Готовый перевод Перезагрузка / Перезагрузка: Глава 1. Дом с картинами

Проснувшись с утра, он сначала некоторое время смотрел в потолок, смутно казавшийся знакомым, пытаясь заодно угадать или вспомнить, что же это за место. Не получилось. Двинув рукой, он обнаружил, что она покоится на упругом бедре с бархатистой кожей, и осторожно повернул голову. Темноволосая, даже черноволосая девушка лежала рядом, повернувшись к нему спиной, и лица совсем не было видно. Из-под одеяла выглядывало гладкое плечо и шея.

“Только бы не страшная, только бы не страшная!” — взмолился он про себя.

Выбравшись из-под одеяла, он навис над ней, разглядывая. Лицо казалось ему знакомым, но скорее по причине того, что он с ней переспал. По крайней мере, хотя бы это было очевидным — вряд ли он стал лежать бревном голый в постели с лишённой одежды девицей. В остальном же он её узнать не мог, как ни морщил лоб. Она была приятна на вид — уж с этого-то ракурса точно! Не жгучая красавица, конечно, но гладкое лицо было правильной формы, красивый прямой нос, чуть припухлые чувственные губы, — которые как раз сейчас были очень трогательно приоткрыты, — аккуратное ушко, видневшееся между густых мягких волос. Губы выглядели очень вкусно. Он наклонился и тронул их своими, а она нахмурилась, не просыпаясь, и подвигала носом, словно ей пылинка на кончик села. Кто же она такая?!!

Светлая спальня, идеальный порядок. На стене две вышитые гладким шёлком изумительной красоты картины, примерно метр на полтора каждая, явно составляющие единую композицию — на одной стороне утреннего озера с клубящейся над ним дымкой укладывает волосы в косу обнажённая купальщица, на другой — в её сторону смотрит грациозно изогнувший шею единорог. На стуле лежала аккуратно сложенная в стопку одежда — всё было по порядку, как он обычно надевал — трусы, рубашка, брюки и носки… Чистое, поглаженное и приятно пахнущее. В ванной был волшебный порошок для чистки зубов, пара разных шампуней, один из которых очевидно был женским, а второй, соответственно… Если действовать методом исключения… Полотенца двух цветов… Он не просто с ней спит, он явно тут живёт! Только вот совершенно об этом не помнит! Почистив зубы и умывшись, он снова наклонился к ней и поцеловал, и опять она повторила то же самое недовольное движение. Не просыпаясь. Он оделся и вышел.

Спальня была на третьем этаже типичного лондонского таунхауза, и спускаясь, он решил немного осмотреться. Было понятно, что хозяйка — волшебница, но вместо традиционных для домов магов портретов предков на стенах висели шитые гладью картины — с большим вкусом подобранные и искусно выполненные. Поменьше и побольше, натюрморты и пейзажи, а иногда даже и изображения неведомых ему людей. На втором этаже тоже была спальня, дверь в которую была немного приоткрыта. Он решил заглянуть и застыл, завороженный представшей перед его глазами картиной, которая сразу затмила собой вышивание на стенах. На кровати лежала девушка. Это он смог легко определить, поскольку она была погребена под одеялом… наполовину. На верхнюю половину. Она лежала, повернувшись в его сторону размётанными по постели стройными ножками, и ему открывался вид не только на торчащую кверху круглую попку, но и… Стало жарко. Ножки выглядели исключительно соблазнительно, попка была просто восхитительна, а уж остальное… Он нервно проглотил слюну и подумал, не является ли это всё приглашением? Руки непроизвольно потянулись к ремню… Нет, скорее всего, нет — то, что он проснулся в постели с другой, явно говорило о том, что в этой постели его не ждут. Девушка завозилась, и он поспешил прикрыть дверь, пока его в расстёгнутых штанах не застали за непристойным подглядыванием.

Заглянув в гостиную внизу, он бросил небрежный взгляд на лежащую на столе явно вчерашнюю газету и обмер. Двенадцатое апреля две тысячи шестого! Двенадцатое апреля две тысячи шестого! Прошло чёртовых полгода, а он даже и не заметил! Полгода с тех пор, как… В голове всплыл образ любимой — такой, какой она всегда была, до невозможности солнечной и жизнерадостной. Боли, как ни странно не было, и он с удивлением ощупал грудь — не появилась ли там дыра? Не украл ли кто-то его сердце, пока он был в забытьи? Нет, сердце было на месте и даже билось. Он её всё так же любит, до невозможности дышать, до дрожи в коленках… Но боли больше нет. Как раз это и обещал ему голос из его пьяного сна.

“Спасибо,” — шепнул он.

Чуланчик, полный женской обуви — сапожек, туфель, сандалий. В прихожей стояла пара начищенных ботинок — скорее всего, его, хотя он их и не узнал. Но с полугодовым провалом в памяти это было и неудивительно — мало ли, что он успел себе за это время купить! Обувшись, он убедился, что на улице накрапывает лёгкий дождик, он надел свой любимый пиджак с замшевыми заплатками на локтях, накинул плащ и машинально аппарировал, осознав свою ошибку лишь у входа в Министерство. Проклиная себя последними словами, он сокрушался, что теперь ему, словно принцу в сказке, уже никогда не найти дверь в дом прекрасной незнакомки, с которой он провёл ночь. Причём, он не мог определиться, по которой больше убивается — по той, чьё лицо разглядывал, едва проснувшись, или по другой, которая подарила ему вид не менее удивительный. Покачав головой, он зашёл в Министерство.

— О, босс, ты здесь! — воскликнул Майкл, когда он оказался в их общем с помощником кабинете. — Здорово! По поводу вчерашнего…

Помощник остановился и уселся обратно за свой стол, внимательно его разглядывая. По всему видно было, что он заметил какую-то перемену в нём, но вот какую именно?

— Ты что, сегодня не пил? — вдруг спросил он подозрительным голосом, внимательно принюхиваясь.

