что я совсем не справляюсь.

Ёсихико ещё раз опустил взгляд на кипу бумаг. Сколько же энтузиазма нужно, чтобы проделать такой титанический труд? Причём в тексте виднелись многочисленные сноски и ссылки. Видимо, на все многочисленные материалы, которые лежали в конторе.

— Ого, впечатляющий объём работы, — Когане присмотрелся к бумагам и прищурился.

— Неужели это один человек столько всего изучил? — восхищённо обронил Амэномитинэ-но-микото.

Житель крошечного городка мало-помалу пытался раскрыть тайну событий двухтысячелетней давности, о которых уже почти не осталось записей. Как ни удивительно, эти труды поразили Амэномитинэ-но-микото в самое сердце. Возможно, где-то среди них были и фрагменты воспоминаний, которые он потерял.

— Тацуя ненавидит своего отца и не может с ним поладить, но среди местных исследователей древностей уже вошло в привычку уточнять все непонятные вопросы именно у него, — Ёдзи почесал голову, отвлекаясь от листания трёхсотстраничной кучи. — Почему у нас есть местные исследователи? Просто в этих краях много древних захоронений, поэтому когда землю перекапывают при строительстве новых домов, частенько находят посуду или кости. Но для большинства людей их нынешняя жизнь важнее предметов из далёкого прошлого, так что находки зачастую уничтожают. Отец Тацуи полагает, что так мы теряем ниточки, которые помогают нам находить ответы на загадки из прошлого, поэтому пытается изо всех сил сохранить историю этих краёв. Я бы сказал, он заслужил больше уважения, чем у него есть сейчас.

Слова Ёдзи несказанно удивили Ёсихико.

— Похоже, вы очень хорошо понимаете отца Оно…

Вчера Ёсихико счёл его полоумным дядькой, но теперь, при виде тщательно заполненных бумаг, проникся рвением настоятеля.

— Да ладно, я просто за что купил, за то и продаю. По-настоящему его понимала только жена.

— А, правда? — Ёсихико машинально поднял голову.

Из-за рассказов Тацуи ему всегда казалось, что одержимым в их семье был только отец.

— Когда-то они были дальними родственниками, но потом отец Онона ней женился и вошёл в основную семью, которая и владеет храмом. Мне всегда казалось, что жена поддерживает его всей душой. Когда её не стало, он будто с цепи сорвался, с этим не поспоришь. Но его отчаяние можно понять. Сын его совсем не понимает, он думал сделать наследницей свою дочь, а она…

Под конец Ёдзи перешёл на шёпот и снова уткнулся взглядом в бумаги.

Вчера Тацуя раздражённо задал риторический вопрос — могут ли знания о прошлом изменить настоящее? Ёсихико и сам не знал, как знание истории может повлиять на сегодняшний день. Даже когда вскроется правда о том, чем закончилась история Тобэ Нагусы и армии Дзимму, она никак не повлияет на завтрашний день.

И раз так, почему даже сейчас, презираемый сыном, с попавшей в больницу дочерью, отец Тацуи упрямо ставит на первое место свои исследования? Просто хочет доказать, что он произошёл не от мятежницы? Или же у него есть другая, более важная причина?

— Да что же это такое, куда он подевался? Ну этот, который Нанами приносила. Должен же здесь быть…

Порывшись ещё в бумагах, Ёдзи вернулся в дальнюю комнату и уставился на полку, забитую кучей файлов.

— А-а, Нанами — это ведь сестра Оно, правильно? — спросил Ёсихико через открытую перегородку, поглядывая на документы, которые Ёдзи оставил возле него.

Он вспомнил, что это имя упоминал отец Тацуи.

— Да-да. Она тоже выучилась на священника и увлечённо изучала семейные легенды, чтобы стать достойной наследницей. И вот однажды в гостях у потомственных благодетелей храма она нашла в их старых вещах дневник эпохи Эдо. Там вроде бы была какая-то информация по короне Нагусы, поэтому она приносила мне распечатанные фотографии, чтобы я перевёл с них текст.

— Что? Это ведь важнейшая находка!

Ёсихико не удержался и заглянул в дальнюю комнату. Почему-то случайное обнаружение дневника в частном доме добавило истории правдоподобности в глазах Ёсихико.

— Это точно, но я не помню, куда его подевал…

С этими словами Ёдзи вытащил из полки файл с заголовком «Документы о Нагусе», но внутри был лишь каталог инвентаря храма. Достал коробку с надписью «Сведения о японской истории», но в ней вместо нужных материалов оказался словарь терминов синто. Наконец, попробовал выдвижной ящик под компьютером, но нашёл лишь письменные принадлежности и непонятно как затесавшиеся тюбики с горчицей и соусом чили.

— Уважаемый Ёдзи, вы случайно не из тех людей, у кого дома вроде бы прибрано, но вещи лежат в самых неожиданных местах? — поинтересовался Ёсихико.

Ёдзи ненадолго притих, но затем удручённо кивнул.

— Китадзима, помоги-ка! — бросил Ёсихико Амэномитинэ-но-микото, который совсем увлёкся чтением рукописей, привлекая его к непростым поискам.

Ему показалось, что если оставить Ёдзи одного, тот будет искать находку Нанами целую вечность.

— Нанами всегда лучше меня разбиралась, где здесь что лежит… — протянул Ёдзи, собирая в стопку вывалившиеся из щели между полок новостные листы храма.

Ёсихико тем временем выгребал из первого попавшегося файла со словом «Нагуса» в названии непонятно как угодившие туда листовки фестиваля сименаваплетения[✱]Сименава — толстые канаты, часто встречаются в синтоистских храмах.. Слова Ёдзи натолкнули его на мысль.

— Вы что, встречались с Нанами?

Ёдзи застыл с раскрытым ртом. Его лицо мигом покраснело.

— Ч-ч… Что, с чего бы? К-конечно, нет!

— Тогда какие у вас были отношения?

— Как какие… Просто мы долго друг друга знали. И вообще, зачем ты спрашиваешь?

Ёдзи настолько разнервничался, что выронил новостные листы, а пока пытался поднять, ударился головой о край стола. Понять его было так легко, что все кроме него сразу догадались, что между Ёдзи и Нанами действительно было что-то большее, чем дружба, пусть и не любовь. Однако у Ёсихико эта новость вызвала смешанные чувства, ведь Нанами до сих пор прикована к постели. Как же чувствовал себя Ёдзи все эти годы?

— О?

Ёдзи бездумно дёргал ящики стола, пытаясь скрыть своё смятение. Какое-то время Амэномитинэ-но-микото смотрел на него с улыбкой, а потом вдруг опустил взгляд на книгу в своих руках и заметил торчащие из неё бумаги. Достав их, он понял, что это небрежно сложенные и втиснутые между страниц листы А4.

— Случайно не это?

Когда они расправили листы, то увидели, что это фотографии страниц старой книги. Будь это ксерокопия, качество, конечно, было бы выше, но текст всё равно вполне читался. Правда, он был на древнекитайском, так что Ёсихико ничего не понял.

— А! Да-да, это оно!

Ёдзи с улыбкой взглянул на листы, которые нашёл Амэномитинэ-но-микото, затем провёл пальцем по тексту.

— И что тут написано? — торопливо спросил Ёсихико.

— Гм… почти ничего интересного. Может, и зря искали, — угрюмо обронил Ёдзи, продолжая водить пальцем. — Автор этого дневника писал о деревне, в которой живёт. Да, он упоминает легенды о Тобэ Нагусе, но мы с отцом Тацуи знали их и раньше… А, хотя, вот тут… — Ёдзи раскрыл глаза чуть шире и перевёл: — «Тобэ Нагуса, сиречь благословенная жрица с короной цвета киновари…».

Ёсихико услышал, как ахнул Амэномитинэ-но-микото.

— Киновари… — прошептал бог. — То есть корона Нагусы была красной…

Теперь и Ёсихико почувствовал, как по его спине пробежали мурашки. Всё-таки не зря интуиция подсказала ему про цвет.

— Тогда что это за белая кандзаси?.. — озадаченно спросил Ёсихико и переглянулся с Амэномитинэ-но-микото.

Если корона Нагусы красная, то что означает белая кандзаси? Она выглядела слишком чистой, чтобы предположить, что краска облупилась с годами, а в остальном два украшения выглядели совершенно одинаково.

— Отец Оно что-нибудь говорил насчёт этого текста? — поинтересовался Ёсихико.

— На самом деле, я ещё не успел ему показать, — Ёдзи виновато отвёл взгляд. — Думаю, он пока не знает, что корона была красной. К тому же пока сложно сказать, была ли она красная целиком или только частями. И уж тем более можно долго спорить о том, считать ли дневник достоверным источником…

Ёдзи будто старался замять тему, чем удивил Ёсихико. И кстати, почему он будто бы забыл о существовании этого дневника, пока сюда не пришёл Ёсихико? По-хорошему, такой находкой надо было поделиться с отцом Тацуи в самую первую очередь, но вместо этого он спрятал страницы в книге, словно хотел, чтобы их никто никогда не нашёл.

— Почему вы ему ничего не сказали? — неуверенно спросил Амэномитинэ-но-микото. — Мне кажется, человек, который пишет такие подробные работы, будет рад новому источнику.

Ёдзи забегал глазами, словно пытался найти нужные слова.

— Нанами попала в аварию на следующий день после того, как принесла эти фотографии…

— В аварию?.. — шёпотом повторил Амэномитинэ-но-микото, бледнея на глазах.

От дуновения вентилятора зашелетесли уголки бумаг в руках Ёдзи.

— Она не знает древнекитайского, поэтому принесла мне на перевод. Я сказал, что это мог бы сделать и её отец, но она заявила, что хочет его удивить, и оставила, чтобы забрать на следующий день, но… потом уже стало не до дневника. Я забыл о нём до сегодняшнего дня… а может, просто старался не вспоминать.

