Готовый перевод Врата в Истину [Мир Сфер] / Врата в Истину [Мир Сфер]: Глава 1 — Старые раны

1458 год по календарю Тора. 83 день шарха. 

— Вот брода калёного… Где моё пиво?.. Я же тут, вроде, оставил. — Хриплый голос раздался из уст Данзана, лицо которого скривилось от навязчивого запаха сырого мяса. 

Эта резкая и мерзкая дрянная вонь преследовала его всегда по пробуждению, а местами и в моменты стресса. Чувствуя непривычную прохладу в веках, южанин стал давить глаза огрубевшими пальцами. Больно. 

Резные яркие ставни настолько плотно прилегали к оконной раме, что даже тусклый лучик проходил с трудом. Для Данзана, по обыкновению просыпающегося от ощущения нагретого лица, это казалось неприятным. 

— А… Вот оно. 

Схватив рукой кружку, стоящую неподалеку, южанин стал с жадностью глотать её содержимое, дабы хоть немного погасить застывший в ноздрях запах. Обжигающая ягодная настойка прошлась по горлу, словно наждачка, заставляя наёмника глухо закашляться. 

«Чего?.. Я на ночь глядя решил себя угробить?»

Мужчина выпучил глаза, не ожидав, что возьмёт к похмелью перед сном не столового вина или слабой бражки, а крепкую настойку.

Он — Данзан, степной корд, рождённый к югу от тамрамских земель. Покинул Рыжие степи вскоре после смерти дорогого ему скакуна. Раталас стал для него кормящим домом, ведь королевство, находящееся в войне с Гавелоном уже не одно десятилетие, привлекало воинов со всех сторон. От безработицы командир наёмников не страдал, да и деньжата всегда водились. 

«Покажусь таким перед Брунхи — убьёт… Может, побриться?» 

Крепкий хват по обе стороны бадьи, от которого толстая древесина заскрипела. В кристально чистой воде отражалось заспанное лицо смугловатого мужика с густой неухоженной бородой и закрученными вниз усами, норовящими попасть прямо в рот. Широкие скулы, деформированный нос, походивший, скорее, на обрубок. Волос на голове не было вовсе — от них Данзан избавлялся исправно Местами Данзан больше походил на старого деда, хотя его возраст едва пересёк отметку тридцати пяти.

Впрочем, это степного корда мало волновало: те немногочисленные женщины, с которыми воин имел дело, подобному внимание не уделяли. Так что Данзан смажет бороду уксусом: может, разгладится, а если нет — нечего и думать. Именно с такими мыслями он, традиционно плюхнув ладонью по водной глади, направился к окну, распахивая ставни и впуская внутрь свет. Послышался гомон, шум, звуки топора. Ребятня вдалеке тыкает палками в труп дохлой собаки, местные мужики подготавливают кострище в честь празднества и встречи периода Равновесия. Виды, вызывающие редкое чувство теплоты и нежной ностальгии.

— Может, остаться здесь подольше? — прошептал Данзан, и улыбка на лице наёмника расцвела. 

Однако почти сразу в нос ударил запах плоти. 

Мужчина отрезвился, сразу вспомнил важный факт: у отряда задание. И пусть спешить не обязательно, но и затягивать не стоит. 

Отойдя от кровати к тумбочке, Данзан принялся проверять свои вещи. Вещмешок цел, несмотря на то, что дурная псина хорошенько потрепала сумку прошлым днём. Следы зубов, потёртости, да и только — какое-то время ещё точно проживёт. Закинув сумку за спину, южанин подвязал её к рубахе и штанам, а затем как следует затянул пояс. 

Яркий желтый кафтан требовал починки, однако Жигаг обещал заняться этим позже, когда купит все необходимое. Натянув его поверх, он стал искать шоссы. С ними у наёмника были особые отношения: будто по проклятью, тряпки нередко терялись. Дорогие шерстяные или совсем дешёвые суконные — со всеми была одна беда. Тремя месяцами ранее проблема столь остро проявила себя, что мужские чулки пришлось закупать прозапас. Он уже и на духов думал, и на собственную неряшливость. Неприятное беспокойство снова не найти их на месте не покидало Данзана.

«А вот и вы. Ну, слава Великим».

Благо одежда оказалась на месте.

— Хватит орать! Белены обожрались?! Ждите, кабану ещё нужно как следует разогреться! 

Внизу же уже кричал довольный трактирщик, бодро отгоняя жаждущие рты. Те же так и норовили подойти к центру комнаты. Там готовили сочную мясную тушу. Костёр-печь прямо в центре главного зала — представление завораживающее. Мясные соки стекали по огромному телу, блестели. Кожа лопалась, жир тёк по ногам и прямо в огороженное кирпичами кострище. Иногда тело поливали вином и пивом, из-за чего языки пламени опасно вспыхивали. 

