Готовый перевод Otherworldly Evil Monarch / Злой монарх: Глава 9-44: А теперь посмотри, как выглядит настоящий странник Цзянху.

Глава 4-44: А теперь посмотри, как выглядит настоящий странник Цзянху.

Эти смелые и дерзкие звуки мелодии, её мощная ураганная сила никого не оставила равнодушным, а в особенности, выходцев из Цзянху. В этот момент для них было совершенно неважно, были они врагами или союзниками, какими были их изначальные намерения: честными или лукавыми, добрыми или злыми. Когда впервые заиграла мелодия «Странник Цзянху», она вызвала какой-то особенный специфический отклик в их сердцах.

Грёзы Цзянху.

Сколько в них таилось мужественности, сколько пленительной красоты, сколько загадочности и непредсказуемости, сколько бессилия и беспомощности, и сколько ненависти, и сколько любви.

Все эти грубые и резкие верзилы спокойно стояли, заслушавшись этой пленительной мелодией, на их железных и непоколебимых лицах появлялись улыбки. Они предавались своим воспоминаниям, словно они снова были молоды и полны сил, а впереди маячили несбыточные мечты и надежды о прекрасных грёзах Цзянху. Уголки их глаз медленно становились влажными.

Весь мир поклонялся их славному мечу, им только лишь нужно было подняться и воскликнуть к небу: «Мы – гордые странники Цзянху!»

Звук возвысился в новом будоражащем душу подъёме. Казалось, даже небо задрожало от этой музыки. Наконец, мелодия закончилась. Словно один бесподобный мастер меча, находившись на пике своего искусства, внезапно, резким движением скинул с себя военный халат.

Когда мелодия прекратилась, воцарилась настоящая мёртвая тишина.

Казалось, все звуки в этом мире резко затихли.

Все присутствующие там люди молчаливо предались раздумьям.

Где в отдалённом уголке башни Таньгуань сидели друг напротив друга два старика в белых одеждах, как только началась музыка, они сосредоточенно стали слушать. Они словно погрузились в какой-то астрал. И когда музыка уже давно прекратилась, в их ушах по-прежнему продолжали играть величественные и грандиозные отголоски отзвучавшей мелодии, будто они и не думали прекращаться.

Выражения лиц у этих двух стариков были какими-то неясными и туманными. Немного погодя, они раздосадовано вздохнули. Один из них что-то пробурчал, словно бредил во сне: – Цзян…ху.

Другой, сидевший напротив него, слегка улыбнулся, и своей худощавой дрожащей рукой вытер слезу. Но она продолжала катиться, сначала по щеке, потом упала на его седую бороду, немного скользнула по его верхнему платью, а потом сорвалась и вовсе упала на землю.

Он с трудом пробормотал: – Народ улыбается. Он больше не молчит, моя гордость по-прежнему при мне. Никто не будет молчать, хе-хе-хе, Однако, чтобы избавиться от этого безмолвия, сколько нам пришлось всего смолчать? Гордость и достоинство ещё со мной, однако, где же мои старые товарищи? Скольким нам пришлось пожертвовать ради этого бесчувственного Цзянху, и сколького нам пришлось лишиться? И что же мы, в конце концов, получили за это?

Он практически беззвучно и мрачно посмеялся сам над собой, потом покачал головой, взял со стола полный стакан с вином, и с закрытыми глазами выпил его залпом. Словно в этом стакане была вся его горькая судьба, его жизнь, которую он провёл в Цзянху, и которую уже не в силах было повернуть вспять.

В это время молодая госпожа с траурной повязкой на лице, Чжань Менде, поднималась по лестнице. Услышав звуки этой мелодии, она невольно замедлила шаг, а потом и вовсе, остановившись, застыла, внимательно вслушиваясь в мелодию.

Она легонько закрыла свои глаза. Этой мелодией она была очень растрогана. Прошло довольно много времени, как она снова смогла прийти в себя, и открыть глаза. Тихонько вздохнув, она произнесла: – Какая прекрасная мелодия. В ней, в самом деле, можно прочувствовать все превратности судьбы, радости и печали жизни в Цзянху. Она производит незабываемое впечатление. А отголоски этой мелодии просто бесконечны.

Старик подле неё, тоже, предавшись воспоминаниям, спокойно вздохнул и сказал: – Молодая госпожа, мы же вовсе не люди из Цзянху. Отчего тогда у вас сложилось такое впечатление?

– Эта мелодия – грёзы о Цзянху, эта мелодия – все слёзы и переживания Цзянху, – молодая особа слегка улыбнулась, и, задумавшись, сказала: – И пусть мне не довелось пожить в Цзянху, но, тем не менее, я могу прочувствовать ту гордость и чувство собственного достоинства, которыми наполнена эта мелодия. Она беспечна и свободна. Сыграна отважно и дерзко. Но главный акцент здесь заключается в бесконечном чувстве беспомощности и бессилия. Более того, разве наша семья Чжань сама по себе не является таким же Цзянху?