Под конец Ёдзи перешёл на бормотание и грустно улыбнулся. Эти фотографии невольно напоминали ему о несчастном случае, который случился с Нанами.

— Как удивительно, что этот дневник вдруг понадобился, — Ёдзи достал из шкафа фоторамку. — Может, это Нанами напоминает, чтобы я его всё-таки изучил?

На фотографии был изображён какой-то летний фестиваль. Позади аттракциона с ловлей шариков из воды стоял Ёдзи, детишки в юкатах и улыбающаяся молодая девушка в синем кардигане и с веером в руке.

— Это и есть сестра Оно?..

Конечно, будучи девушкой, она выглядела гораздо ласковее брата, но многие черты были практически одинаковыми, особенно большие глаза.

— Не может быть...

Услышав этот шёпот, Ёсихико поднял голову.

— Китадзима?

Стоявший рядом Амэномитинэ-но-микото неотрывно таращил глаза на фотографию, почти не дыша.

— Я не думал, что увижу тебя здесь… — проговорил бог дрожащим голосом со слезами на глазах.

Ёсихико не стал ничего спрашивать и затаил дыхание, поскольку уже догадался, в чём дело.

— Тётя Нана… — прохрипел Амэномитинэ-но-микото то же самое имя, которым она представилась.

***

— Нанами…

Его любимая дочь лежала в палате, подключённая к трубкам, и смотрела в потолок.

— Ну же, Нанами, скажи: «Нанами Оно». Это твоё имя.

Отец повторил давно въевшиеся в голову слова, которыми он уже столько раз обращался к девушке. Медсёстры тоже изо всех сил пытались разговорить её, хоть и понимали, что она не ответит. Но она должна была их слышать, поэтому они продолжали подражать отцу, и тот был благодарен медсёстрам за то, что они не теряют надежду.

— Нанами. Нанами. Ну же, простое слово, три простых слога. Это мама придумала твоё имя, помнишь?

Иногда его дочь спала, иногда бодрствовала. Сейчас её глаза были приоткрыты, но в них не было никаких чувств. Лёгкие дышали, девушка зевала и глотала, её глаза слезились от яркого цвета, но она не отвечала. С трудом верилось, что когда-то это бледное лицо вовсю отчитывало за проступки отца и брата, подбадривало их и постоянно улыбалось.

— Нанами…

Отец вздохнул. Вот и сегодня он не дождался от неё ответа. Сколько раз он уже молил богов о том, чтобы они ниспослали чудо и помогли его дочери произнести своё имя? Кома — тяжёлый неврологический синдром, и, как правило, такие пациенты проводят в вегетативном состоянии около трёх лет, после чего умирают. У Нанами пошёл уже четвёртый, так что отец должен был радоваться хотя бы тому, что она ещё дышит.

— Нанами, я к тебе с новостями… — отец сжал вялую ладонь дочери. — Возможно, я нашёл корону Нагусы… Пока, конечно, не могу сказать наверняка, но…

В чистой белой комнате мерно пищали приборы. Единственным украшением был большой подсолнух — наверняка это Тацуя постарался. Хотя он тоже сильно пострадал в аварии, но всё равно из последних сил дотащил сестру до реанимации. Отец хорошо запомнил, как он тогда выглядел. Хотя Тацуя обычно не показывал слабость, в тот день он рыдал словно маленький ребёнок.

И без конца кричал, что это его вина.

— Как бы я хотел изучить эту корону вместе с тобой. Ведь это и есть доказательство, которое я так долго искал…

Отец медленно гладил неотзывчивую ладонь дочери.

Эта девушка решила выучиться на священника, не считаясь с мнением остальных, и открыла двери в традиционно мужской мир синто, но сразу после этого…

— Прошу тебя, Нанами, возвращайся… — снова обратился отец, глядя в бездумно моргающие глаза. — Намиэ, дай мне сил.

У изголовья кровати стояла фотография его жены, погибшей больше десяти лет назад. Нанами унаследовала её черты лица.

— Нанами…

Тихие молитвы отца так и остались неуслышанными и вскоре исчезли в писке приборов.

***

Летом четыре года назад, Нанами, старшая сестра Тацуи, столкнулась на дороге с грузовиком, — водитель уснул за рулём — пока везла брата на тренировку университетской команды. Сестра выжила, но впала в кому. Ехавший на переднем сидении брат отделался переломами, однако с тех пор его то и дело посещают воспоминания об аварии, от которых тело сводит судорогой. Из-за них он бросил профессиональный бейсбол. Конечно, он мог бы обратиться к психотерапевту и избавиться от недуга, но вместо этого решил уйти из команды и устроился работать в торгово-промышленную палату родного города, чтобы жить ближе к больнице, где лежит сестра.

— Так вот почему он ушёл из бейсбола?.. — пробормотал Тацуя, пока они шли обратно на станцию.

Ёдзи, будучи другом семьи Оно, изо всех сил пытался подбодрить Тацую и постоянно звал его играть в бейсбол на траве, но тот по-прежнему отказывался.

Выслушав рассказ Ёдзи и некоторое время поколебавшись, Ёсихико решил всё-таки наведаться в городской музей, чтобы попытаться хоть что-то выяснить о белой кандзаси. Пожалуй, лучше будет вообще не упоминать корону Нагусы, а сказать лишь, что это старая семейная вещь. Ёдзи поддержал это решение — во-первых, так Ёсихико получит непредвзятый ответ, а во-вторых не факт, что в музее вообще знают про корону. Всё-таки почти никто из жителей этой земли уже не знал даже имени Тобэ Нагусы.

Летнее солнце настолько разогрело асфальт, что он обжигал ноги даже сквозь подошвы. Шёл третий час дня — самый пик жары. Из-за немилосердного солнца над асфальтом висели миражи, дома не отбрасывали тень. Дойдя до универмага, Ёсихико свернул с широкой трассы на местную улочку с пешеходной зоной. Впрочем, сейчас пешеходами на ней, помимо лакея, были разве что маленькие дети, которые бежали куда-то играть с сачками и корзинками в руках.

— Он отказался от должности лакея перед тем, как она досталась мне, так? — вспомнил Ёсихико слова Когане. — Это значит, он получил заказ где-то два года назад…

После несложных подсчётов Ёсихико пришёл к выводу, что боги попытались назначить Тацую следующим лакеем практически сразу после смерти деда Ёсихико.

— Но у него сестра была в больнице, он бросил бейсбол, не ладил со своим отцом. Ясно же, что Оно никак не мог стать лакеем. Почему выбор вообще пал на него? — Ёсихико опустил взгляд на пушистую спину идущего рядом лиса.

Конечно, лис постоянно твердил, что боги нелогичные создания, но могли ведь они войти в положение?

— Как правило, чем выше положение бога, тем дальше он от дел современных людей, — Когане посмотрел на Ёсихико зелёными глазами. — Следовательно, они перестают вмешиваться в личные дела людей и исполнять частные желания.

— Одно дело не вмешиваться, но можно же догадаться, что человек ну никак не станет лакеем. Особенно Оно, который вслух говорит о том, что ненавидит поклонение незримому.

— Скорее всего, в нём увидели хорошего кандидата потому, что он ребёнок из уважаемого местными людьми храма Киикоку. Личные мотивы при этом не учитывались, его выбрали просто потому, что лакеями, как правило, становятся люди, имеющие тесные связи с богами.

— И напоролись на отказ.

Проехала машина, обдав Ёсихико горячим воздухом, и лакей машинально вытер пот с шеи. Наверное, он бы и сам не согласился с богами, если бы его назначили в таких условиях. От Тацуи попросили прислуживать богам, к которым он относился чуть ли не с ненавистью. Проблема не столько в глубине веры Тацуи, сколько в том, что его вывели из себя.

— И кстати, почему ты мне в своё время не объяснил, что я могу отказаться от должности лакея? И ты говорил, что есть какие-то специальные сородичи богов, которые занимаются назначениями. Почему я их не встречал?

Если ему не изменяла память, он согласился из-за рассказа о своём дедушке и угрожающего тону лиса. Только вчера он впервые узнал от Когане, что мог просто проигнорировать заказ — в таком случае оборвалась бы узда, которая связывает его с молитвенником.

— У тебя был особый случай, потому что ты был кандидатом после отказа лакея. Старшие боги долго ломали головы и с трудом приняли решение. Поэтому не было специальных сородичей, а суть работы пришлось объяснять первому заказчику — то есть мне, — Когане поморщился и повёл ушами, вспоминая те события. — Твой дед долго лежал в больнице, за это время ему уже успели подыскать замену. Но боги не думали, что замена откажется от должности.

— Вот оно что…

Ёсихико вздохнул. Тацуя мечтал о нормальной жизни, и новость о назначении лакеем не вызвала у него ничего кроме раздражения.

— Но даже если так, Оно должен был встретиться с сородичем, который дал ему должность, да? И если он видел этого сородича, то почему продолжает жаловаться не веру в незримое? Разве он не должен был прийти к мысли, что боги существуют на самом деле?

Возможно, если бы эта встреча повлияла на мировоззрение Тацуи, он перестал бы так ненавидеть исследования отца.

— Вот бы все были такими же простаками, как ты, — произнёс Когане с сочувствием в глазах.

— Что значит как я?!

— То и значит.

— Он мог не поверить, что говорил с богом, или убедить себя, что ему всё приснилось, — вдруг обронил Амэномитинэ-но-микото, до сих пор молча слушавший их разговор.

Он не ощущал жары и палящих лучей, оставаясь бледным и приятно невозмутимым.

— Если бы он понимал суть богов и побольше о них знал, всё сложилось бы иначе.

— Суть богов? — переспросил Ёсихико.

Амэномитинэ-но-микото кивнул.

— Лакей, тебе ведь известно, что все люди — потомки богов?

— А, вроде бы Когане упоминал это, пока я выполнял заказ Такаоками-но-ками…

— Не вроде бы, а упоминал! — уточнил из-под ног Когане, недовольный выбором слов.