Трактир «На железном зубке» славился интересной готовкой еды. Это удивило наёмника, ведь поначалу ему казалось, что заведение создавалось для уставших путников и проходящих мимо странников. Они обычно не остаются в подобных местах более дня. Нет смысла устраивать представление, если его никто н не оценит. Теперь же мнение мужчины поменялось. Судя по всему местный староста хочет привлечь как можно больше людей. То-то наёмников так тепло приняли. 

Деревня, в которой заведение располагалось, была отдалённым местом у гор. Такие редко растут, но конкретно эта сумела чудом отгрызть себе право на разработку шахт, о чём южанин узнал совсем недавно. Развивалось поселение не по годам. Ещё смешные лет десять, и эту территорию можно будет назвать городом. 

«Неплохое место трактирщик выбрал. Пройдоха. Знал, где будет строить дело. — Поправив по привычке рукав, Данзан кивнул сам себе, как будто подтверждая отмеченную деталь. — Вот он и выделывается, как может. Надо будет заскочить сюда ещё раз, если работы совсем не будет». 

Спустившись в зал, командир заказал ячменно-грибное пиво с похлёбкой в хлебе, уселся недалеко от центра и стал слушать.

Взор аккуратно проходился по особо болтливым столам, концентрировался. Кто-то снова сетовал на возможное отсоединение Раталаса от Великого Божественного Адепта Тора, присоединение этого государства к нейтральным землям. Другие с рвением подобную возможность отрицали.

Наёмник принялся собирать слухи. Информация — ресурс иногда бесполезный, а местами неоценимый. Никогда не знаешь, что пригодится в будущем. Привычка улавливать всё полезное и интригующее слух если не спасала жизнь командиру наёмников, то точно её скрашивала.

Правда, одна вещь сейчас мешала Данзану сосредоточиться: его взгляд то и дело стремился в сторону сочных мясных ломтей.

Впрочем, ненадолго его отвлекло кабанье мясо. Словно сочащиеся интересными тайнами громкие разговоры привлекли внимание южанина. Данзан навострил уши.

— Вот, значится, так дело и обстоит, брат. На юге, у деревеньки близ той страшной крепости, мой друг ситный всё в руки-то свои побрал. Грэгом звать. Ребят построил, баб в хомут, а умерших за грань — в повозки и через горный перевал. Дело нехитрое: платит барон бешено. Трупы к рукам берет, как зверь голодный, — сказал безбородый мужчина, ухмыльнувшись.

Пара мужиков за соседним столиком, судя по одежде, были мельниками. Однако одеяния слишком претенциозные: богатые и открытые. Мельничий народ обычно старается себя не выдавать. Говорящий держал на поясе широкий кинжал в расшитых кожаных ножнах — не бедствовал, раз мог себе такое позволить. 

— Правда? — воскликнул собеседник. Глаза его округлились, будто блюдца. — Какая жуть. Чего только на свете не сыщешь. Я не удивился, когда услышал, что на юге говно скупают — но вот трупы…

— Не тушуйся. Всё является товаром, и мы с тобой с этого хорошо сыграем. Главное — не задавать лишних вопросов. — Ухмылка на лице безбородого проявилась особенно пошло. 

Мысленно командир наёмников выругался: очередные любители сорвать куш, пока горячо. Слышал он о таких дураках и видел вживую — их убьют, как станут бесполезны. Продажа трупов — дело богохульное, а, значит, опасное. Когда-то давно Данзану уже приходилось иметь дело с кантоном инквизиции. А те из них, что носили синие плащи, карали с особым усердием. Южанин больше не хотел к ним приближаться — в прошлом обжёгся так, что потерял жену.

— В любом случае, как бы наша жизнь не сложилась дальше, тост! За серебро, невиданное злато и тамрамских баб!

Раздался стук кружек, гогот, задорные разговоры, от которых тянуло сладким духом авантюры и приключений.

«Тьфу». 

Покачав головой, Данзан принялся опустошать хлебную тарелку с невиданным усердием. Она была совсем безвкусной — по крайней мере не сырой. А может, у мужчины просто отбило вкус. 

Откуда-то из глубины живота поднялась неприятная досада: у южанина ныне имелась цель, но приносила ли та счастье, что испытывают авантюристы от невиданного приключения?

Двери трактира громко распахнулись. Раздался топот сапог, и живое вытянутое красное лицо появилось в дверном проёме.

Наёмник развернулся. Брунхильда пришла раньше, чем он думал.

— Командир, если будешь долго жрать — заработаешь несварение! 

Каким-то образом этой несносной девчонке удавалось перебить шум трактира — аведь наёмница ещё не перешла на крик. 