Перед глазами вдруг вновь пронеслась вереница лиц и тел, но только теперь ему стало понятно, что в кадре воспоминаний постоянно присутствует бутылка. Огневиски, ледоводка, мышеньяк, дурнором — этим была заполнена — нет, была залита по самые уши! — его жизнь в эти полгода. Оттого он ничего и не помнит. Гарри сел за свой стол и принялся разглядывать Майкла. Тот так же, не стесняясь, разглядывал его. Старая дружба много чего позволяет…

— И что, много пил? — задал он напрасный вопрос.

И так же, в общем-то, было понятно, что много, если уж совсем ничего не помнит. Но это, скорее, даже и не вопрос был, а ответ — на вопрос Майкла.

— Я временами боялся, что если ты откинешь копыта, то в твоём огневиски крови мы не обнаружим, — серьёзно ответил тот. — Три раза пришлось тушить возгорание в мужском туалете. Начальник даже предложил выставлять тебя ударной единицей при захватах…

Они опять замолчали. Про возгорание в туалете он шутил, конечно — само по себе огневиски не загорится, нужно поджечь… Зато если поджечь…

— Я адекватный был? — спросил Гарри.

— Временами, — уклончиво ответил Майкл. — Работать-то как-то надо…

— А остальными временами? — поинтересовался он.

— Тебе протокольным языком или по-простому? — переспросил Майкл.

— Давай всё-таки останемся в рамках цензурного, — предложил он.

— Окей, — пожал плечами Майкл. — Бип. Бип-бип. Бип-бип-бип. Бип-бип…

— Спасибо, — остановил он его. — Я уловил тенденцию. Там хоть какие-то цензурные слова остались?

— Ну какие могут быть цензурные слова, когда ты без разбору всех сотрудниц Министерства от тридцати и вниз… — начал Майкл.

— Стоп, — сказал Гарри, решительно подняв руку. — Бип!

— Вот именно, — согласился Майкл. — Бип-бип! Около двух месяцев назад ты ввалился на заседание Визенгамота…

— И что, всех там?.. — в ужасе спросил Гарри.

— Нет, — покачал головой Майкл. — Ты откуда-то раздобыл чёрный кожаный плащ, ворвался в зал и стал кричать, что все вокруг предатели. Подбегал по очереди к каждому из членов совета, тыкал палочкой в лицо и спрашивал — “А ты где был второго мая девяносто восьмого?” Двое упали в обморок, а с Председателем случился сердечный приступ. Еле откачали… Пока с ним возились, ты уселся на его место и заснул, откинув голову на спинку кресла. Потом, не просыпаясь, упал вместе с креслом назад. Ты так громко храпел, что заседание пришлось перенести в другое место. Шаклболт был вне себя от злости. Кстати, Министру я бы тебе рекомендовал в ближайшие пару месяцев, а то и лет, на глаза не попадаться!

— Что, и в его кабинете я тоже храпел? — огорчился Гарри.

— Нет, но ты сломал его любимый стол из аргентинского дуба, — покачал головой Майкл.

— Как? — опешил Гарри. — Стол же был зачарованный!

— Насколько я понял, восстанавливая картину произошедшего, — сказал Майкл, — Шаклболт с женой, которая, так случилось, именно в тот момент пришла его навестить, на минуту покинул кабинет, оставив там двух дочерей, одной из которых девятнадцать, а другая как раз на днях отметила совершеннолетие. Когда они вернулись через десять минут, стол уже был сломан.

— А при чём здесь я? — удивился он.

— Ты же детектив, Гарри! — с осуждением в голосе сказал Майкл, откидываясь на спинку стула и складывая руки на груди. — Примени дедуктивный метод!

— Бип! — грустно сказал он. — Бип-бип!

— Ты не переживай, Гарри, — посоветовал Майкл. — Из присутствующих против происходящего был только министр. По рассказам секретаря, его жена, напротив, принялась искренне переживать за процесс…

— “Как она ножки держит? Ему же неудобно!” — задумчиво прокомментировал он. — И всё?

— В общих чертах, — кивнул Майкл. — Ты с нами надолго?

Майкл многозначительно посмотрел на стоящую на столе бутылку.

— Думаю, да, — выдохнул он, отправляя бутылку в урну. — Если не попадусь на глаза Кингсли.

— Универсальный секрет выживания в этом клоповнике, — заметил Майкл. — Значит, введём тебя в курс дела.

Сегодняшнее дело, которое передал им Скотланд Ярд, оказалось связано с магглами, у которых, судя по всему, завёлся в доме боггарт, пугавший домочадцев. Гарри с Майклом начистили до блеска свои инспекторские жетоны и отправились по адресу. Открыл хозяин дома, который специально появился там, чтобы встретить инспекторов — едва эта нечисть там завелась, они всей семьёй дружно съехали в гостиницу, которую, если дело действительно окажется в боггарте, покроет им страховка, купленная в Гринготсе маггловским правительством. Оказалось, что это всего-навсего привидение, но достаточно дикое, и переговоры, которые Гарри вёл с нежитью, пока Майкл снаружи дома снимал показания у хозяина, чуть было не закончились провалом. В итоге всё-таки удалось уговорить привидение сменить место дислокации и переехать в зону, выделенную более привычным к ним волшебникам. На этом и расстались, а вскоре и день кончился.