Амэномитинэ-но-микото усмехнулся и продолжил:

— Если развивать эту мысль и немного упростить, то любое поклонение богам — это обращение к собственным предкам.

Понимание пришло к Ёсихико так внезапно, что он вытаращил глаза.

В семье Оно есть легенда о том, что они произошли от Тобэ Нагусы, и о том, что храм, который служит им домом, тоже посвящён ей. У Тацуи столько свидетельств его божественных корней, но он не верил ни одному из них.

Или хотел поверить, но не мог победить предубеждения?

— Его сестра должна была унаследовать храм, да?..

Ёсихико вспомнил улыбающуюся девушку на фотографии Ёдзи. Она много училась, чтобы стать священником, и наверняка с лёгкостью поверила правде, в отличие от Тацуи.

— Да, она стала бы прекрасным священником, — пробормотал Амэномитинэ-но-микото, глядя на далёкие миражи. — Я не ожидал, что она попадёт в такую аварию…

Амэномитинэ-но-микото тоже был потрясён, когда узнал, почему именно девушка перестала приходить на матчи. Он и подумать не мог, что найдёт ответ на этот вопрос именно так.

— Удивительно, как всё совпало.

Во дворе очередного дома рос недавно посаженный шалфей. Ёсихико пробежался глазами по уходящим вдаль кроваво-красным цветам и замотал головой, пытаясь прогнать появившийся перед глазами образ.

— Может, это и есть судьба? — спросил он у идущих чуть позади богов.

— Не знаю, — сухо ответил лис. — Меня это не касается.

— Что ни говори, ты в этот раз особенно вредный…

Несомнённо, всё движется к тому, что лиса снова придётся угощать сладостями. Сначала он, разумеется, откажется, но потом будто бы сделает одолжение и съест подарок.

— Ладно, возвращаемся туда, откуда начали… — Ёсихико вытер пол с подбородка и посмотрел на прямую как стрела дорогу, которая вела их прямо к станции.

***

Возле входа на станцию Кайнан Ёсихико увидел Тацую и его начальника, которые как раз шли от парковки. Тацуя заметил Ёсихико, но тут же отвёл взгляд и прошёл мимо как ни в чём не бывало.

— Это и есть знакомый Ёсихико, младший брат той девушки, — сказал Когане, обращаясь к Амэномитинэ-но-микото.

— Так это он?.. — пробормотал бог таким тоном, словно внешности Тацуи и правда напомнила ему о Нанами.

— Оно! — почти не задумываясь, окликнул Ёсихико товарища, когда он уже почти прошёл через двери.

Возможно, это была их последняя возможность поговорить — даже не сегодня, а во всей жизни. Ёсихико не мог просто проводить Тацую взглядом, ничего не сказав.

— О? Это же ты был у нас вчера!

На голос откликнулся начальник. На упитанном бледном лице тут же появилась добродушная улыбка.

— Ну, как успехи? Разузнал про кандзаси? — начальник подошёл к Ёсихико и положил ладонь на щеку типично женским жестом.

— А, да… — Ёсихико невольно попятился. — Ваша помощь была очень кстати…

Ёсихико выдавил из себя нервную улыбку. Он не хотел говорить, что ничего не нашёл, потому что за этим последует ещё больше вопросов.

— Ясно, вот и прекрасно! Так, а сегодня что? Для чего пришёл? — начальник смотрел на Ёсихико и Амэномитинэ-но-микото с нескрываемым любопытством.

— Прошу прощения, — Тацуя вздохнул. — Постойте пока за прилавком, я скоро вернусь.

Тацуя даже не стал дожидаться реакции начальника и взглядом попросил Ёсихико идти следом. Тот молча согласился, потому что и сам был не против поскорее оказаться в другом месте.

— Что тебе нужно? — спросил Тацуя, остановившись в тени бетонной опоры на парковке под мостом. — Впрочем, я тебе всё равно ничего не скажу.

Тацуя бросил на Ёсихико суровый взгляд и сложил руки на груди. Когане и Амэномитинэ-но-микото стояли поодаль и наблюдали за разговором.

— Потому что я лакей? — медленно, проговаривая каждое слово, спросил Ёсихико.

По мосту над ними проехал поезд, только что отправившийся со станции. Тацуя подождал, пока стихнет грохот, и насмешливо улыбнулся.

— Значит, ты всё-таки лакей.

Слабый ветерок пробежал между ними, поднимая тепло с раскалённого асфальта и снова вгоняя Ёсихико в пот.

— Зачем это тебе, Хагивара? Повод сбежать от реальности? Что за дурак верит в богов? У тебя галлюцинации, что ли?

— Не галлюцинации. Ты же видел молитвенник, и к тебе должен был прийти сородич бога, чтобы назначить лакеем, — хладнокровно ответил Ёсихико.

Тацуя замялся и отвёл глаза. Наверное, он несказанно удивился, когда вдруг столкнулся с божественным сородичем. Он так долго отрицал существование богов, но теперь столкнулся лицом к лицу с фактами.

— Оно, я понимаю, почему ты не любишь поклонение невидимым существам. Я понимаю, что ты всегда чувствовал на себе груз ответственности, потому что родился в семье владельцев храма. Но боги и лакеи существуют, я сейчас лакей, и у меня есть задание.

Встреча с действующим лакеем стала ещё одним безжалостным ударом. Естественно, Тацуя не хотел даже смотреть на человека, который воплощал собой то, от чего он отказался.

— Знаю, в это трудно поверить, но это так. Я не прошу понимания, но хотя бы согласись со мной.

Он не ожидал, что Тацуя согласится сразу, но постепенно он должен впитать истина, как губка воду. После всех раздумий Ёсихико пришёл к выводу, что попытается убедить Тацую не эмоциями, а фактами.

И тогда тот поймёт, что в Японии живёт множество богов, пусть и незримых.

— Так вот оно что? Выходит, сейчас у тебя заказ на изучение кандзаси? — Тацуя насмешливо фыркнул. — Хорошо трудишься, лакей. Тебе не кажется, что тебя просто используют?

В его голосе была горечь обиды, но она отличалась от вчерашней. Распознав её, Ёсихико беззвучно ахнул.

— Да, ты прав, мной наверняка пользуются, — нашёл он в себе смелость согласиться со словами Тацуи, глядя ему в глаза.

Конечно, ему было грустно спорить с другом детства, но сейчас Ёсихико в самую первую очередь думал о боге, который стоял у него за спиной.

В голове всплыл обречённый взгляд Амэномитинэ-но-микото, который изо всех сил цеплялся за кандзаси.

— Но всё-таки это важный заказ, и я за него взялся.

Когане поднял голову и посмотрел точно на Ёсихико.

— Лакей… — пробормотал Амэномитинэ-но-микото, прикусил губу и свесил голову.

— Почему?.. — Тацуя на миг вытаращил глаза, ошарашенный ответом Ёсихико, но затем продолжил сквозь зубы. — Почему ты согласился?..

На парковке остановилась машина. Из неё вышел мужчина и бесцеремонно посмотрел в сторону парней. Впрочем, Ёсихико и Тацуе было уже не до внимания посторонних.

— Ты им ничего не должен, они тебе ничего не платят. Тогда почему ты решил служить им? Почему люди вообще должны помогать богам?

Тацуя совершенно не понимал, для чего богам, которые настолько превосходят людей по силе, вдруг понадобилась помощь таких слабых созданий. Может быть, есть ещё какой-то секрет, который он даже не пытался разгадать?

— Ты приехал сюда из Киото, чтобы ходить по жаре… Ты понимаешь, что выглядишь как дурак? — спросил Тацуя хриплым голосом.

Тем временем в душе у него появились две мысли:

Первая: «Я хочу мириться ни с богами, ни с лакеями».

А вторая…

«Что, если бы лакеем… стала моя сестра?».

Ёсихико вздохнул и натянуто улыбнулся.

— На самом деле, я поначалу думал, как ты — мол, зачем богам помощь людей? Но у богов есть свои трудности.

Если бы не работа лакеем, Ёсихико никогда бы не узнал, что все меньше людей участвуют в фестивалях, а боги теряют силу.

Раньше боги казались ему далёкими небожителями, а теперь он понял, что они, как и люди, умеют страдать и плакать.

И, точно как люди, нуждаются в помощи.

— Не могу же я бросить бога, если он в беде и просит об одолжении.

Поэтому он пошёл по стопам деда, который всегда протягивал руку помощи и не задумывался о разнице между богами и людьми.

Когане покачал хвостом, в его глазах появился огонёк гордости.

— Я тебя не понимаю… — наконец, выплюнул Тацуя после долгого молчания. — И не хочу понимать.

Отрезав, он повернулся.

— Оно! — крикнул Ёсихико, но Тацуя всё равно скрылся внутри станции.

Амэномитинэ-но-микото чуть было не бросился следом, но передумал, остановился и лишь проводил Тацую взглядом.

Бог вздохнул и сел на корточки.

— Что-то сегодня всё идёт наперекосяк… — вздохнул Ёсихико и посмотрел в небо.

От яркого летнего солнца оно казалось голубее обычного.

***

— О, вы уже поговорили?

Тацуя вошёл в магазин сувениров через служебный вход и сразу же наткнулся на начальника, который с трудом печатал на клавиатуре толстыми пальцами.

— Да, простите, что отвлёкся.

— Ничего-ничего. Слушай, я хотел бы завезти сегодня ещё одну партию новых изделий от мастеров в Куроэ. Они просят подъехать часа в четыре.

— Хорошо, — слабо улыбнувшись, Тацуя сказал, что пойдет выставлять товар, и направился к служебному входу.

Около двух лет назад сородич-тэнгу пришёл к Тацуе, чтобы назначить его лакеем.

Раньше Тацуя не верил ни в богов, ни в синто, так что он никогда не думал, что столкнётся лицом к лицу с таким существом. Даже рассказ о лакеях и их работе не убедил его до конца. А уж когда речь зашла о помощи потерявшим силу богам, удивление Тацуи переросло в гнев.