Наглое выражение лица, упёртые в бока руки. Она отличалась от обычных баб — точнее было бы назвать её боевым братом. 

— На рынке полно вещей интересных. Вставай!

Брунхильда, или Брунхи, — давняя сестра по оружию, прошедшая с Данзаном через десятки передряг. Её нельзя назвать заморской красавицей — впрочем, ценили девушку далеко не за миловидное личико. Брунхильда была вызывающей: широко колечная кольчуга на ярком расшитом кафтане, коричневая шляпа с длинными полями и голубиным пером, воткнутым куда-то в центр головного убора. А клёпаные и с металлическими вставками сапоги доходили чуть ли не до колен. Шоссы девушки отличались далеко не самым распространённым в этих краях сливовым оттенком. За спиной Брунхильды, на плече, висел молот с длинным древком — оружие было не простым, а с латунной гравировкой, издали напоминающей золото. Девушка прозвала своё оружие Гурди Младшим. Ширина плеч Брунхильды не могла сравниться с таковой у Данзана, однако в росте подруга сильно превосходила мужчину: метр девяносто, а то и все два. Чего уж: внутри могучей воительницы текла кровь северных браха.

— Ты сегодня необычно бодрая, подруга.

Покинув трактир и потянувшись, Данзан достал из сумки небольшой мешочек и бросил прямо в сторону девушки. Та ловко его поймала. 

— Как и обещал. Если будет нужно ещё — достанем. И всё же не расходись в хотелках. Дабы раздавать жалованье направо и налево, нужно сначала его заработать. У нас, конечно, остались запасы, но Яков мне плешь проест, если будем транжирить…

— Скажи этому жадному шеллу следующее: он пойдёт в следующий бой на своем осле — и плевать, что боец из него никудышный. Как песни петь в караул и закупаться сомнительными тканями — так богоугодное дело. А мне подобрать вещичку вне жалования, тем более для переговоров, — всё. Вражда накликал! 

Девушка расплылась в хитрой улыбке. Её глаза озорно прищурились. 

Данзан знал, как Брунхильда ответственно относится к деньгам, так что эта, похожая на детскую забава, его не тревожила. В действительности подозревать её в расточительстве глупо. Девчонка редко когда покупает что-то по мелочной прихоти, за деньгами не гоняется и всегда рада помочь своим кошельком. Если Брунхи понадобилось что-то взять — пусть так и будет. К тому же возможность свободно тратить средства на хорошую одежду, не рискуя остаться без еды или снаряжения — благое время для отряда, повод для радости.

Рынок деревеньки действительно поражал. Начиная с того, что удивляло само его наличие — не все села могут таким похвастаться. Здесь было много товара: специи из рыжих степей, радширские грибы, сладости. Центральная часть рынка, где располагались объединения палаток и мастеров, полнилась различными инструментами, вышивкой, даже оружием. Цеховая структура здесь была проще, чем в городах, но столько вещей и простых людских ценностей красило глаз. 

Интересно также, как здесь обозначались лавки и их принадлежность к конкретному рабочему роду. Если на севере Раталаса обычно красили низ деревянных поддонов в соответствующие рангу и роду деятельности цвета, то здесь лавки отличались формой, имели различные опознавательные знаки, рисунки.

— Тут даже скот продаётся, притом не самый дурной. Не удивлюсь, если увижу где-нибудь одного шестопала, — пусть и сухо, но с некоторым восхищением произнес Данзан, рассматривая округу.

— А как по мне, ничего не обычного, командир. Неужели вчерашняя драка пробудила в тебе сентиментальность?

Легонько толкнув брата по оружию в плечо кулаком, девушка взяла его за руку. С ускоренным темпом они направились к одной из торговых лавок, имеющей причудливую конусообразную форму навеса — это была лавка портного и мастера верхней одежды. Рубахи и кафтаны, жилеты и накидки — всё это, сложенное в ширину, своей красотой манило покупателей.

— Чем могу помочь, сальярди? 

Продавцом же оказался никто иной, как старый аксакал. Смоляная кожа, белые витиеватые вены на лице и плотные костевидные отростки вместо волос. Говор протяжный, отдающий неестественной загадочностью и опытом десятков поколений. Они редкие гости, однако желанные многими светлыми умами за то, сколько знаний хранят в памяти. Аксакалы прослыли чудаками, сказителями, но реже торговцами. 

Едва парочка подошла ближе к его лавке, купец выпрямился и стал с огромным интересом осматривать наёмников, торопливо, пусть и до странности пристально. Прошло несколько секунд, а у Данзана уже возникло чувство, словно он виден насквозь.

— М-м-м, я ищу тунику, которую будет не стыдно надеть на встречу со знатной особой. У вас просто прекрасный, даже манящий ассортимент. Подскажите и посоветуйте вещичку поприятнее и красивее. — Рукой Брунхильда оперлась о стойку, чуть наклонилась и подмигнула торговцу. 