Ещё час он писал отчёт — это было нововведение, им же привнесённое в работу аврората. До этого дела вовсе не хранились, и что-то раскопать можно было, лишь достав воспоминания из головы аврора, бывшего свидетелем, и потратив часы на поиск нужного фрагмента. Теперь же по крайней мере перешли на бумажное делопроизводство. Авроры уже к нему привыкли, и через пару лет можно было бы попробовать внедрение компьютеров, заранее приготовившись к сожжению на костре за применение тёмной магии…

Покинув Министерство, он несколько минут стоял, задрав голову к небу, которого, как казалось, не видел уже полгода. Дождь кончился, и он решил пройтись до дома пешком, как они часто делали с любимой, когда под конец рабочего дня она прибегала к нему в аврорат, радостно повисала на шее и утаскивала на белый свет… В те времена, казалось, ничто на свете не могло сравниться с пешей прогулкой по улочкам вечернего Лондона, когда можно было купаться в сиянии её голубых глаз и наслаждаться звонким смехом. Ладошка в его руке могла согреть в любое ненастье, а вид её, беззаботно вышагивающей рядом, отвлекал внимание и от превратностей погоды, и от несовершенства мира за пределами их собственного — огромного, наполненного счастьем и любовью…

Он остановился, чуть не налетев лбом на какую-то дверь. Обычное крыльцо, каковых много в Мерлибоне, покрытая коричневой краской дверь с глазком и почтовым ящиком, бронзовый светильник над кнопкой звонка и номер дома рядом.. Он сделал шаг назад, чтобы задрать голову и осмотреть вполне викторианского вида таунхаус. Почему же он здесь оказался? Может, какое-то старое нераскрытое дело? Всё оказалось проще — внутри дома послышались лёгкие быстрые шаги, щёлкнул замок, и дверь распахнулась.

На пороге стояла она — сегодняшняя брюнетка. Услышав от Майкла про свои похождения, он всерьёз опасался, что она в конце концов окажется дурнушкой, поскольку среди контингента в Министерстве, в котором он, как выяснилось, неплохо покуролесил, встречались особы, способные даже аллигатора довести до нервной икоты… Нет, она была всё-таки приятна на вид и вполне симпатична. Ничего выдающегося в её лице не было, но правильные черты лица и выразительные глаза делали своё дело. Выглядела она на два или три года моложе, и он никак не мог вспомнить, где ещё он её видел, помимо этого дома. Она была одета в строгое тёмно-серое закрытое платье до пят с аккуратными белыми манжетами на запястьях и таким же наглухо застёгнутым воротником. Волосы компактно уложены в замысловатую причёску, выгодно раскрывающую овал лица. Маленькие ямочки на щеках, слегка опущенные уголки губ, придававшие ей то ли строгое, то ли презрительное выражение — он ещё не успел разобрать. Изумрудные глаза чистого и насыщенного цвета в обрамлении густых чёрных ресниц. Именно так знакомые описывали глаза его матери. Именно это он видел в воспоминаниях Снейпа. Глаза просто завораживали, и не только своей глубиной, но и чем-то непонятным в них… Грустью, спокойствием…

Она кивнула — не в знак приветствия, а словно удовлетворившись увиденным — и посторонилась, освобождая проход. Молча. Непонятно — может, они в ссоре и не разговаривают? И что он вообще здесь делает? Он снял плащ и пристроил его на вешалку. Она застыла, чего-то ожидая, и тогда он догадался скинуть ботинки, а девушка пододвинула ему удобные тапки из овчины. Когда он нерешительно двинулся в гостиную, она твёрдой рукой остановила его и развернула к себе. По-прежнему сохраняя на лице безмятежное… деловое выражение, она расстегнула пуговицы пиджака, распустила и выдернула галстук, обошла вокруг и потянула пиджак вниз. Он закатил глаза и развернул плечи, позволяя ей принять пиджак, парой движений ладони разгладить складки и повесить на вешалку. Ему почему-то подумалось, что завтра утром пиджак снова будет идеально почищен и отутюжен.

— Руки, — вдруг произнесла она, мягко разворачивая его в сторону двери в уборную, которая располагалась в коридоре по пути на кухню.

Голос был твёрдым и спокойным. Ему отчего-то показалось, что так было каждый раз, как он приходил… Карусель воспоминаний закрутилась с новой силой, не давая ему сосредоточиться на чём-то конкретном, и тогда разум шевельнул хорошо смазанными шестерёнками и радостно принялся за дедукцию, по крохам восстанавливая информацию. Против такого способа память не возражала, и услужливо подтверждала правильные умозаключения.

Он ещё ни разу не был здесь трезвым, зато с большой вероятностью был невменяем. Если так, то эта девушка вполне могла привыкнуть распоряжаться его неуклюжим телом, помогая и направляя. Пиджак она с него явно снимала не один раз. И это — “Руки!”. Он открыл оба крана и набрал в раковину воды, намыливая кисти. В отражении в зеркале увидел, что она застыла в дверях, прислонившись к косяку и внимательно наблюдает, как он умывается. Руки она сложила на животе, но как-то странно… Что-то ему это напоминало, и он замер, пытаясь вспомнить.

— Лицо, — напомнила она.

Он послушно потёр мыльными ладонями лицо и зачерпнул воды, чтобы смыть, одновременно позволяя шестерёнкам крутиться, обрабатывая новую — совершенно несущественную — деталь, и пытаясь понять, отчего возникло такое ощущение, что от неё будто сияние исходит? Шестерёнки остановились, выдав результат, от неожиданности которого он разогнулся и развернулся к ней, широко распахнув глаза.

— Мыло, — напомнила она.

“Мыло, чёртово мыло, поцелуй меня дементор!”

Естественно, оно сразу радостно набилось в глаза, впиваясь и разъедая, и он чуть было даже не застонал от собственной глупости. Склонился над раковиной и ещё зачерпнул мыльной воды… Чтобы промыть глаза! На затылок легла маленькая ладошка, а другая одним много раз отработанным движением выдернула из раковины пробку и пустила холодную струю, после чего принялась плескать ему ледяную воду в лицо, вымывая мыло из-под век. Чёрт, и это он, похоже, уже не раз проделал! Умыв его, она подхватила полотенце для лица и заботливо принялась промокать. Он прижал её ладонь к лицу, и она сразу замерла.

— Руки — другим полотенцем, — не так решительно сказала она через минуту, высвобождая ладошку.

Девушка вышла из ванной и встала в дверях, ожидая, пока он закончит вытираться. Придирчиво его оглядев, она всё тем же маленьким полотенцем смахнула пену у него из-под уха, и ткань платья натянулась, подтверждая его догадку. Полотенце она аккуратно расправила, прежде чем повесить, и сделала то же самое с тем, что оставалось у него в руках.

— Ужин, — сказала она и вышла в коридор.