Моя сестра превратила служение богам в свою работу.

Несмотря на все трудности, она поступила в университет и выучилась на священника. Вместе с этим она взяла на себя всю работу по храму, которая не нравилась отцу — то есть общение с соседями и некоторыми из потомственных прихожан. Даже со всеми поправками на предвзятость она была образцовой дочерью.

Но почему она до сих пор лежит в больнице и не может очнуться?

Почему с ней случилось та ужасная катастрофа?

Если боги хотят делать заказы, пусть сначала вернут мне сестру.

Только тогда я подумаю над тем, чтобы стать лакеем.

Он бросил эти слова в тэнгу в гневе, досаде и множестве других, неописуемых, чувств.

Но ответ божественного сородича был кратким: «Не можем».

С точки зрения богов, люди похожи на опадающие листья. Боги могут помогать людям с процветанием, но вмешиваться в жизнь и смерть против правил. Боги не должны этим заниматься.

Ты не можешь помочь мне.

Ты не можешь даже поддержать.

Ты вдруг пришёл ко мне домой, отверг все мои просьбы, но хочешь, чтобы я исполнял твои желания.

Тогда Тацуя ещё не понимал роль богов в этом мире. Он не хотел даже задумываться о том, для чего нужны лакеи и в чём смысл их существования.

Ему просто было грустно и обидно до слёз.

И почему-то он чувствовал себя так, словно его предали. Его снова посетила мысль из далёкого детства.

Он вновь понял, что боги ему не помогут.

После этого Тацуя делал вид, что сородича нет. Он отверг слова о лакеях и молитвеннике. Со временем узда, которая выросла из его затылка, оборвалась и исчезла, вместе с ней пропал и сородич. Жизнь вернулась в привычное русло.

— Я поступил правильно, — пробормотал Тацуя, стоя возле служебного входа. — Боги не нужны…

Его снова посетила та же мысль.

Когда исчез сородич, Тацуя ощутил сильное облегчение и в то же время усомнился в божественной сущности гостя. Возможно, это была лишь галлюцинация или сон наяву.

— Я ведь поступил правильно, да?.. — обратился он неизвестно к кому.

Точнее, он-то знал, кому адресован этот вопрос, но сейчас этот человек не ответил бы, даже если бы услышал, ведь Тацуя обращался к девушке, что лежит в белой больничной палате и лишь смотрит в потолок.

С тех пор Тацуя часто задумывался о том, кто же пришёл к нему: бог или нет? Всё чаще он приходил к выводу, что слишком мало знает о богах, чтобы дать однозначный ответ.

Он родился в храме, но без конца отрицал своё происхождение и не прислушивался к словам отца. Тем не менее, в тот раз он против своей воли столкнулся с миром богов…

И не смог с этим смириться.

— Слушай, Тацуя… Может, попробуешь хоть раз поговорить с отцом по душам? — спросила его сестра перед самой аварией.

Тацуя молча сжал покрытый шрамами кулак.

Сестра столько всего сделала ради него, а он до сих пор не мог выполнить даже эту ничтожную просьбу…

***

Когда Тацуя ушёл, Ёсихико понадобилось какое-то время, чтобы прийти себя. Затем он обошёл кучу музеев и галерей народного искусства, спрашивая о белой кандзаси. Он даже обзвонил несколько далёко расположенных учреждений, но везде ответ был один и тот же. Как только он упоминал Тобэ Нагусу, все эксперты как один советовали ему одного и того же человека. То же самое произошло даже в префектурном музее, и Ёсихико невольно проникся тем, насколько хорошо в городе знают о рвении его знакомого.

— Везёт Тобэ Нагусе, о ней даже после смерти столько помнят.

Когда Ёсихико понял, что все разговоры на эту тему неизбежно приводят к совету «Поговорите с Оно», он вернулся в храм, собираясь подождать ещё несколько часов. В молельном павильоне он встретил местного жителя, который посоветовал ему проверить дом. Увы, там настоятеля тоже не оказалось. Ёсихико прождал целых два часа. Вокруг уже стемнело, и даже фонари почти погасли. Ёсихико уже с трудом видел даже своих спутников.

— Уверен, Тобэ Нагуса тоже этому рада.

Даже в храме было слышно хоровое пение жуков из леса неподалёку. Амэномитинэ-но-микото сидел на тропинке между полями, говорил проникновенные речи и самоиронично улыбался.

— Зато её потомки никак не могут друг с другом поладить, — сказал Ёсихико, стараясь звучать жизнерадостно, и пожал плечами.

Он сидел рядом с богом. Свет домов за полями слепил.

Дом, где жил в одиночестве настоятель, находился через дорогу от храма. На первый взгляд, этот двухэтажный деревянный дом мало отличался от соседних, но потом глаз замечал элементы неухоженности. Например, во дворе стояли кадки и горшки, но давно побуревшие от грязи. В уголке парковочного места перед домом на траве лежала выцветшая игрушечная бейсбольная бита.

— Нанами много рассказывала о своём брате. Она называла его серьёзным и принципиальным до упрямства человеком, но в то же время гордилась его неуклюжей добротой. Сегодня я увидел его, и мне показалось, она была права, — поделился Амэномитинэ-но-микото, и Ёсихико невольно усмехнулся.

Похоже, сестра за долгие годы придумала очень хорошую характеристику своему брату.

— Мне кажется, он тоже всё понимает, — продолжил бог. — Когда его вдруг назначили лакеем, он увидел божественное существо и понял, что в поклонении незримому тоже есть смысл. И вместе с этим увидел, что за работой отца и решением сестры унаследовать храм тоже стояли причины.

Подул тёплый вечерний ветер, принеся запах влаги и почвы.

— Может быть, — ответил Ёсихико, вспоминая взгляд Тацуи перед расставанием.

Что на самом деле стояло за словами о том, что он не хочет понимать лакея?

— Почему-то я не могу забыть его, — Амэномитинэ-но-микото обхватил ноги в джинсах тонкими руками.

— Он тебе интересен как брат Нанами, да?

— И это тоже, но… по-моему, он похож на меня.

Ответ бога слегка удивил Ёсихико.

— Я тоже так убегал от реальности, пока не встретил Нанами, — продолжил Амэномитинэ-но-микото, опустив взгляд.

Однажды он настолько устал от своей никчёмности, что махнул рукой и попытался сбежать от всего. Он не смог раскрыть окружающим всю правду, вместо этого решив скрываться ото всех и жить в одиночестве.

— Именно поэтому я чуть не побежал следом за ним. Я понял, что он из тех, кто отказывается даже от протянутой руки помощи.

Ёсихико слушал бога и смотрел в глубокую синеву небосвода. Здесь, в отличие от Киото, фонарей почти не было, и в небе виднелось гораздо больше звёзд.

— Лакей, я, наверное, попрошу очень странную вещь, но… — Амэномитинэ-но-микото повернул к Ёсихико лицо, казавшееся ещё бледнее на фоне сумерек. — Я хочу, чтобы ты достучался до своего знакомого.

Ёсихико вытаращил глаза. Он точно не ожидал, что бог попросит его о таком.

— Если ты отмахнёшься от него, он останется совсем один, — договорил Амэномитинэ-но-микото опуская глаза.

Глядя на бога, Ёсихико мигом обо всём догадался.

Амэномитинэ-но-микото сам хотел достучаться до Тацуи. Это именно он хотел остановить убегающего парня и сказать, чтобы тот больше никогда не бросал таких слов.

Он хотел выплатить свой долг перед сестрой Тацуи.

Он хотел донести до Тацуи то, что узнал от его сестры.

— Ты уверен, что это должен сделать я? — спросил Ёсихико, и Амэномитинэ-но-микото недоумённо моргнул.

— Что? Н-но ведь я бог и не должен вмешиваться в дела людей…

— Ты Китадзима, — Ёсихико усмехнулся, показывая на собранные в хвост волосы бога, его рубашку и джинсы. — Сейчас ты Китадзима.

Амэномитинэ-но-микото шумно вдохнул.

— Ёсихико… — протянул он, словно не зная, что ещё сказать.

Голова Когане поднялась с земли. Лис повёл ушами и мотнул мордой, показывая на едущую между полей машину.

— Понял, — ответил Ёсихико, тоже посмотрев на машину.

Он поднялся, стряхнул с себя солому и стал ждать, когда пара слепящих фар подъедет поближе.

— Вы ждали меня два часа?..

Вернувшись, отец Тацуи несказанно удивился, увидев возле ворот Ёсихико. В то же время он настолько впечатлился рвением юноши, что сразу согласился впустить домой и его, и Амэномитинэ-но-микото, который опять представился как Китадзима.

— Простите нашу настойчивость, но мы очень хотели кое о чём вас спросить.

Они сели в застеленной татами гостиной. Почти весь пол был завален старыми газетами, листовками, рассылками, бюллетенями местного самоуправления, одеждой и так далее — по степени беспорядка это место не сильно отличалось от комнаты за прилавком храма. На столе стояли небольшие ящички с очками, кусачками для ногтей, пультом от телевизора, упаковками от непонятных лекарств, вырезанными купонами, пробниками крема для рук и прочими вещами.

Окно во двор было открыто настежь, перед ним тлела спираль от комаров. Когда стоявший в углу вентилятор поворачивался, Ёсихико переставал понимать, где кончается жаркий летний воздух и начинается дым от спирали.

— Сегодня днём мы ходили по музеям и галереям. Нам везде посоветовали обращаться за помощью именно к вам.

Конечно же, Ёсихико не мог махнуть рукой на такое количество советов. Вдруг этот человек сможет что-нибудь подсказать насчёт белой кандзаси, когда узнает, что корона Нагусы была красной?

Пока отец Тацуи возился на кухне, Амэномитинэ-но-микото без конца оглядывался по сторонам — похоже, он впервые в жизни оказался в человеческом доме. Вдруг он заметил рядом с телефоном кое-какую вещь и сел рядом. Когане тоже подошёл к телефону.