— Такая молодая, однако я ощущаю дымку амбиций, исходящих от тебя, дитя.

Проигнорировав тон собеседницы, взгляд жёлтых пустых глаз торговца устремился прямо на Брунхи. 

— Будь осторожна: сила важна не больше способности меняться. Лишь гибкость поможет избежать трагедии.

Закончив фразу, аксакал заметил, что девушка впала в ступор. Он быстро изменился в лице, улыбнулся и продолжил с задорным голосом. 

— Не беспокойся, я просто шучу, — сказал торговец и усмехнулся.

Будто пытаясь исправиться, торговец стал говорить более осторожно.

Аксакал приступил к показу ассортимента. Одна за другой стали сменяться туники: жёлтые, синие, с узорами и без, — были даже полностью белые. Перебрали почти всё, но лишь одна осталась нетронутой, сокрытая в корзинке позади аксакала. Наёмник заприметил её почти сразу, когда началась выборка. Торговец постоянно пытался убрать вещь поглубже, вытаскивал и перепрятывал, незаметно для девушки. 

«Странно». — В разуме командира появилось лёгкое подозрение.

— А что за туника с голубым пошивом? Выглядит качественно. Под запрос моей напарницы подходит лучше, чем то, что ранее показывали. Если считаете, что у нас не хватит средств — так и скажите. Я гарантирую, мы пришли не с пустыми руками.

Подойдя ближе к прилавку, Данзан указал в сторону злополучной корзинки, кивнул, намекнув Брунхи глянуть туда же. Голос его приобрел строгие нотки, лицо чуть сморщилось.

— Ох… Увидели. Прошу прощения за мою невежливость, я не хотел оскорбить вас, господа. И всё же эта туника не продается так легко. Дело в чём… Мне её принесла невероятной красоты девушка, добродушная, прямо олицетворение невинного любопытства. Она отдала эту тунику мне даром, однако попросила передать её только людям с подобной девушке доброй душой. — Разведя аккуратно руками, аксакал неловко улыбнулся. — Если желаете, я готов отдать тунику лишь при условии, что честно ответите: больше в своей жизни вы совершили блага или греха?

Брунхильда почти сразу была готова выпалить тираду. Но стоило ей вновь встретиться со взглядом торговца, как девушка притихла. Уж слишком жутким казался добродушный купец.

«Пожалуй, лучше не лгать — воспримет хуже».

— Мы отнюдь не добряки, врать не стану. Мои руки по левый локоть в крови, пусть и по правый они в благодарностях за спасённые жизни. Тем не менее эта туника нам нужна. 

Вытащив ещё один мешок с монетами из своей сумки, командир поставил тот прямо на стойку. 

— Этой суммы хватит на ряд таких одёжек. Надеюсь, вам будет достаточно.

Данзан так и не понял, почему так сильно захотел взять подруге именно эту тунику. Наблюдая за тем, как напарница, довольная, рассматривает обновку, в мыслях закрадывалось сомнение: а не обманул ли их торговец? Заинтриговал, завысил цену и обвёл вокруг пальца. 

Однако стоило Брунхильде и Данзану отойти подальше от торговой площади, как там, где идут сборы и подготовка к сожжению главного костра, началась казнь.

— Поднимай его, ну же!.. 

Слова тройки мужиков, решивших судить фигуру, подвешенную вниз головой на дереве, звучали особенно жестоко.

— Изгнанник…

Наблюдая за избитым телом существа, внешним видом напоминающим человека, Данзан почувствовал странный дискомфорт. Вытянутые уши создания, тонкие костяные пластины на щеках выдавали в нём мутанта, однако хуже было другое — отрезанная кисть говорила о том, что от бедняги отвернулись свои. Таких не щадили, они считались хуже животных. Неуправляемые и не имеющие право на существование. 

Среди отряда был один такой — повар Тунумна. Ему сказали, чтобы он не приходил в деревню, но чужестранец слишком горел желанием наконец посетить хоть какое-то селение. Остаётся надеяться на его благоразумие — иначе быть беде. 

— Оставь, — сказала Брунхильда. — Мы всё равно не сможем помочь, командир. Один изгнанник у нас уже есть в команде, со вторым остальные уже мириться не станут.

— Знаю. Я просто побоялся, что наш повар влезет в неприятности. Не бери в голову.

Перевеля взгляд с тела, Данзан повёл девушку к месту встречи остальных ребят. Наверняка они уже заждались.