Идя за ней, он смог наконец по достоинству оценить её фигуру. Стройная, ростом около метра семидесяти двух-трёх. Круглая попка, ноги отнюдь не короткие — скорее даже наоборот. Узкая талия и гибкая шея. Не тонкая, а в самый раз. Шла она уверенной лёгкой походкой, слегка откинув назад плечи и раскачивая бёдрами. Он мог понять, почему ему захотелось бы затащить её в постель, поскольку именно такое желание у него сейчас и возникло. К сожалению, пока он не разберётся, отчего они не разговаривают, с остальным тоже ничего не выйдет.

На столе в гостиной уже был накрыт ужин — горячее и десерт. Судя по всему, суп она решила проигнорировать. Хотя сам-то он суп не очень любил и вполне мог воспротивиться… когда был в бессознательном состоянии… Память с готовностью сообщила, что так как-то раз и случилось, и с тех пор суп на столе появляться перестал. Зато была бутылка огневиски и стакан. Почему один — было совершенно очевидно. Девушка ловко откупорила бутылку, налила огневиски в стакан, заняла место хозяйки, оставив ему стул главы семьи, и замерла, ожидая чего-то. Он тоже сел и кивнул, отдавая дань традиции, и она взялась за приборы.

Пока они в полном молчании ели, он внимательно её разглядывал, поскольку как раз выдался момент сосредоточиться на деталях, которые, может, даже лучше слов скажут ему, кто она. Пальцы на руках были тонкие и невероятно гибкие. Она с таким изяществом держала в них приборы, что ей наверняка позавидовала бы сама Королева. Чувствовалось хорошее воспитание, её манеры были просто замечательными. Он не стал бы употреблять слово “блестящие” или “безукоризненные”, хотя и знал, что это такое, но придраться в её отточенных движениях было совершенно не к чему. Временами она проводила по нему глазами, не слишком обращая внимания на его изучающий взгляд, но ему казалось, что это — всего лишь чтобы убедиться, что он опять не упал в тарелку лицом. Гораздо чаще она задерживалась на стакане, до которого он так и не дотронулся — хотя хотелось ему так, что при одной мысли об обжигающей горло и туманящей разум выпивке руки начинали дрожать. Был бы суп — уже всё бы расплескал!

Он закончил есть, допил ароматный чай и обнаружил, что она уже на ногах — осторожно сняв у него с колен салфетку, она промокнула ему губы и взяла со стола чашку.

— Спасибо, — запоздало сообразил он, получив в ответ взгляд её зеленых глаз.

Она вернулась из кухни с небольшим серебряным подносом, поставила на него бутылку со стаканом и отнесла к читальному столику у кресла рядом с книжной полкой. Он это понял, как намёк, и двинулся туда. На нижней полке, прямо над шкафчиком, стояли тяжёлые пыльные гримуары, один взгляд на которые вызывал приступ зевоты. Чуть выше и на третьей полке — более современные книги по волшебству, а на самом верху собрана маггловская беллетристика. Он наугад вытянул одну и посмотрел на обложку — “Генри Каттнер, рассказы”. Совершенно незнакомый автор, но всё лучше, чем учебники. Он уселся в кресло и раскрыл книгу. “Котёл с неприятностями” — это про волшебников?

Почти сразу обнаружил, что девушка стоит рядом. Когда он поднял на неё глаза, она требовательно протянула руку ладонью вверх. Он закрыл книгу и подал, а потом сообразил, что ей будет не дотянуться до верхней полки, и вскочил сам. Она протянула ему “Особенности применения арифмантики при трансфигурации” авторства Мьюта Нихтшпрехена. Это что, издевательство такое? То есть пока они в ссоре, он не может даже нормальную книгу почитать? Нужно скорее с этим что-то поделать.

Мьют Нихтшпрехен оказался просто до невозможности зануден, и он даже пожалел, что не курит — иначе можно было хотя бы вставить в глаза спички, чтобы не закрывались. Девушка же обустраивалась в другом кресле — как раз напротив него. Пододвинула тумбочку на колёсах, из которой выдвинулись сразу несколько ящиков с мелкими ячейками. Достала рамку, обтянутую полотном, на котором было уже начатое вышивание. Ловко вдела нитку в иголку и принялась наносить рисунок. Обрезала нитку, достала другую иголку… Это всё — она?! Он почувствовал, что глаза невольно вылезают на лоб. Так эти все картины вышиты ею?! Сколько же труда нужно положить, сколько… Её пальцы двигались проворно и точно, и он завороженно уставился на них. Ни одного лишнего движения, ни одного промаха… Она вышивала без какого бы то ни было образца, как если бы художник наносил краски на холст, не пользуясь натурой. А под руками у неё постепенно расцветал очередной цветок…

— Пора спать, — сказала она, вырывая его из завороженного транса.

Он поглядел на часы — действительно, уже время… Она снова стояла рядом, её работа была куда-то убрана. Огневиски, к которому он даже не вспомнил притронуться, она унесла и была готова отправиться наверх. Он подскочил, вспомнив про вежливость, и она сразу развернулась, явно рассчитывая, что он последует за ней. На лестнице на него снова накатило желание, которое было тем сильнее, чем больше он о ней думал. Что же это за девушка-загадка, которая будто возникла откуда-то из глубин его пьяного угара и теперь поражала его одним чудом за другим? Да ещё и с такой круглой попкой?

Оказывается, она не только успела всё убрать, но ещё и приготовила ванну. Ему. Она остановилась в дверях ванной, ожидая, когда он войдёт.

— Полезай, — приказала она, указывая ему на ванну, заполненную на две трети водой с толстым слоем пены сверху.

— Мне раздеться? — спросил он, наморщив брови, и сразу понял, насколько глупым оказался его вопрос

Тут случилось нечто неожиданное.

— Если ты считаешь, что удобнее будет в одежде, то не надо, — ответила она.