— Что это?..

Штуковина больше всего напоминала женскую заколку, украшенную гравировкой в виде цветов. В целом украшение выглядело довольно старомодным и очень выделялось на фоне остальной комнаты. Ёсихико тоже осмотрел украшение. Может быть, оно принадлежало сестре Тацуи?

Как раз в это время вернулся настоятель, держа поднос с чаем.

— Что вы делаете?

— А, простите, пожалуйста, нам на глаза попалась интересная вещица, вот мы и… — торопливо объяснил Амэномитинэ-но-микото и поднял руки, давая понять, что не прикасался к украшению.

— Она принадлежала Нанами? — осторожно поинтересовался Ёсихико.

Настоятель поставил поднос на стол.

— Нет, это моей жены, — коротко ответил он.

Именно тогда Ёсихико заметил, что возле телефона есть ещё семейная фотография. На ней было четыре человека — ещё совсем маленький Тацуя, его ласково улыбающаяся сестра, а позади детей — отец и мать, похожая на них как две капли воды.

— Это первое, что я подарил ей после свадьбы, поэтому никак не мог заставить себя выкинуть. Тем более, Нанами этой заколкой тоже пользовалась.

— Ясно…

Ёсихико мысленно извинился, ведь это украшение уже стало для Оно семейным сокровищем. Вместе с этим его посетило две мысли: облегчение от того, что он не сломал драгоценную вещь, и лёгкое удивление тем, что отец Тацуи до сих пор хранит её.

— Простите, что так долго ждали меня. Я ездил в больницу к дочери, а потом разбирался с делами, вот и припозднился, — сменил тему отец Тацуи и предложил гостям чай.

Только что он казался ещё неприступнее, чем вчера, но теперь это ощущение исчезло.

— Вы ездили, потому что с Нанами что-то случилось?..

— Нет, просто врачи рекомендуют почаще с ней разговаривать, так что я стараюсь ездить в больницу ежедневно. Всё равно больше я ничем не могу помочь.

Отец Тацуи взглянул на фотографию возле телефона. Ёсихико снова ощутил лёгкое удивление и посмотрел на лицо мужчины. Сегодня он казался мягче, чем вчера — неужели из-за того, что ездил к дочери? И кстати, знает ли Тацуя, что его отец так часто бывает в больнице?

— На самом деле я очень хотел встретиться с тобой снова, — сказал настоятель, и Ёсихико сразу вспомнил, как блестели его глаза вчера, когда он увидел картинку с кандзаси. — Итак, о чём ты хотел поговорить? — настоятель отпил чай.

Ёсихико переглянулся с Амэномитинэ-но-микото, собрал мужество в кулак и ответил:

— Прежде всего я вам должен кое-что рассказать, — Ёсихико достал из сумки копии материалов Ёдзи. — Накануне дня аварии Нанами передала эти документы Ёдзи. Вроде бы она нашла их на старом складе одной семьи прихожан. В них есть упоминание короны Нагусы.

Отец Тацуи мигом переменился в лице и впился взглядом в бумаги.

— «Тобэ Нагуса, сиречь благословенная жрица с короной цвета киновари…». Это значит, что корона, вероятно, была красной, — пояснил Ёсихико.

Отец Тацуи отыскал эту строчку в тексте и вздрогнул. Его возбуждение можно понять, ведь он узнал что-то новое о Тобэ.

— Так это… сделала Нанами? — протянул он, и Ёсихико кивнул.

— Похоже, она принесла документы Ёдзи, чтобы потом удивить вас. Она хотела отнести их вам на следующий день, но случилась авария… Ёдзи был в таком шоке, что совсем забыл о документах.

В комнате воцарилось мучительное молчание. На его фоне работающий вентилятор казался оглушительно громким.

— Ясно… Ёдзи… — отец Тацуи несколько раз кивнул, переваривая сказанное, и сделал пару глубоких вдохов, пытаясь себя успокоить. — Да, тот день подкосил не только нашу семью. Ёдзи досталось особенно сильно, ведь он очень долго дружил с Нанами и Тацуей. С тех пор он так исхудал, что даже я переживать начал.

Ёсихико вспомнил худощавого мужчину с растрепанными волосами. Видимо, авария оставила незаживающую рану и на его душе.

Отец Тацуи самозабвенно провёл пальцами по документам и слегка улыбнулся.

— Не думал, что дочка даже сейчас найдёт, как сделать мне подарок…

На лице настоятеля было столько доброты и нежности, что Ёдзи с трудом признавал в нём вчерашнего мужчину с блеском одержимости в глазах.

— И что дальше? Я так понимаю, ты хочешь задать мне какой-то вопрос в связи с этой новостью? — спросил отец Тацуи, поднимая голову.

— Да, — опомнившись, ответил Ёсихико. — Я хочу спросить: чем в таком случае может быть другая?

Ёсихико полагал, что человек, который столько времени потратил на изучение Тобэ Нагусы, мигом догадается, о чём речь. Амэномитинэ-но-микото тут же уловил намёк, развернул фуросики-цудзуми, поставил шкатулку перед отцом Тацуи и открыл крышку.

— Это же вчерашняя! — отец Тацуи вытаращил глаза и затаил дыхание, не в силах больше сказать ни слова.

Украшение блестело в свете люминесцентной лампы. Несмотря на почтённый возраст кандзаси, она словно сама излучала белый свет.

— Можете подержать, — намекнул Амэномитинэ-но-микото, и отец Тацуи поднял шкатулку дрожащей рукой.

Почему-то он даже затаил дыхание и достал из кармана синий платок, словно не хотел касаться древности голыми руками. Лишь затем он поднял белое украшение с фиолетовой подложки.

— Какая красота…

Ракушки на кандзаси приятно звякнули, словно пробуждаясь от долгого сна. От этого звука в заваленной хламом гостиной будто повеяло лесной свежестью.

— Несмотря на долгие годы исследований, вы приняли эту кандзаси за корону Нагусы, но я вас понимаю, ведь она как две капли воды похожа на рисунок, — сказал Ёсихико, глядя на украшение в руках отца Тацуи. — Но если корона Нагусы была красной, то что это за кандзаси?

Теория о том, что белая кандзаси и есть корона Нагусы, могла поставить точку во всём деле. Она объясняла и женщину в снах бога, и его страх перед украшением.

— Эта кандзаси — сокровище моей семьи, — заговорил Амэномитинэ-но-микото, продолжая речь Ёсихико. — Наши далёкие предки были связаны с Амэномитинэ-но-микото, но никто не знает, что это за украшение и почему оно оказалось у нас.

Бог продолжал старательно отыгрывать человека по имени Китадзима.

— Я очень хочу знать, что это за украшение. Оно как две капли воды похоже на корону Нагусы, поэтому наверняка было изготовлено в ту же эпоху. И раз так… — взгляд бога стал пронзительнее. — Эта кандзаси застала не только моих предков, но и Амэномитинэ-но-микото.

Отец Тацуи уставился на Амэномитинэ-но-микото ошалелым взглядом. Похоже, он разглядел в нём родственную душу исследователя древностей.

— Если корона Нагусы была красной, то это может быть копия, изготовленная позднее. Прошу прощения, но я не умею определять возраст вещей на глаз, — сказал отец Тацуи, положил кандзаси обратно в шкатулку и медленно выдохнул, расслабляя плечи. — Но если это ровесница короны, то она может быть некрашеной, или же краска облупилась. Так что эта кандзаси тоже могла быть короной, но кого-то менее знатного.

— Менее знатного? — переспросил Ёсихико.

— Да, — отец Тацуи кивнул. — Ты ведь знаешь о системе двенадцати знатных рангов, которую установил принц Сётоку?

Вопрос был задан таким тоном, что Ёсихико пришлось ответить «Конечно» и приторно улыбнуться. Разумеется, он слышал про принца Сётоку, но система двенадцати рангов осталась в смутных воспоминаниях об уроках истории. Взгляд сидевшего с противоположный стороны стола Когане был как никогда укоризненным.

— Суть системы в том, что каждому рангу полагается корона своего цвета. Вот и здесь могло быть то же самое — красная корона принадлежит верховному правителю, прочие цвета обозначают другие ранги и должности.

— Понятно… — пробормотал Ёсихико.

Если Тобэ Нагуса была своего рода гендиректором этой земли, то в её подчинении могли быть начальники отделов, департаментов и прочий топ-менеджмент. Но если это так, разноцветных корон должно быть много. Неужели обстоятельства сложились так, что до наших дней дожила только белая?

— Хорошо, но как тогда кандзаси оказалась у сторонников Амэномитинэ-но-микото? — напомнил бог. — Он ведь был врагом Тобэ Нагусы, не так ли?

Был ли он врагом сказать пока сложно, но в те времена Амэномитинэ-но-микото однозначно выступал на стороне армии Дзимму. Сейчас же он нервно сидел рядом с Ёсихико. Поскольку кандзаси принадлежит ему, вряд ли это какая-нибудь копия.

— Мы уже спрашивали об этом у Ёдзи перед тем как прийти к вам, — добавил Ёсихико. — Он сказал, что материалов по Амэномитинэ-но-микото практически нет. Некоторые даже сомневаются в существовании этого бога.

Отец Тацуи сложил руки на груди, подумал и закивал.

— Да, Ёдзи сказал вам правду. Во всех моих материалах имя Амэномитинэ-но-микото упоминается лишь в контексте передачи ему власти в Кинокуни. Больше его нигде нет. Даже если предположить, что у него с Тобэ Нагусой были какие-то отношения, в наше время никакими документами этого уже не подтвердить.

— Не подтвердить, да?.. — Ёсихико растерялся, не ожидав такого однозначного ответа.