Когда дело шло к периоду Равновесия, празднеству и украшениям в деревне уделялось особое внимание. На деревьях вырезали различные картины и образы. Входы в дом украшались шкурами животных. Старожилы отряда шли на главное вечернее представление — огромную резную фигуру, представляющую собой весы, на обеих чашах которых сжигались ценности как подношение природе и сущности Бога Единства. Отдельным важным элементом празднества была одежда. Для фестиваля шили таковую из волокон или листвы, а порой поступали проще: красили ткань в зелёные цвета. Одеваться растительных в одежду естественных для природы оттенков когда-то кроме этого периода запрещалось, хотя исключения имелись.

— Уже сказаль, не буду делать огромны гульфик с улыбчавой рожицей! У вас разумь есть, близняшки окаянны?! 

«Жигаг кричит? Снова что-то учудили?» — подумал Данзан, услышав знакомый голос возле окраины леса.

Прошлым днём командир наёмников сказал группе доверенных ребят собраться в обозначенном месте, когда все дела будут завершены. Трое боевых братьев стояли рядом друг с другом и спорили. Один из них, бранящийся мужчина со странным говором — Жигаг. Ремесленник отряда, бледнолицый зобаданец. Пусть и худо, но умеет всё: и одежду подошьёт, и оружие починит. Как и многие из его народа, мужчина безмерно вспыльчив, а широкий непробиваемый лоб как бы намекал, что сколько с ним не спорь, он всегда будет стоять на своем.

— Чего ты скучный такой! Хватит вести себя как сухарь! — не унимался высокий парень крайне смазливой внешности. 

Рой — лучший фехтовальщик отряда. Дуэлянт, каких поискать. Пока дело не касалось работы, парнишка был развязным и серьёзного поведения от него ждать не стоило. 

К юноше присоединилась и сестра, которая лицом была как две капли воды похожа на брата.

— Вот-вот! Вечером праздник: гулять, пить, на сеновал прыгать! А ты держишься за какие-то глупые предрассудки, дурашка. Сделай этот гульфик! И мне тоже! Вот будет потеха, когда деревенские мужики станут головы ломать, почему на мне эта штуковина!

Тесса в свою очередь далеко от брата не отошла. Пусть и лучшей мечницей её назвать трудно, но в тандеме с братом девушка показывала себя смертоноснее шестопалов в брачный период: хорошая скорость, понимание боя и основ командной тактики. Сейчас же она отдыхала, развязная и лёгкая на подъем.

— Не выставляйте себя посмешищем. Всё закупили? 

Подойдя ближе, Данзан бросил сумку к дереву, где лежали сложенными ряды мешков. Набитые под завязку и плотно затянутые бечёвкой, они едва не рвались.

Появился южанин для остальных внезапно. Впрочем, ребята к такому приучены. Тон и выражение лица близняшек сменилось моментально: из шутовского обрело более строгий вид.

— Да, командир. Всё, чтобы пережить два дня Равновесия.

Прямо из рукава Тесса вытащила небольшой кусок пергамента — карту. На ней схематически изображены ряды дорог, лесов, подписи и детали. На обратной же стороне корявым почерком располагались планы, списки предметов. 

— Еда, инструменты, травы. Местных опросила: дорога должна быть чиста. Разбойничьего отродья, кажется, не предвидится.

— Я вот думаю: подобные подготовления явно излишне. Мало какие психи решат выйти на дорогу и грабить во время Тумана и Удушения. — Брат Тессы был настроен скептически. В его взгляде читалось недовольство.

— Мы сами рискуем, подставляясь под буйство богов. Могли бы обождать, это ведь не трудно. К чему хлопоты?

— Ты в отряде не для того, чтобы думать, гладковолосый! — Тут же подошла и Брунхильда, жуя яблоко. — Истязатели нам жопу порвут.

И таково мнение многих. Истязатели, Кровавые мясники, Лесные духи — у этих бандитов много имён. О них ходили разные слухи, однако достоверно известно только одно — никто не выживал, встретившись с ними вплотную. Убийцы изувечивали своих противников, нападая неожиданно. Один из очевидцев, находившийся вдали от места боя описывал происходящее следующим образом: «Тени… Волной эти чудовища набросились на отряд. Метались. Трудно было разглядеть хоть что-то в человеческой метели. Сначала крики, а затем кромешная тишина. Я спрятался, но когда пришел на место побоища… Они не оставили живого места ни на лошадях, ни на погибших».

Этой бесчеловечностью Истязатели многим напоминали монстров. И всё же Данзан не верил в это ни на йоту. Бандиты ли или чудовища — у них есть то, чего нет у созданий Бездны. Ритм.

— О нет! Конечно, помрём все от неведомых духов лесов. — Стиснув зубы, Рой покачал головой и уселся прямо у дерева. 

Командир наёмников нахмурился. Взор мужчины стал прожигать парнишку. 

— Молчу-молчу. Просто не прельщает замерзнуть в один день, а во второй изжариться до хрустящей корочки.