Целых одиннадцать слов! Она сказала ему целых одиннадцать слов! Это было больше, чем за весь вечер до того! Он потянул за ремень на брюках, а она шагнула вплотную к нему и стала расстёгивать пуговицы на рубашке и манжетах, и это было так интимно, что ему невольно захотелось её обнять. Поглядев на её сосредоточенное лицо, он решил, что не стоит — всё-таки они в какой-то неведомой ему ссоре… Она потянула рукава в стороны, сдёргивая рубашку, а когда с этим было покончено, совершенно спокойно спустила с него штаны и трусы. Они определённо спят вместе! Потому, что никакой неловкости при этом она явно не испытывала.

— Мне нужно… — замялся он.

Она развернулась и вышла, притворив дверь. Он машинально потянулся за защёлкой, но её не оказалось. То есть никакого личного пространства он не получит! Придётся надеяться на её деликатность… Через пять минут он приоткрыл дверь и доложил:

— Я закончил.

Девушка, которая скинула платье и теперь была в одном лишь прозрачном пеньюаре до пят, снова зашла в ванную и первым делом заглянула в унитаз. Он перестал на неё пялиться и покраснел от стыда. То есть он ещё и таким способом успел ударить лицом в грязь, накачавшись алкоголем! Она распустила волосы, и теперь они свободно лежали на правом её плече, доставая до груди. Он вспомнил, что должен был залезть в воду, и ступил в ванну. Вода была несколько теплее, чем нужно, но так было даже приятнее. Он уселся, а девушка тем временем встала на колени у края. Пока он размышлял, зачем, она зачерпнула в обе ладони воды и вылила ему на голову, заставив отфыркиваться. Еще раз и ещё. Потом потянулась за тем шампунем, который он ещё утром наметил себе, выдавила немного на ладонь и размазала по его волосам, загоняя в них пальчики, массируя кожу и легко царапая острыми коготками. Он прикрыл глаза от блаженства. Тщательно помыв, она надавила ему на затылок, чтобы он наклонился вперёд, и снова стала поливать водой, смывая шампунь. Затем достала мочалку, хорошенько намылила и принялась тереть ему спину. Закончив со спиной, вытянула его руку, чтобы тоже обработать, потом другую…

— Вставай, — велела она.

Он послушался, и она стала мыть ему живот и ноги. Потом снова намылила руки и взяла член. Его она мыла так же тщательно и сосредоточенно, как и всё остальное, не оставив ни единой складочки непромытой. Ловкие пальчики оказались к тому же и нежными, и он снова закрыл глаза, стараясь не думать о том, что ему обязательно нужно затащить её в постель. Вода тем временем уже ушла, и она стала вытирать его полотенцем.

— Я сам! — запротестовал он, когда обнаружил, что она пытается дотянуться до его головы.

Она без разговоров отдала ему полотенце и взяла другое, чтобы вытереть ноги. Когда с этим было покончено и он вышел из ванны, она подтолкнула его в спальню и закрыла дверь. Снова послышался шум воды.

Он всё никак не мог понять, что происходит. С одной стороны, ясно, как божий день, что они состоят в интимных отношениях — и судя по всему, уже давно. Если его предположения верны, конечно. Она знает его предпочтения и вообще успела его изучить, как близкие люди узнают друг друга. С другой стороны, до этой её тирады он мог по пальцам пересчитать слова, что она ему сказала за весь вечер. Как если бы они провели в браке лет пятьдесят или сто… А может, так и произошло? Пока он был без сознания, он с этой незнакомкой прожил долгую жизнь, а когда очнулся, они вдруг снова стали молодыми? Нет, скорее всего, они по какой-то причине поссорились, и она отказывается с ним разговаривать. Как она заглянула в унитаз! Может, он как раз накануне не смыл после себя? Скорее всего, для такой чудесной особы, как она, было бы шоком обнаружить…

Он откинул одеяло и залез в постель, по-новому глядя на картины на стене. Надо же, это сделано руками этой замечательной девушки, которая сейчас придёт из ванной к нему в постель… Точнее, в постель к которой он забрался… Счастливчик! Ну да, только ничего не получится — они в ссоре, и она просто повернётся к нему спиной!..

Шум воды стих, и ещё некоторое время она не выходила, а потом дверь растворилась, и она быстро добежала до постели, явно боясь растерять тепло. Шмыгнула под одеяло и замерла, лёжа рядом с ним и глядя в потолок. Он же следил за ней, как она мерно дышит, неотрывно глядя в одну точку где-то далеко вверху, как время от времени приоткрывает губы, чтобы легонько дотронуться до них кончиком розового языка. Как постепенно бледнеют её красные после умывания щёки. Любовался косой, в которую она стянула свои мягкие чёрные волосы… Пролежав так минут пять, она вздохнула, повернулась к нему спиной и выключила свет. Понимание происходящего больно ударило в черепушку.

— Постой, — сказал он. — Включи свет, пожалуйста.

Она послушалась, не оборачиваясь к нему. Очень хотелось провести рукой по белой коже между лопаток… Он сел на кровати.

— Сядь, пожалуйста, лицом ко мне, — попросил он.

Как ни странно, она послушалась, но села, продолжая укутываться в одеяло. Он потянул за край.

— Тебе холодно? — спросил он.

Она разжала руку, и он осторожно высвободил её, любуясь. Потом пододвинулся ближе, совсем вплотную — так, чтобы она оказалась у него между ног, и наконец он смог бы добраться… Одна рука скользнула по её спине, на талию и стала мять ягодицу. Она просто наблюдала за ним, даже с какой-то отстранённостью, не пытаясь никак дать ему знать о своём отношении к происходящему, но и не абстрагировалась совсем, делая вид, что её здесь нет. Положив ладонь другой руки ей на живот, он нежно провёл, преисполняясь восхищением. Это было божественно — её только начавший округляться животик, такой трогательный и уже такой красноречивый! Она невольно сама положила руку рядом с его, и ему захотелось сжать её в объятьях. Грудки, ранее совсем небольшие, уже начали набухать, и он не удержался от того, чтобы взять одну в руку, на секунду оставив животик, а потом его ладонь снова опустилась на округлость…

Он не был большим специалистом по этой части, но он был в конце концов наблюдателен. Примерно четвёртый месяц — так ему показалось. Три с половиной или четыре. На трёх ещё можно подумать, что девушка злоупотребляет сладким, но на четвёртом вопрос постепенно отпадает сам собой. Она была прекрасна, неимоверно прекрасна, и он, преисполнившись чувств, потянулся к ней с поцелуем…

Вместо того, чтобы прикрыть глаза и подставить губы, она отстранилась с недоумением и опаской во взгляде. Чёрт, значит, они всё-таки в ссоре! Он отвернулся и потянул руку с её ягодицы, но она поймала его за кисть. Теперь он совсем перестал понимать, что происходит! Она так же спокойно на него смотрела и не отпускала руку, которую он пытался убрать с её попки. Но почему, чёрт подери, она не хочет целоваться?