— Этому есть веские причины, — продолжил отец Тацуи, глядя на него. — Если между Тобэ Нагусой и Амэномитинэ-но-микото были близкие отношения, в общепринятой истории их бы точно не демонстрировали. Никто бы не стал «позорить» Дзимму доказательствами того, что бог, которого он оставил управлять Кинокуни, имел отношения с казнённой Тобэ Нагусой.

— Другими словами, документы просто не могли уцелеть… — проговорил Ёсихико и содрогнулся, осознав всю бездонность проблемы. — И это как-то связано с вопросом о том, была ли Тобэ Нагуса убита в бою или же признала поражение?..

Отец Тацуи кивнул, неотрывно глядя на Ёсихико.

— Теорию капитуляции Тобэ Нагусы помимо меня поддерживали тесть и его отец. Кроме того, они утверждали, что этому есть документальные свидетельства, — он опустил глаза на край стола, вспоминая старые разговоры. — Но никто этих документов так и не нашёл. Они пропали ещё на заре Мэйдзи, ни тесть, ни его отец так и не отыскали их. Возможно, эти документы помогли бы что-то узнать об Амэномитинэ-но-микото, но… — отец Тацуи глубоко вздохнул. — Я вовсе не пытаюсь спорить с официальной историей. Это могучая гидра, и я не хочу бороться с её бесконечными головами, настаивая на своей правоте. Я просто пытаюсь спасти от забвения легенду о том, что Тобэ Нагуса была ласковой матерью всем нам…

Слова кольнули Ёсихико, и он понял — прямо сейчас отец Тацуи говорил от чистого сердца.

Вот чего на самом деле желает человек, пытающийся сохранить полузабытые предания.

— Спасти от забвения… — пробормотал Амэномитинэ-но-микото таким тоном, словно речь шла о спасении его самого.

Ведь его тоже забывали, причём не только люди, но и он сам.

— Что-то мы с вами засиделись. Давайте я довезу вас до станции, местные автобусы в такой час уже не ходят, — сказал отец Тацуи, глядя на настенные часы, и поднялся с пола.

Ёсихико тоже встал и испустил протяжный вздох. За сегодня они почти никуда не продвинулись, но с другой стороны — разве можно так просто разобраться в делах, которые произошли больше двух тысяч лет назад?

— Ты ведь Китадзима, да? — спросил отец Тацуи, когда бог обувался возле двери. — Прошу, очень прошу, береги эту кандзаси. Если можно, отдай на изучение в какое-нибудь надёжное учреждение, но это не тот вопрос, в котором я могу настаивать.

Услышав эту сердечную просьбу, Амэномитинэ-но-микото бережно прижал фуросики-цудзуми к груди.

— Я пока попробую поизучать её сам. И если окажется, что это выцветшая корона Нагусы…

Ёсихико как раз открыл дверь, впуская в дом влажный ночной воздух.

Гудение насекомых, кваканье лягушек.

Запах земли и травы.

Амэномитинэ-но-микото улыбнулся слишком мягко для своей внешности.

— ...то я обязательно отдам её вам.

Отец Тацуи вытаращил глаза. В них тут же появились слёзы, и он быстро заморгал.

— Спасибо…

Когане выскочил наружу, проскользнув мимо ног Ёсихико. Лакей посмотрел вслед удаляющемуся хвосту, затем на тёмное небо. Звёзды Млечного Пути струились по нему белой дымкой.

Часть 4

— Какое запутанное дело… — тихо высказала Хонока впечатления от рассказа.

На следующий день Ёсихико связался с Хонокой, вкратце доложил ей о ходе расследования, а потом встретился после подработки. Хонока слушала рассказ молча и после него ещё какое-то время раздумывала.

— В итоге я вчера вернулся почти под полночь… — пожаловался Ёсихико. — А потом с утра работал. Сам виноват, конечно, что так долго ждал настоятеля, но от этого не легче…

Ёсихико откинулся на спинку дивана и отпил холодный кофе.

Стоял ранний вечер, в забегаловке было почти не протолкнуться от школьников, пришедших за прохладой. Вернее, ещё больше было студентов, поскольку рядом находился университет. Надвигались промежуточные экзамены, поэтому некоторые даже сидели с разложенными конспектами.

— Ещё бы, ты пытаешься разобраться в делах двухтысячелетней давности, — отстранённо заявил Когане, ловко лакая ванильный милкшейк. — Для нас это почти что вчерашний день, а для людей глубокая древность.

— А вот уважаемый Хоидзин почему-то ведёт себя грубо, хоть и мог бы помочь, — Ёсихико бросил на лиса прохладный взгляд.

— О чём ты?! — возмутился лис, пиная Ёсихико в бедро. — Выполнять заказы — работа лакея! Не может быть и речи о том, чтобы я тебе помогал!

— К счастью, мне помогла Хонока. Благодаря тебе я решил как следует разобраться, была ли белая кандзаси короной Нагусы. Спасибо.

Если бы он получил вчера печать Амэномитинэ-но-микото, то не узнал бы истинного цвета короны и не увидел документы, найденные Нанами.

— Я почти ничего не сделала, — Хонока покачала головой, слегка покраснела и отвела взгляд. — Это ты хорошо поработал, потому что заботишься о богах…

Даже сейчас, в летние каникулы, Хонока по утрам ходила в школу на различные дополнительные занятия. Время перед встречей с Ёсихико она убивала в школьной библиотеке, поэтому до сих пор была в школьной форме. Изящные руки выглядывали из коротких рукавов, и белизна их кожи лишний раз подчёркивала красоту девушки.

— Возможно, если бы твой знакомый согласился стать лакеем, он бы тоже изменил своё мнение о богах…

— Ну, я думаю, что Оно и до просьбы стать лакеем твёрдо для себя решил, что боги и синто — это не его. Вот если бы с его сестрой-священницей ничего не случилось, всё могло сложиться иначе.

Ёсихико вспомнил Тацую, который без конца винил себя за аварию. В нём до сих бурлило негодование тем, что его сестра, решившая посвятить себя служению богов, оказалась в таком состоянии, хотя сам Тацуя отделался лишь переломами. Скорее всего, сейчас он, как раньше Ёсихико, считает богов существами, которые должны исполнять желания, и искренне не понимает, почему они не помогают людям, а чего-то от них требуют.

— Возможно, он даже поставил условие: вы спасаете мою сестру, а я становлюсь лакеем…

Ёсихико помешал соломинкой кофе, в котором растаял уже почти весь лёд. Он понимал, что едва ли божественный сородич согласился на такие условия.

— Хорошо бы было… — вдруг пробормотала Хонока, глядя на каплю, бегущую по пластиковому стаканчику.

— Что хорошо?

— Просто мне очень жаль, что они с сестрой попали в такую аварию… — торопливо добавила Хонока и ненадолго притихла, подбирая слова. — У меня нет ни братьев и сестёр, поэтому я… — она смущённо опустила взгляд, — немного завидую… обо мне так никто не заботится…

Ёсихико никогда ещё не сталкивался с таким мнением — да, у него была сестра, но её даже Хоидзин назвал «демонической богиней». С другой стороны, если бы Ёсихико попал в беду и сестра пришла бы на помощь, вряд ли бы она и дальше вела себя так. Но даже сейчас она наверняка переживает за своего брата, хоть и ни за что не признается в этом. Как и Ёсихико: если бы сестра пострадала, защищая его, он бы тоже без конца думал о «демонической богине» и обвинял себя в том, что не принял удар на себя. Ведь несмотря на свой характер, она его единственная кровная сестра.

Ёсихико задумался, не выпуская соломинку изо рта. Вдруг краем глаза он заметил что-то белое, перевёл взгляд и увидел женщину, неуместно красивую по меркам этой забегаловки.

— О-о, какое совпадение! — воскликнула она, помахав ему рукой. — Можно я к вам подсяду?

Высокая женщина подошла к столу, довольно улыбаясь. На ней было обтягивающее белое платье без рукавов и красивые сандали на высоком каблуке. На изящных запястьях блестели золотые браслеты. Длинные ноги, вьющиеся волосы и кукольное личико словно окрашивали весь мир вокруг себя яркими цветами.

— Что ты здесь делаешь? — уныло протянул Ёсихико.

Он мигом узнал её, потому что среди его знакомых так одевалась только одна женщина… вернее, одна богиня. К тому же Ёсихико не знал больше богов, которые ходят по барам и забегаловкам в такой кричащей одежде.

— На самом деле, я уже давно за тобой приглядываю и думаю, что нам надо поговорить. Или я поторопилась? — спросила Сусэрибимэ, законная жена Окунинуси-но-ками и дочь Сусаноо-но-микото, главного действующего лица Гион-мацури.

На её лице появилась как всегда обольстительная улыбка.

— Она так хотела меня увидеть, что вернулась, не дождавшись окончания фестиваля. Моя Бимэ — такая прелесть, — высунулся Окунинуси-но-ками из-за спины женщины.

Вчера ночью Ёсихико не застал его у себя в комнате и решил, что бог наконец-то соизволил съехать. Он не ожидал, что вновь столкнётся с этой парочкой.

— Просто как только я отворачиваюсь, ты начинаешь заниматься не пойми чем, дорогой.

Несмотря на улыбки и смешки семьи из Идзумо, Ёсихико всё равно содрогнулся, ощутив странный холодок. Может быть, сейчас они вкладывают в слова не только любовь друг к другу?

— На самом деле, со вчерашнего дня они живут у меня… — извиняющимся тоном призналась Хонока, как только боги бесцеремонно уселись на диван. — Мы и сегодня весь день ходим вместе, потому что им захотелось посмотреть на школу…

— Какого чёрта?..

Ёсихико и подумать не мог, что пока он бегал по Вакаяме, Окунинуси-но-ками успел воссоединиться с Сусэрибимэ и поселился у Хоноки.

— Без тебя здесь так скучно, Ёсихико, — Сусэрибимэ закинула ногу на ногу. — Не могу же я сидеть и скучать после того, как сбежала с фестиваля. И вообще, я прибыла сюда из самого Идзумо, чтобы погулять по Киото. Но просто ходить и глазеть по сторонам не интересно, я хотела посмотреть, как живут обычные люди.