— Не боись, и трусить ты не смей! Божества, благо, от любой беды укроют нас, детей его смиренных! — Звонкий и едва виляющий голос раздался со стороны. 

Из глубин леса показался шатающийся северный браха — такой же лысый, как и Данзан. 

Эха — бывший инквизитор, боевой брат, прошедший с Данзаном через многие передряги. Зелёный балахон и бронзовое кольцо на пальце — одежда инквизиторов и была тем редким исключением, касающимся зелёного цвета. В прошлом — младший послушник, едва не достигший звания Синих плащей, но ушедший в путешествия за свободой выбора личного пути. В отличие от своего друга, командира наёмников, борода у Эха знатная, ухоженная, доходящая до груди. Не сказать, чтобы этот вечный пьяница старше — скорее наоборот: лицо бывшего инквизитора выглядело молодо и свежо. 

Когда все решившие посетить деревню были в сборе, подошло время поработать руками. Дело нехитрое: ручной труд всегда ценился и почитался в Раталасе, а у народа северных дродов считался вовсе благим и священным. Впрочем, были и те, кто правдами и неправдами хотел его избежать.

Все в сборе, мешки на руках. Отряд направился обратно в деревню. 

Рой подошел ближе к Данзану, заговорил тише.

— Я договорился со старостой: если поможем чаши весов поставить, то нам ещё и парочку животинок в дар дадут, однако… Тут дело у меня.

Командир наёмников повернулся к парню и кивнул ему продолжать.

— Кажется, дочка старика на меня глаз положила.  Если аккуратно этим воспользоваться, может выйдет тушку мясца за так получить.  Даешь добро, а?

Данзан, услышав слова парнишки, скривился: снова Рой хочет от работы отлынивать. С одной стороны, юноша всегда знал своё место, не говоря о том, что он никогда не развлекался в ущерб отряду, — по крайней мере намеренно, — но с другой… Каждый раз новая авантюра, и далеко не всегда она заканчивалась хорошо.

— Пройдоха. Даю, но при двух условиях.

Вытащив из кармана кусок затвердевшего вяленого мясца, капитан запихнул его в рот и стал намеренно громко пережёвывать. Пара взоров товарищей обратилась на говорящих, что смутило парнишку.

— Каких именно?.. 

Юноша на секунду стушевался. Впрочем, тень облегчения всё же проявилась на лице Роя. 

— Первое: придёшь ни с чем — копать землянки на привале будешь лично. А то мы сегодня пахать, а ты развлекаться. Второе: не забывай о главном правиле дворовой интеллигенции.

— Это которое «не врать, лишних надежд не давать, взамен что-то предоставлять»?.. — Почесав затылок, брат Тессы отвёл взгляд, на ходу посмотрел в сторону любопытствующих взоров остальных.

— Оно самое.

— Тогда замётано! — Сказал он с довольной ухмылкой и резво побежал в сторону деревни, обегая остальных. Парнишки словно след простыл. 

«Дамский угодник».

Работа пошла полным ходом. Огромные и тяжёлые брусья, чаша из согнутых веток — вот что ждало работяг. Под палящим солнцем и блестящими макушками Данзана и Эха отряд выстраивал образ величественных весов. Конечно, они не сравнятся с таковыми в Адоруме — столице Раталаса, однако излишняя претенциозность работала только на знать.

Со стороны доносились игривое хихиканье сельских дев, тихонько обсуждающих чужаков, уткнувшись в платки. Пара местных парней, с жадностью глотая воду, наблюдала за Тессой и Брунхильдой: ненасытно, пусть и стараясь скрывать свои взгляды. 

Казалось бы: маленькая работёнка, а двигались и работали «Покорители Ржавых Хронцев» не покладая рук: отточенные команды, ни минуты покоя и промедления. За одним движением тут же следовало другое, а натянутые, как пружина, мышцы ребят как бы намекали о серьёзности их отношения к труду. 

Так прошло несколько часов. Дело близилось к вечеру. Празднество было не за горами. В меру уставшие, обливающие себя водой из глиняных кувшинов, наёмники собирались как следует отдохнуть. Но есть одна пословица: «Хороший праздник не может пройти без драки как до начала, так и по его завершению».

— Ещё недолюдь? Только одного повесили, дак второй приперся! Что ж вас сюда манит…

Местный мужик, подвыпивший медовухи, схватил за шкирку высокого гуманоида, отдалённо напоминающего человека. Лицо селянина сморщилось от неприятного запаха — на секунду он даже заткнул нос свободной рукой. 

— Тебя тоже повесить?.. Пахнешь, как говно, а то и хуже. Рука не отрублена, но, наверное, сбежал от своих же.