— Ты больна? — догадался он. — Боишься меня заразить?

В первый раз на её лице появилось выражение хоть какой-то эмоции. Она нахмурилась.

— Нет, — ответила она, делая над собой видимое усилие.

— Я хочу тебя поцеловать, — объяснил он. — Можно?

— Как пожелаешь, — ответила она.

Этот ответ привёл его в ступор. То есть ей всё равно? Что значит — как пожелаешь? Что, чёрт возьми происходит? Или он в беспамятстве уже успел её поработить и теперь вовсю эксплуатирует бедняжку?

— Ответь мне честно, — попросил он. — Я на тебя накладывал Империус?

— Нет, — был ответ.

На какой-то миг ему показалось, что ей смешно от его вопросов, но эта искорка в её глазах моментально исчезла, даже толком не разгоревшись.

— Приоткрой рот и закрой глаза, — попросил он, трогая большим пальцем её губу и проводя по подбородку.

Она сразу же так и сделала, вызвав в нём очередную волну желания. Эта её дурацкая покорность, смешанная с прошлой бескомпромиссной властностью, чем-то даже возбуждала. Он склонился и коснулся её губ, даже не шелохнувшихся в ответ, сжал своими нижнюю и покатал. Ничего.

— Такое ощущение, что ты не умеешь целоваться, — проворчал он. Она молчала. — Я прав?

— Да, — ответила она и провела язычком по губам.

Да — не умеет? Она, что, серьёзно? Она вправду пытается ему сказать, что будучи на четвёртом месяце не умеет целоваться? Мысленно он готов был начать выдёргивать себе волосы. По одному. Не в последнюю очередь потому, что это значило, что раньше он даже не пытался её поцеловать в постели. И это при том, что сам он себя считал весьма обходительным!

— Попробуй делать так же, — предложил он. — Ухвати мою губу своими и сделай, как будто её сосёшь. Можно провести по ней языком. Можно немного прикусить, только нежно. Можно втянуть в себя мой язык, водя по нему своим, можно запустить свой мне в рот.

— Много разговоров, — прокомментировала она.

Намёк он сразу понял и снова прижался к ней губами, продолжая водить рукой по животику. Наверное, она и вправду не представляла себе, как это делается, настолько неуклюжими были её попытки, которые тем не менее его распаляли.

— Тебе можно в твоём положении?.. — спросил он. — Это не повредит?..

Она без слов откинулась назад, легла и подняла руки, пряча их под подушку. Он нерешительно навис над ней, и она снова взглянула ему в глаза. Опять ничего — ему никак не удавалось прочитать, что она ощущает. Хоть легилименцию изучай! Лишь едва заметно дёрнулась навстречу, когда он осторожно вошёл и начал двигаться, одновременно пытаясь найти её губы, но она отвернула голову и прикрыла глаза. Больше на его действия не последовало никакой реакции — лишь румянец покрыл щёки, да дыхание стало более порывистым . Он ускорился, поменяв амплитуду, но она по-прежнему не издала ни звука, словно её тут и не было. Это всё сильно походило на то, что он словно принуждает её, и, осознав это, он остановился. Через несколько секунд она бросила на него быстрый взгляд, нерешительно сжала указательный палец между губ и едва заметно подвигала бёдрами. Он продолжил её внимательно разглядывать, и тогда другой рукой она потянула его на себя, снова поёрзав.

Он это принял, как приглашение, и продолжил, сначала медленно, постепенно ускоряясь. Войдя в раж, он двигался уже с максимальным размахом, и тут она вся выгнулась, сжимая его бёдрами, и беззвучно распахнула рот, запрокидывая голову.

Наутро она проснулась раньше него, и когда он встал, его уже ждал завтрак и свежая газета.

— Мы можем поговорить? — спросил он, когда на столе остался лишь чай с тостами.

— Опоздаешь, — ответила она.

Перед выходом он думал, стоит ли её поцеловать, но её отстранённость заставила его передумать.

— Я приду вечером? — спросил он.

— Как пожелаешь, — был ответ.

Снова это чёртово “как пожелаешь”! Вне себя от бешенства он выскочил из дома и чуть ли не вскачь понёсся по улице, пытаясь унять гнев. Опомнился он уже у входа в Министерство, и сообразил, что снова не обратил внимания на адрес. Номер дома и район он помнил, но вот улица… Чёрт, как это всё запутанно!

В течение дня его мысли то и дело возвращались к этой девушке… женщине, которая одновременно приводила его в восторг, недоумение и бешенство. Ни адреса которой, ни имени он так и не узнал, и к которой его так неодолимо тянуло.

Будни аврора были не очень насыщены выдающимися событиями — по большому счёту, в мирное время весь штат подготовленных бойцов целыми днями переводил старушек через дорогу и снимал котят с деревьев. Ему лично, как помощнику начальника аврората, обычно доставалось самое интересное — вот как сегодня, когда с Ленноксом Леминоксиусом, который пешком направлялся из Косого Переулка к себе в Дюрам с саквояжем, полным саламандр, случился приступ нарколепсии, и он впал в сонный паралич прямо посреди улицы. Проходивший мимо маггловский подросток решил, что хорошо одетый чудаковатый старикан наверняка переносит в саквояже что-то ценное, и избавил мистера Леминоксиуса от его ноши. К счастью, тот повёл себя ответственно и не стал геройствовать, пытаясь найти пропажу, а оперативно доложился в аврорат. Обгоревший труп воришки они нашли довольно быстро, — на дымящихся развалинах многоквартирного дома, в котором, по счастью, в середине дня почти не было жильцов, и никто больше не пострадал, — но вот две дюжины саламандр успели разбежаться, и Гарри пришлось устроить полноценный рейд, в котором всё было по-взрослому — четыре десятка авроров, ещё три сгоревших здания и массовые Обливиэйты, которые пришлось наложить почти на восемьсот человек.