Старик слегка опешил, потом вздохнул, и больше не произнёс ни слова.

Чжань Менде немного поразмыслила, а потом сказала: – Раз уж нам посчастливилось послушать такую мелодию, нельзя упускать хороший момент. Нужно обязательно пойти и посмотреть, кто же это, в конце концов, сыграл её. Кто смог сыграть так величественно и отважно такую унылую и холодную мелодию?

Там, наверху, на лице у Чен Чена больше не было прежнего поддельного спокойствия и мягкости. Он был слишком растроган, чтобы притворяться. И хотя мелодия уже давно прекратилась, он по-прежнему предавался мучительным воспоминаниям. Что-то упорно раздумывал, всё ещё размахивая рукой в такт музыки, словно песня и не закачивалась, а продолжала эхом отражаться в его голове.

Прошло несколько минут, как он, всё-таки, пришёл в себя и поднял голову, взволнованно спросив: – Брат Дунфан, как называется эта мелодия?

Цзюнь Мосе продолжительно вздохнул, слегка придавшись воспоминаниям, а потом спокойно произнёс: – «Странник Цзянху».

– Странник Цзянху. Странник Цзянху. Какая прекрасная, всё-таки, мелодия, – с волнением несколько раз повторил Чен Чен, потом его глаза засветились: – Синее море улыбается ему, небеса улыбаются для него, реки и горы, и свежий ветер, и люди, все улыбаются ему. Улыбающийся гордый странник Цзянху, ха-ха! Испокон веков, во все времена, одинокий странник и бродяга, кто же не захочет стать странником Цзянху?

– Герои поднебесной, могут ли они стать настоящими странниками Цзянху? – Цзюнь Мосе холодно сказал: – У кого есть право называться настоящим странником Цзянху? С давних времен и до настоящего времени не было ни одного человека, кому бы это удалось.

Чен Чен закрыл глаза, наклонил голову на бок, и молчаливо зашагал, потом сказав: – Сегодня услышав твою музыку, я по достоинству оценил твою доброту и радушие. Вам нужно уходить. Уезжайте из города Цзюйхуа. Как можно дальше отсюда. И никогда не возвращайтесь сюда вновь. Потому что здесь, вы никогда не сможете быть улыбающимися странниками Цзянху. Вероятно, если вы попадёте здесь в неприятности, у вас уже никогда не будет возможности вернуться к свободной жизни гордых странников Цзянху.

Он резко развернулся, и горящим взглядом посмотрел на Цзюня Мосе: – Благодаря твоей песне о «Страннике Цзянху», я, Чен Чен, не хочу быть тебе врагом. Если вы решите уходить, я приложу все свои силы, чтобы помочь вам безопасно покинуть город. У вас есть только один шанс, уважаемый брат, прошу, воспользуйтесь им. Брат Дунфан, я, Чен Чен, всю свою жизнь притворялся, однако сегодня, я первый раз в своей жизни хочу быть искренним и правдивым. Надеюсь, вы как можно быстрее примите решение.

Цзюнь Мосе выдохнул, слегка улыбнулся, и спокойно покачал головой. С сожалением посмотрев на него, Мосе произнёс: – Как я уже недавно сказал, с волками жить – по-волчьи выть. Ты не можешь сам решать за себя, и я тоже не могу поступать, как мне вздумается. Чен Чен, после слов, только что сказанных тобой, я тоже дам тебе один шанс, если ты сейчас покинешь город Цзюйхуа, и больше никогда не вернёшься сюда. У тебя ещё будет возможность стать улыбающимся странником Цзянху. В этом мире очень мало людей, которые могут понравиться мне. Я, правда, не хочу убивать своими собственными руками человека, который мне понравился.

Чен Чен горько рассмеялся: – В этом мире, несомненно, очень много безвыходных ситуаций. Разве твоя собственная семья – это не что-то вроде Цзянху? Я уже давно смирился со своей судьбой. Даже в собственном браке я должен держаться за чью-то юбку. Жалкие попытки говорить о свободной жизни Цзянху, разве это – не бред сумасшедшего? Ха-ха, ха-ха!

Он разразился холодным и равнодушным смехом, который превратился в слёзы. А потом он резко поднял голову и сказал: – Кажется, что я ничем не ограничен. Однако, на самом деле, я просто марионетка в руках своей семьи. Просто игрушка и не более. Брат Дунфан, – Чен Чен очень серьёзно посмотрел на него: – В этом мире так трудно найти близкого друга, если ты умрёшь, тогда я буду чувствовать себя ещё более одиноко, чем сейчас.

– Близкого друга? Ты считаешь, что я твой близкий друг? Мне очень жаль, но я не твой близкий друг, – Цзюнь Мосе невозмутимо произнёс: – А ты уж, тем более, не мой. Потому что, всё, что я делаю, всё, о чем думаю, я делаю как странник Цзянху.