Тунумна являлся негласным символом отряда «Покорителей Ржавых Кронцев». Не все, конечно, соглашались с этим высказыванием, но представить лагерь без чужеземца в поварском колпаке ныне не представлялось возможным. Он уроженец рыжих степей, как и Данзан. Вышел из энкидского племени рода неприкасаемых или, как сам говорил, Дуро-Тан. Подобные ему отличались ловкостью, крепким желудком, однако крайне специфическим, естественным для их тел запахом тухлых яиц. Мало того, что к кочевникам полулюдям и так относились с подозрениями, неприкасамых и вовсе презирали. Бедняги были редкими гостями в кланах своих же сородичей. В простых поселениях энкидов не найти вовсе. Тунумна — редкое исключение.

— Вы… убили беззащитного… — Тихий голос раздался от бедняги, удерживаемого цепкими ручищами селянина.

— Длинноухий! Может, мы тебе их отрежем, а? — Грузный мужичок схватил повара за острые упругие уши. 

Энкид пытался сопротивляться, но хилое телосложение и тонкие жилистые руки не позволяли дать отпор. 

— Убийцы… — Сдавленный голос вышел из узких уст. Тон был дрожащим и наивным. Когда-то именно он разжалобил командира наёмников пойти против офицера и помочь Тунумне. — Вы… убили Рэко-Тана. Даже не осмотрели его. Рука сородича обрублена не по обычаям. К тому же если и рубят, то палец!

— Да какая разница, Вражда тебя подери. Тьфу.

Отбросив энкида в сторону, местный пьяница поднял с земли палку. На лице селянина появилась ухмылка. 

— Эй, ребята, у нас тут особенное чучело. Давайте по реке сплавим. Посмотрим, как барахтаться будет!

За громким возгласом тут же последовало внимание двух селян, глотающих пиво из бурдюков. Многие были уставшими, а запах Тунумны не располагал никого к сочувствию незнакомцу. С него содрали тонкий балахон, под которым скрывалась бледно-голубая кожа. Беднягу метали, как игрушку, его сумка улетела в сторону, а сам энкид закрыл глаза. Он привык к издевательствам и прекрасно понимал: сам виноват. Пошел в деревню, несмотря на запрет, но тягучее негодование и скорбь заставили бедолагу сжать челюсть и кулаки до предела. Мужчина хотел драться, однако, скорее всего, за этим последовала бы смерть. Лучше перетерпеть, чем лишиться шанса встретиться с потерянной супругой.

— Ну почему этот оболдуй не мог просто спокойно подождать в лагере?.. — простонала Брунхильда с недовольством. — А ну, разбежались по сторонам! 

Последние слова девушки прозвучали подобно выстрелу пушки — громко и резко. Брунхильда сняла молот с плеча, но тут же была остановлена Данзаном.

— Справимся кулаками. 

Командир размял пальцы, направляясь к ошарашенным селянам.

— А может, просто договоримся? — В голосе Тессы послышалась неуверенность. 

Пусть девчонка и любила подраться, но она совершенно не желала лишаться  из-за мелочной драки возможностей, которые им подготовили её брат и Брунхи — помощь селян в сборе отряда к иссушению точно не помешает.

— Сейчас не время молоть языком. Не поймут. Лучше сразу покажем, что Тунумна наш, а затем вытянем стряпуна обратно в лагерь. Вперёд! 

За словами последовал длинный шаг Данзана в сторону перебранки. Ребята быстро перестроились. 

Всё стремительно шло к драке.

Юго-западная часть деревни, в которой вспыхнул переполох, примыкала к длинному озеру, по краям которого располагались небольшие рыбацкие домики. Грунтовая дорога, пролегающая через всю деревню, шла поблизости. Селяне, тащившие со стороны леса древесину, могли наблюдать забавную картину.

— Ыгх… Да… отцепись! 

Один из мужиков, вступивших в драку, топтался вокруг своей оси, раскручиваемый Тессой. 

Бодрая девчушка взяла длинноволосого дуралея за волосы, прыгала вокруг и отвлекала, пока остальные разбирались с основной группой обидчиков. 

— Двое на одного! Где ваши яйца!.. 

Не успел зачинщик закончить фразу, как напавшие на него Данзан и Эха двумя быстрыми ударами в живот и область виска отправили деревенского покорять сны. 

Они постоянно двигались в стороны, ни секунды не останавливались. Ноги их переступали быстро, рывками, хаотично в общей динамике боя. Каким бы ни было сражение, прервать ритм, рождающийся в поединке, было ещё одной ступенькой к победе.

— Сосунки! — Гогоча, Брунхильда заломила селянина и прижала беднягу коленом в спину. 

Капля пота скатилась ей прямо в глаз. Девушка зажмурилась и оттого сильнее придавила свою жертву. Снизу неё послышался болезненный стон. 