— Поэтому пришла домой к небесноглазой?.. — удручённо спросил Когане.

Конечно, Хонока отличается от других школьниц тем, что довольно много времени проводит в одиночестве, но всё-таки она старшеклассница.

— Вообще, конечно, виноват Ёсихико, который так припозднился. Я прочитал все тома «Гэндзи» и мне стало нечего делать. Хотя я понимаю, что заказ важнее, — сказал Окунинуси-но-ками, тоже закинув ногу на ногу. Ну почему эта божественная семья смотрится настолько стильно?

— Ничего страшного… да, я этого не ожидала, но было шумно и весело… — проговорила Хонока, натянуто улыбаясь.

— А главное — мы не только бездельничали и напивались! — заявила Сусэрибимэ, гордо выпятив грудь.

— То есть вы всё-таки напивались… — мрачно заметил Ёсихико и поставил недопитый кофе на стол. Лучше будет потом уточнить у Хоноки, сколько дров успели наломать боги.

Пока Ёсихико вздыхал, Сусэрибимэ пихнула локтём сидевшую рядом Хоноку.

— Ну же, Хонока, доставай.

— Ой, что, сейчас?..

— Если не сейчас, то когда? Мы же ради этого и пришли.

— А-а, но…

— О чём речь? — растерянно спросил Ёсихико.

Хонока напряглась и робко протянула ему бумажный пакет, который лежал рядом с ней.

— Вот, возьми…

Ёсихико взял пакет, который оказался на удивление тяжёлым. Внутри был ещё один пакет в очаровательную розовую клетку, а внутри него — нечто коричневое.

— Мы попробовали испечь торт на пару с Сусэрибимэ… Ты не против? — еле слышно прошептала Хонока, вешая голову и краснея до кончиков ушей.

— Она сказала, что не умеет готовить, так что я ей помогла в качестве благодарности за ночлег.

Если Хонока смущалась и старалась не смотреть на Ёсихико, то Сусэрибимэ явно гордилась подарком и нагибалась к лакею.

— О-о, торт? Открывай скорее, Ёсихико, — у Когане вспыхнули глаза, и он нетерпеливо застучал лапами по руке Ёсихико.

Не став спорить, лакей достал маленький пакет и извлёк из него разрезанный на четыре ломтика слегка подгоревший торт.

— Ничего себе. Точно можно взять?

Конечно, Ёсихико уже знал, что Хонока совершенно не умеет готовить, но, похоже, катастрофа с профитролями её не остановила. Впрочем, на вид торт был вполне съедобным, пусть и слегка подгоревшим. А уж мысль о том, что Хонока испекла ему угощение, и вовсе несказанно радовала.

— Конечно, Хонока ведь так старалась. Считай это наградой за исполненный заказ, — ответила Сусэрибимэ тем же гордым голосом, пока покрасневшая Хонока упрямо смотрела вниз.

— На самом деле, Сусэри только стояла рядом с Хонокой и зачитывала рецепт, — прошептал Окунинуси-но-ками.

Поверить было нетрудно — Сусэрибимэ всё-таки дочь Сусаноо-но-микото и законная жена Окунинуси-но-ками. Едва ли настолько знаменитой и важной богине приходится много готовить.

— Странно так говорить про богиню, но она мудро поступила, что не вмешалась, — пробормотал Ёсихико в ответ.

Если бы Сусэрибимэ приложила к этому торту свою руку, он бы вышел не подгорелым, а испорченным до неузнаваемости.

— А-а, если тебе неудобно… — вдруг сказала Хонока, поднимая голову. Видимо, уже не могла терпеть ощущение неловкости.

— Что ты, почему неудобно? — Ёсихико достал один кусок из пакета.

— Н-неужели ты будешь есть прямо здесь?

— А что? Ах да, нас ведь могут отругать работники.

Ёсихико посмотрел на стойку кассы. Кассиров как раз облепила группа школьников, так что они совершенно не смотрели в их сторону. Хонока продолжала нервничать, поэтому Ёсихико демонстративно укусил торт прямо у неё на глазах, ощутив плотность теста и в меру сладкий аромат масла. К радости Ёсихико, вкус был не экспериментальный, а вполне себе классический.

— Очень вкусно! — машинально выпалил Ёсихико и ухмыльнулся.

Да, корочка немного подгорела, но лёгкая горечь лишь придавала шарма.

Увидев, что Ёсихико уже дважды укусил свой кусок, Когане бесцеремонно вытащил из пакета другой.

— Я постаралась испечь не слишком сладкий… но рада, что тебе понравилось… — сидевшая в напряжении Хонока слегка расслабилась и улыбнулась.

Ёсихико совершенно честно подумал, что ради этой улыбки съел бы даже обугленный торт.

— Муку мне дал Окунинуси-но-ками. Она как раз подошла…

— Окунинуси-но-ками?.. — Ёсихико посмотрел на мужчину, охваченный зловещим предчувствием. — Это, случайно, не пшеница Огэцухимэ-но-ками?..

Ему вспомнилась немыслимая гора продуктов, которые бог принёс с собой.

— Когда ты сказал про муку, я подумал, почему бы и нет.

Не переставая улыбаться, Ёсихико пообещал себе при случае сказать этому богу пару ласковых.

***

— Так вот, слушай, богини вроде Огэцухимэ-но-ками, из которых вырастают продукты, соответствуют иностранным легендам о том, как злаки и некоторые другие культуры появились, вырастая из тел мертвецов. Все эти истории задуманы как иллюстрация пищевой цепочки, благодаря которой выживают люди, — вдохновенно рассказывал Окунинуси-но-ками, пока они провожали Хоноку до храма Онуси, где у неё был кружок цветоводства. — Совпадение вплоть до того, что Сусаноо-но-микото разрубил её, и из плоти богини появились бобы и злаки, которые вы сейчас едите. И какая в таком случае разница, что пшеница появилась из её задницы?

— Разница небольшая, но важная! И значит, это всё-таки была пшеница из задницы, да? — Ёсихико старался говорить приглушённо, чтобы его не слышали идущие впереди девушки. — Зачем ты заставил Хоноку печь из этой муки?!

Ёсихико понятия не имел, знала ли Хонока о происхождении ингредиента. Сам бы он предпочёл торт из особой кондитерской муки, которую семья Ёсида делает сама.

— Потому что я знал, что ты съешь всё, что приготовит Хонока.

— Тогда зачем ты хотел накормить меня этой мукой?!

Ёсихико вздохнул, устав от невозмутимости Окунинуси-но-ками. Что мешало ему не зацикливаться на лакее, а скормить муку тому, кто не против?

— Тебе что, не понравилось? — хладнокровно спросил бог.

— Нет, ну, понравилось, конечно… — замешкавшись, ответил Ёсихико. — Но это лишь потому, что торт испекла Хонока!

— Ну вот, видишь. Так что ешь и не жалуйся.

Солнце клонилось к западу, здания отбрасывали на дорогу длинные тени. Асфальт за день впитал столько тепла, что сейчас чуть ли не выдыхал пар. Ёсихико как раз проходил мимо дома с деревянными решётками на окнах, во дворе которого росли лотосы. Их нежно-розовые лепестки уже складывались, объявляя об окончании дня.

— Ёсихико так любит придираться к мелочам. Глядя на бардак в его шкафу, даже и не скажешь, — прошептал Окунинуси-но-ками Когане, но нарочито громко.

— Истинно так. Он умудряется иногда засыпать за этим своим компьютером, а потом смеет жаловаться на то, в каких позах я сплю. Когда не надо, он придирчивый.

— Ну уж простите мою придирчивость!

Может, Ёсихико и не стал бы спорить с аргументами Когане, но он хотел бы, чтобы боги перестали сравнивать себя с людьми.

— Но это хорошо. Именно поэтому я знаю, что ты не забудешь наш разговор, — Окунинуси-но-ками вздохнул, и Ёсихико вопросительно посмотрел на него.

— Мне что, нельзя его забывать?

— Конечно. Люди мрут как мухи, если у них кончается еда. А современный человек слишком легко забывает, что питается жизнью.

— По-моему, разговор был о другом, — Ёсихико насупил брови.

Он не помнил, чтобы выступал против благодарности еде. Ему не нравилось всего лишь заднепроходное происхождение пшеницы.

— Ты родился в благополучное время, Ёсихико, — вдруг произнёс Окунинуси-но-ками и посмотрел на Ёсихико взглядом того, кто прошёл через всю мировую историю и умел видеть людей насквозь. — Будешь есть торт Хоноки — вспомни, что когда-то голода боялись больше всего на свете.

Ёсихико кивнул, хоть и не совсем понимал, к чему всё это, и посмотрел на бога, который уже уставился в бледнеющее небо.

Они добрались до храма Онуси в начале шестого. Посетителей уже не было, на территории пели цикады, Котаро занимался уборкой. Уже остались позади ёияма[✱]Небольшой праздник в Гионе., шествие камабоко и прочие мелкие мероприятия в преддверии главных событий Гион-мацури, так что основная волна посетителей уже разбежалась. В это время года Киото не очень гостеприимен — сразу после окончания сезона дождей в нём надолго устанавливается жаркая и душная погода.

Хонока ушла в павильон на занятия, Окунинуси-но-ками пошли поздороваться с Онуси-но-ками, так что Ёсихико решил пока наведаться к Котаро, который усердно работал метлой.

— Ёсихико, говорят, ты вчера поздно вернулся домой? — спросил Котаро как всегда равнодушным голосом. — Я в восемь часов приходил в гости — семья покровителей подарила баклажаны Камо, думал поделиться — но мне сказали, ты ещё не пришёл.

— Ага, я вчера в Вакаяме был…

Он выехал из Вакаямы в девять вечера, но дорога до двери дома заняла больше двух часов. Мать к тому времени уже спала, так что о визите Котаро он услышал впервые.