Поэтому не было ничего странного в том, что по дороге домой голова ещё гудела событиями прошедшего дня, а ноги сами привели его к уже знакомой коричневой двери. С удивлением обнаружив себя на пороге, он дошёл до угла и узнал всё-таки название улицы. Потом вернулся к двери и стал ждать.

Она открыла почти сразу, опять заставив его задуматься, а как, собственно, она узнаёт, что он пришёл? Неужто дежурит у окна? Посторонилась, пропуская, и заперла дверь. Он быстро разделся и поспешил помыть руки, пока она ему не напомнила. Посмотрев на неё в зеркале, он увидел, как она снова бережно обхватывает обеими руками животик, не подозревая, что он на неё смотрит, ополоснул лицо, вытерся и быстро шагнул к ней, накрывая её руки своей.

— Добрый вечер, — сказал он.

Если это и застало её врасплох, то виду она не подала, но тем не менее подала голос лишь через два десятка секунд.

— Добрый вечер, — сказала она, и ему показалось, что она катает эти слова языком, будто булыжники, настолько они были ей непривычны. — Ужин.

— С удовольствием, — кивнул он и жестом пригласил её пройти вперёд.

Это дало ему возможность вновь оценить её фигуру и пожалеть, что вчера усталость так быстро сморила его. Она приготовила бефстроганов с грибами, на гарнир к которому подала картофельное пюре и салат из мелко резанного латука с тёртым сыром и ветчиной. На сладкое был вишнёвый пудинг.

— Как я здесь оказался? — спросил он, с трудом удержавшись, чтобы языком не вылизать остатки подливки с тарелки.

Она не сразу ответила — видимо, вопрос оказался для неё неожиданным.

— Пришёл, — ответила она, мазнув по нему взглядом. — Я открыла.

— Я имел в виду, первый раз, — покачал он головой. — Как мы встретились?

Он хотел сказать “познакомились”, но вовремя вспомнил, что не знает её имени, и следовательно не уверен, знает ли она его.

— В сугробе нашла, — ответила она.

Он усмехнулся — она, оказывается, умеет шутить! Однако взгляд её по-прежнему был серьёзен, и у него появилось ужасное подозрение — это не шутка! Он упился до бессознательного состояния и просто упал в сугроб… И она его спасла! Всё равно, даже учитывая драматизм ситуации, было смешно. Надо же, какой оригинальный способ познакомиться с красивой девушкой!

— И что дальше?

— Я уже рассказывала, — откликнулась она. — Восемь раз.

Конечно, рассказывала. Ему многое можно было рассказывать прямо перед тем, как он засыпал за ужином и падал со стула. Ему даже представилось, как она его бессознательного левитирует по ступенькам, раздевает и моет перед тем, как уложить в постель…

— Мне нравится слушать звук твоего голоса, — признался он, нисколько не покривив душой.

Хотя говорила она как-то странно — длинные фразы так вообще заканчивала неуверенно, словно теряя к концу запал. Его лесть не вызвала у неё никакой реакции — лишь лёгкий румянец на щеках. Словно не девушка, а голем. Может, она и вправду ненастоящая? И поэтому он её никогда не видел? Потому что на самом деле она была создана в лаборатории каким-то безумным адептом тёмных искусств?

— Привела сюда, — ответила она. — Уложила спать.

— А когда мы… Как так случилось… — замялся он. — Как мы оказались в одной постели?

— Ты пришёл и взял, — сказала она. — Той же ночью.

— Как… взял, — не понял он. — Как?..

Волосы зашевелились у него на голове. Это было совершенно невозможно. Что такое она говорит? Да он бы ни в жизни!..

— Решил, что твоё, — пояснила она, подтверждая его самые страшные догадки.

— Что?!! — закричал он, вскочив, и его стул отлетел в сторону, а он сам заметался по комнате, не в силах справиться с охватившим его отчаянием и отвращением к самому себе.

Это было самое худшее, что он мог себе представить — что он совершил такую гнусность, которой и оправдания-то не было. Всё, что ему теперь оставалось — это дойти до аврората, открыть дело, записать признание и показания свидетельницы, дождаться суда и отправить преступника в Азкабан. Когда он всё это осознал, голова наконец-то смогла включиться в процесс. Передать преступника в руки правосудия — это его работа. Путь даже это дело и будет его последним. Он остановился, обдумывая дальнейшие шаги.

— Ужин не окончен, — заметила она. — Сядь.

Она, наверное, думает, что может ему приказывать, потому что в любой момент может сообщить о его поступке. И хотя такие соображения смахивают на шантаж, в данном случае это вовсе не важно — он виноват, а не она.

— Мы закончим ужин, и я проведу допрос, — пообещал он, усаживаясь.

— Зачем? — поинтересовалась она через десяток секунд.

— Раз я тебя принудил, то должен за это ответить, — спокойно пояснил он. — Закон один для всех.

— Я ведьма, — сказала она.

— Я знаю, — кивнул он.

— Не принудил, — твёрдо возразила она и едва заметно качнула головой в сторону.

— Чёрт подери, — выдавил он сквозь зубы. — Ты мне расскажешь наконец, что я натворил, или мне выковырять у тебя воспоминания прямо из головы?

Она некоторое время разглядывала его, словно прикидывая, какой вариант привлекательнее, а потом всё-таки заговорила.

— Я спала, — сказала она. — Разбудил. Голый. Я застыла. Ошеломлённо. Сунул в руку, порвал бельё…

— Чёрт, чёрт! — вскричал он. — Да что же это такое?..

— Я не против, — сообщила она.