— Эй… Подождите! Вы чё, мужики?! Это ж энкид, да ещё и вонючий — чего вы тварёныша покрываете?

Тем временем Тесса с подоспевшими напарниками вырубила волосатого, и последний оставшийся селянин стал стремительно отступать. 

Собралась толпа. Если в обычной ситуации местные были бы всецело за своих сожителей, то сейчас слышались тихие смешки. Праздника без драки не бывает, да и наёмники помогли деревне — пусть порезвятся.

— Он наш! — рявкнул Данзан.

Едва не закашлявшись, командир подошёл к деревенскому, что трясся от страха. Наёмник нахмурился, едва замахнулся, пугая селянина. Тот в ужасе упал наземь, и южанин отступил. Взор Данзана упал на свой окровавленный кулак. Лоб зобаданца был крепким, и случись ударить сильнее — сломал бы себе костяшки.

Потихоньку толпа рассосалась. Тесса подхватила Тунумну и отправилась с ним к краю деревни. 

Светило угасало, разводились костры. 

Самая важная часть праздника в честь окончания шарха и встречи двухдневного периода Равновесия — это не только сожжение весов, но и танцы. Пестрящие зелёными одеждами, мужики да девы собирались возле горящих костров. Все горланили песни, веселились. В небо, заброшенная селянами поверх костра, поднималась потоком тепла и воздуха от гигантского пламени лиственная двухметровая плошка. Блюдце, что олицетворяло надежды селян, сгорало спустя минуты и опадало рядом с костром. Однако никто не гневался, не расстраивался. Наоборот: счастливые улыбки появлялись на их лицах. В этот раз блюдце продержалось дольше обычного

Данзан стоял на краю площади. Взор его был направлен на дверь одного из домов. На ней нарисована рожица, так мерзко напоминающая ему знакомый овощ. Тыква являлась неотъемлемой частью ритуалов конца шарха, когда жара медленно стихала, а бахчевые уже не засаживались. 

— Скорее бы все закончилось… — С уст капитана сошёл еле слышимый другими шёпот. 

Он скривился. Внутри поднялось напряжение. Руки требовали труда, будто само естество говорило, что отдыхать южанин будет в гробу. Мужчина не уверен, когда у него это началось. Ломка по работе.

В центре хоровода виднелось довольное лицо Эха, распевающего частушки. Фигура Тессы скрывалась за одним из дальних зданий, держа за руку какого-то селянина. Рой, скорее всего, развлекался в доме старосты. Но где была Брунхильда?

— Чего застыл, Данзан? 

Неожиданно сбоку появилось лучезарное лицо сестры по оружию. Голос её звучал тихо, непривычно для командира. Девушка уселась на скамейку, обняла собеседника за плечо.

— Отдыхаю. Веселюсь, — не отводя взгляда от процессии произнес наёмник. 

Языки пламени вдалеке вспыхивали убаюкивающе, но в то же время тяжесть и меланхолия минуты спокойствия угнетала. 

— Я думал, ты присоединишься к празднеству. 

— Ну а я думала, что ты составишь мне компанию. Неловко вышло. Поэтому поднимайся и пойдем танцевать. Давай-давай!

На мгновение взор Данзана остановился на лице Брунхильды. Крупная и мощная, одетая экстравагантно. От неё веяло странным теплом и ностальгией. Как будто точно такой же разговор поднимался ранее. Мужчина молчал. Черты лица девушки стали раздражённее. 

— Ты до сих пор не простил меня за ночь, когда я отдавила тебе ноги? — Брунхи прищурилась, как следует потрепала товарища за плечо, словно пытаясь растормошить его. — Это было один раз, Данз, один! Я плохо танцую, но это всё ещё не повод лишать нас обоих заслуженного отдыха, верно? 

Взгляд наёмника помутнел. Он почувствовал, как его желание присоединиться утопает в странной тревоге. Он уже однажды танцевал у костра с одной женщиной, и сейчас она мертва.

— Нет. Точнее, да.

Южанин отвязал бурдюк c ремня и прижался к горлышку. 

— Через дней шесть нам придётся туго. Не хочу лишиться здравой способности двигаться. Не обессудь.

Ухмыльнувшись, мужик бросил бурдюк Брунхильде. Та поймала его резким движением руки и, запрокинув голову, опустошила сосуд. 

Наступила пауза, затянувшаяся на минуты. Разговор был окончен, так что Данзан закрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями. Брунхильда же вместо ответа вытащила из сумки свёрток и сунула его в подмышку Данзана. Фигура её направилась прямиком к площади. 

— Нотик… Как давно мы не вспоминали это прозвище.

Развернув свёрток, он увидел там неказистый амулет птицы с широкими крыльями — нотик. Ещё один символ минувших дней.

http://tl.rulate.ru/book/94774/3188805