— Что ты опять там делал? — отозвался Котаро ещё одним вопросом, загнав Ёсихико в тупик.

— Ну, я… хотел посмотреть на море?

Неприятно было ощущать недоверчивый взгляд друга. Наверное, лучше было сказать, что он пошёл в Adventure World[✱]Зоопарк в Вакаяме. смотреть на панд.

— Что-то ты в последнее время чем-то непонятным занимаешься. То черпаки ищешь, то расспрашиваешь о Тадзимамори-но-микото… — Котаро глубоко вздохнул и вернулся к подметанию. — Может, у тебя нервное расстройство?

— Я здоров как бык, — хмуро ответил Ёсихико.

Он всего лишь выполнял заказы богов и не собирался терпеть такие выпады.

— Лучше скажи, Котаро, ты слышал о Тобэ Нагусе? — решил он сменить тему.

— Тобэ Нагусе? — переспросил Котаро, нахмурившись.

— Да, она когда-то была региональной правительницей в Вакаяме, у неё была кандзаси, известная как корона Нагусы. Говорят, её убили во время восточного похода императора Дзимму.

Ёсихико не был уверен, что Котаро так уж хорошо разбирается в древней истории, но решил, что попробовать стоит. Вдруг найдётся ещё какая-нибудь зацепка?

— Ты меня сейчас удивил. Не думал, что ты знаешь о походе Дзимму.

— Ну… я, если, честно, тоже не ожидал, что услышу о нём, пока буду в Вакаяме…

Что ни говори, Ёсихико всё-таки рос над собой. Когда-то он не понимал разницу между синтоистскими и буддийскими храмами, а теперь даже пытался читать «Записки о деяниях древности».

— Я так понимаю, Тобэ Нагусу ты всё-таки не знаешь?

Судя по реакции Котаро, он даже никогда не слышал это имя.

— Тобэ Нагуса упоминается лишь в «Нихон Сёки», — напомнил Когане из-под ног Ёсихико. — И даже там о ней мало что сказано. Ну не знает он, что тут поделать.

Лис говорил правду — в современной версии «Записок», которая была у Ёсихико, тоже не было ни строчки про Тобэ Нагусу.

— Ну да, армия императора переубивала множество людей, о каждом ведь не напишешь… — вздохнул Ёсихико.

Что и говорить, если даже на родине Тобэ Нагусы её историю изучает один только отец Тацуи? Неудивительно, что Котаро, никогда там не живший, даже не слышал о ней. На эту тему вообще можно говорить разве что с заядлыми поклонниками древней истории.

— Не знаю, что случилось с этой Тобэ Нагусой, но ты учти, что армия императора не убивала всех без разбору, — вдруг заявил Котаро. — Я в этом, конечно, не эксперт, но вроде бы восточный поход Дзимму начался в Хюге на острове Кюсю. Почти сразу же он вошёл в земли Уса и вскоре заключил с ней мирный договор. Среди местной знати многие признали его власть без боя.

— Без боя? — удивился Ёсихико. Он полагал, что захват новых земель не мог обойтись без битв.

Котаро прекратил подметать и повернулся к нему.

— Видишь ли, Ёсихико, люди, как правило, выбирают войну в самую последнюю очередь. Раньше у людей не было нынешнего достатка в еде и жилище, поэтому они старались не ссориться, а помогать друг другу, чтобы вместе растить потомков. Именно поэтому порой говорят, что древние японцы вообще не знали, что такое война.

Деревья храма зашумели листвой, поймав тёплый ветерок, рукава Котаро захлопали.

— Древние — это в смысле эпохи похода Дзимму? — уточнил Ёсихико, пытаясь уложить факты у себя в голове.

Котаро задумчиво сложил руки на груди и посмотрел в небо.

— Нет, походы были позднее. Я вообще полагаю, что это как раз люди с материка научили японцев воевать. Но суть в том, что людям того времени было несложно выбрать мир, а не войну.

В памяти Ёсихико промелькнула чернильная картина, которую показывал отец Тацуи. На ней Тобэ Нагуса преклоняла колено перед богато одетым Дзимму и протягивала ему кандзаси. Она сдалась и отказалась от короны ради защиты своего народа, и отец Тацуи считал, что Дзимму принял её капитуляцию. Он настаивал, что переговоры были мирными.

— Эй, Ёсихико! — вдруг спустился по дороге от главного павильона Окунинуси-но-ками, пока тот пытался собраться с мыслями. — Сусэри хочет поесть на кавадоко. Ты не знаешь, можно там сейчас место забронировать? И чтобы оно было достойно великого дипломата, отдавшего страну во власть небесных богов.

Ёсихико задержал взгляд на легкомысленном боге. Ему хотелось бросить в ответ пару фраз усталым голосом, но тут его осенило:

— Кстати… а ведь он и правда отдал Идзумо…

Рассказ о вторжении потомков небесных богов на территорию богов земных не может обойтись без легенды о Такэмикадзути-но-ками, который по приказу Аматэрасу-оками потребовал от Окунинуси-но-ками отдать Идзумо.

— Чего такое? Что ты на меня пялишься? Только сейчас оценил мою красоту?

Ёсихико не придал значения словам Окунинуси-но-ками и повернулся к Котаро, который, разумеется, не видел бога.

— Слушай, Котаро, когда Окунинуси-но-ками ушёл из Идзумо, он ведь тоже отдал тот край без боя, да?!

Почему он не подумал об этом раньше?

У него всё это время рядом был живой пример бога, который согласился отдать свою землю.

— Так-то ты прав, но если ты начал запоминать имена богов, завтра точно град пройдёт, — Котаро нервно посмотрел на небо.

Ёсихико снова попытался успокоиться и привести мысли в порядок.

— И раз так, Тобэ Нагуса тоже могла сдаться без боя…

По крайней мере, она жила в эпоху, когда уход от битвы не считался чем-то постыдным. Возможно, Тобэ Нагуса, хозяйка своего клана, решила последовать примеру Усы и выбрать путь мира.

И если это один из фактов, о которых молчит официальная история, то в легендах о благородном походе Дзимму на восток могут быть и другие скрытые истины.

— Например, касаемо самого Амэномитинэ-но-микото…

Этот бог теряет силу и постепенно забывает самого себя, но Ёдзи говорил, что он всегда был довольно загадочным созданием сомнительного происхождения. Он спустился на землю в качестве телохранителя Нигихаяи-но-микото и в некоторым смысле вообще не был связан с императором Дзимму. Но раз так, почему ему приказали править краем Кинокуни? Почему у него есть кандзаси, как две капли воды похожая на корону Нагусы?

Возможно, ответы на эти вопросы кроются в том, что кто-то тайно переписал настоящую историю.

— Прости, Котаро, я вспомнил, что у меня срочное дело… — пробормотал Ёсихико и ушёл, на ходу доставая смартфон из кармана джинс.

— Ёсихико?

— Я ещё зайду! — бросил он в ответ, спускаясь по лестнице храма.

Он должен был снова как следует поговорить с отцом Тацуи, потому что его теория о мирной капитуляции Тобэ Нагусы теперь звучала как никогда правдоподобно. И с этой точки зрения им может открыться совсем другая перспектива.

Когане посмотрел вслед убегающему Ёсихико, повернулся к Окунинуси-но-ками и сказал:

— Послушай меня, Окунинуси-но-ками. Я пока не понимаю, что именно ты задумал, но ты рискуешь зайти слишком далеко и испортить отношения.

Окунинуси-но-ками демонстративно пожал плечами, хотя это именно он в самый нужный момент появился перед Ёсихико, напомнив тому о живом примере бога, который без боя сдал свою страну.

— Я всего лишь хочу, чтобы Ёсихико исполнил свой долг как лакея. Для этого ему сейчас нужно сосредоточиться на просьбе Амэномитинэ-но-микото, — сказал он с полуулыбкой, которую так и не смог побороть. — Я всего лишь надеюсь, что по пути он исполнит и мечту Тобэ Нагусы…

Ёсихико сбежал по ступеням и остановился лишь возле павильона для омовения, где бросился искать телефон дома Тацуи. Шёл далеко не ранний час, настоятель должен был уже вернуться в храм. Вопрос лишь в том, как договориться о встрече.

— Надеюсь, ответит…

Ёсихико нашёл номер на простеньком сайте храма и осторожно набрал его, сверяя каждую цифру. Наконец, он нажал на вызов. После трёх-четырёх гудков Ёсихико охватило беспокойство. Что если настоятель занят молитвами или посетителями и не может взять трубку? Что, если уже закончил работать и сидит дома?

— А! Алло?!

Ёсихико дозвонился на седьмом гудке, но ему никто не ответил.

— Прошу прощения, это Оно? — озадаченно уточнил он. — Вас Хагивара беспокоит…

Тишина продлилась ещё несколько секунд, и Ёсихико уже подумал, что ошибся номером, но тут собеседник спросил:

— Хагивара?

Ёсихико ахнул. Он узнал голос, хотя обычно он звучал яснее и твёрже.

— Оно?..

Ёдзи говорил, что Тацуя съехал от отца и живёт один. Да и сам Ёсихико, увидев отношение Тацуи к своему отцу, подумал, что школьный приятель едва ли часто посещает родной храм и дом.

— Оно, что такое? Что-то случилось? — спросил Ёсихико, чувствуя, что с другом что-то не в порядке.

В ответ снова послышался вялый голос Тацуи:

— Почему?.. Почему так вышло?..

Ёсихико на секунду убрал смартфон от уха, чтобы поднять громкость.

— Оно, возьми себя в руки, что случилось?

Странно, да что там — ненормально было слышать в голосе Тацуи столько растерянности. По спине Ёсихико пробежал холодный пот. Сердце невольно забилось чаще.

— Хагивара… — с трудом выдавил из себя Тацуя. — Хагивара… мой отец…

http://tl.rulate.ru/book/101717/4513842