— Что значит — не против? — схватился он за голову. — Притащила не пойми кого…

— Узнала, — перебила она.

— Ты меня узнала? — уже тише спросил он. — И поэтому ты была не против? Потому, что это я?

— Да, — подтвердила она. — Решил, что твоё. Я согласилась. Ужин закончен.

Она встала — скорее, вспорхнула… Настолько всё-таки эта её грациозность не вязалась с неуклюжестью её речи!.. Собрала со стола посуду… Он вскочил, чтобы помочь.

— Нет, — остановила она.

— Почему? — удивился он. — Это самое малое…

— Я это делаю, — пояснила она.

Именно так. Не “это моя работа-забота”, не “это делаю я”, а вот так. Он ничего не понял. Подобная формулировка могла бы что-то означать, если бы у него был ключ. Хоть намёк, хоть зацепка — что-то! Вернувшись с кухни, она поставила, как вчера, бутылку с наполненным стаканом на серебряный поднос.

— Я больше не буду пить, — скривился он. — Больше никогда. Из-за выпивки я пропустил первую ночь с тобой…

Она замерла, и в её взгляде ему привиделось сочувствие… или сожаление?

— Обидно, — согласилась она. — Садись.

— Я хочу поговорить, — покачал он головой. — У меня огромное количество вопросов, и я даже не знаю, где начать!

— Устала, — возразила она. — Много слов!

— Я прошу тебя, — тихо сказал он. — У меня голова кругом идёт.

— Садись, — повторила она, и в её голосе ему почудились просительные интонации.

Она молча притянула по воздуху стул, поставила его у креста и села, сложив руки на коленях. Очевидно, она была готова ответить на его вопросы. На один или два… Он сел в кресло и взял её руки в свои, раздумывая, о чем спросить. Глупо было спрашивать, хорошо ли ей с ним — вчерашняя кульминация была более, чем красноречива, как и то, что она явно ожидала их близости с нетерпением.

— Ты не подумай, — сказал он. — Мне правда нравится звук твоего голоса, — она снова бесстрастно покосилась на него, но ему показалось, что ей всё-таки приятно.

— Почему ты не умеешь целоваться? — наконец спросил он.

— Вчера первый, — ответила она после паузы.

— Первый — со мной? — не понял он. — Я что, до этого не пытался тебя поцеловать?

— Не пытался, — сказала она. — Первый вообще.

— Я не понимаю, — помотал он головой. — Ты мне, что, всерьёз хочешь сказать, что ты никогда ни с кем не целовалась? Даже с мальчиками в школе? Да как такое вообще может быть?

— В школе не до того, — ответила она.

— Бред какой-то! — воскликнул он. — В школе все целуются, даже… — он вспомнил свой неловкий школьный опыт и решил, что чем уж так, то лучше и вовсе пропустить. — А после школы? Сколько лет прошло? Пять? Шесть? И за эти годы ты ни с кем не целовалась?

— Восемь, — сказала она.

— Восемь раз? — не понял он.

— Лет, — пояснила она, слегка качнув головой. — Никто. Ни словом. Пустое место. Восемь лет. Торговцы в Косом. Даже друзья. Слизеринцы. Все. Все. Все. Пария. А ты — поцелуи! — её лицо дрогнуло, и вдруг на нём отобразилась мольба. — Воды… — тихо попросила она.

Он вскочил и понёсся на кухню, предоставив шестерёнкам прокручивать её слова, вставлять пропущенное и делать выводы. Восемь лет назад она закончила школу… Семь лет назад закончил он, оставшись вместе со всеми на второй год. Не было только тех, кто погиб, и… Пария! Он быстро нашёл стакан, налил воды из канистры и принёс ей, встав на колени перед стулом. Она вцепилась в стакан обеими руками и стала жадно глотать.

— Па… — сказал он и запнулся.

Произнести то, что он хотел, оказалось не так-то просто, и имя намертво застряло в горле.

— Паркинсон, — подсказала она, на секунду оторвавшись.

— Панси, — покачал он головой, справившись наконец с эмоциями.

Осознание того, что он с ней переспал — и не просто переспал, а спал на протяжении долгого времени, — набатом ударило в голову, заставив её загудеть. И то, что она…

— Это мой ребёнок? — спросил он.

Ещё на середине вопроса она сунула ему в руки стакан, поднялась и пошла к лестнице. Он растерянно смотрел ей вслед, понимая, что опять сказал совсем не то, что следовало, а потом вскочил и в два шага настиг.

— Постой, — сказал он, перегораживая ей дорогу.

— Как скажешь, — равнодушно отозвалась она.

Чёрт, только ему удалось немного приоткрыть эту скорлупу, в которую она сама себя загнала, и тут же он сам всё испортил!

— Прости, — попросил он. — Пожалуйста.

— Распинаюсь, — заметила она. — Впустую. Не слушаешь. Обидно.

— Я слушаю, — помотал он головой, и тут его снова ударило. — То есть кроме меня, у тебя…

Она подняла на него свои зелёные глаза, глядя немного исподлобья. Через несколько секунд, когда он почувствовал себя уж полным дураком, он медленно кивнул.

— Пойдём укладываться, — предложил он.

Она повернулась и прошла мимо, слегка задев его плечом. Сделала она это, словно невзначай, но он понял, что она позвала его за собой, и радостно поспешил за ней вверх по лестнице. Открыв дверь в ванную, она встала в проходе, его пропуская, но он вместо того, чтобы пройти мимо, подтянул её к себе и прижал.

— Давай, мы помоемся чуть позже, — предложил он. — А сейчас… — он подвёл её к кровати, усадил, сел рядом и обнял, укладывая.

Повернув к нему голову, она прикрыла глаза и подставила уста, и он осторожно провёл по ним языком, словно пробуя на вкус. Она потянулась и коснулась его губ, захватывая нижнюю своими. Он провёл ладонью по бедру и потянул вверх подол платья, думая о том, что жизнь иногда поворачивается совсем неожиданной стороной.

Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.

Его статус: идёт перевод

http://tl.rulate.ru/book/74095/2051750