Чен Чен, услышав это, невольно замер, и как раз в этот момент раздался звонкий голос: – Позвольте спросить, а кто тот человек, кто совсем недавно играл мелодию?

Оба парня резко повернули головы и увидели очаровательную молодую девушку с траурной повязкой на лице. Она стояла на лестнице, и своими безжизненными зрачками смотрела прямо на них.

В этот момент Цзюнь Мосе уже почувствовал, что люди на улице стали расходиться, но, те десять человек, которые скрывали уровень своего совершенствования, наоборот, стремительно продвигались к ним.

Чен Чен провалил своё задание.

Так как изначально он должен был разведать информацию о Цзюне Мосе. Но получилось так, что он стал симпатизировать Мосе, и был готов оказать ему поддержку. В эту минуту, когда его отношение к Мосе изменилось, он уже с треском провалился.

Поэтому эти люди быстро изменили свои планы, и, кажется, собирались взять его живьём.

В глазах Мосе появилась язвительная насмешка, и он равнодушно произнёс: – Если я не ошибаюсь, эта девушка должна быть наследницей дома Чжань. Госпожа Чжань Менде?

В глазах Чен Чена появилось неожиданное изумление. Он сам и подумать не мог, что его номинальная невеста могла вдруг появиться в такой момент. Выражение его лица вмиг стало печальным и мрачным, словно он что-то задумал.

Чжань Менде удивлённо посмотрела на уродливого мужчину, и спросила: – Прошу прощения, а вы кто будете?

Хотя Цзюнь Мосе не сказал это напрямую, но он заговорил раньше Чен Чена, а это, как бы, само за себя говорило, что он был тем, кто сыграл эту мелодию. Его образ очень сильно отличался от того, какой представила его себе Чжань Менде.

В её представлении человек, который сыграл эту музыку, должен был быть отважным и мужественным молодым человеком, странником Цзянху, который был полон гордости и чувства собственного достоинства. Героем-одиночкой, презирающим весь мир, выдающимся и непревзойденным. Не разлей вода со своим мечом. Но уж точно не этим уродливым и грязным проходимцем.

– Я? Я из семьи Дунфан, – Цзюнь Мосе очень странно усмехнулся, и немного поднявшись, произнёс: – Прекрасный чай. Прекрасная цитра. Я уверен, что и продолжение банкета тоже неплохо подготовлено, не так ли? И мне уже пора.

Чен Чен был очень взволнован, он резко встал и сказал: – Позвольте младшему брату проводить вас, уважаемый брат. Мелодия о страннике Цзянху не должна остаться просто чудесной песней.

Снаружи крыши стали раздаваться резкие звуки. Уже более десяти мастеров спешили поскорее схватить предателя.

Чен Чен, в самом деле, был очень напуган. Он искренне хотел помочь Цзюню Мосе.

Потому что, он ни за что не хотел, чтобы этот близкий ему человек, которого так трудно было встретить в жестоком мире, погиб на его глазах.

«Если этот «Дунфан Дашу» попадётся в руки семьи Чен…» В общем, Чен Чен лучше всех знал, чем это могло закончиться.

Особенно в такое время, когда управление их семьёй было в руках совершенно других людей.

Поэтому этот хладнокровный убитый горем наследник неожиданно проявил неподдельные настоящие дружеские чувства.

– Если ты, в самом деле, считаешь меня за своего близкого друга, тогда как можно быстрее выходи из «игры». Цзюнь Мосе расхохотался: – Башня Таньгуань. В самом деле, очень красивое строение. Ха-ха, заливать вином свои несчастья – потворствовать самому себе. Человеческие чувства так изменчивы. Хороший друг демонстративно поглаживает свой меч. Богатый дом, чиновничья служба. Траву смочит мелкий дождь, цветущие ветки дрожат от весеннего ветра. Мирские дела непостоянны, разве стоит спрашивать об этом, не лучше ли лежать на высоких подушках, всего хорошего вам, и кушайте побольше.

Хотя в эту минуту он по-прежнему был с кривыми бровями и раскосыми глазами, тем не менее, когда он высоко взлетел в воздух, он всё же, целиком и полностью был похож на странника Цзянху.

В это мгновение он словно преобразился в глазах Чен Чена и Чжань Менде. Он стал прекрасным и уверенным молодым юношей, который в любой миг мог дать отпор врагу.

В этот момент всегда и везде элегантные, и высокомерные Чен Чен и Чжань Менде были словно ослеплены. Они пребывали в настоящем замешательстве.

В это время Цзюнь Мосе громко свистнул, с грохотом вылетел через окно. От него уже не осталось и следа, однако в воздухе всё ещё был слышен его голос: – Раз уж на то пошло, ты теперь посмотри, как выглядит настоящий странник Цзянху!

http://tl.rulate.ru/book/10/508893