Готовый перевод Garouden / Гароуден: Легенда о Голодном Волке: Том 1. Часть пятая: Лютый зверь

Глава I

1В кабинет главы Хокусинкан вошли трое. Это были главные директора: Мацуо Сёдзан собственной персоной; за ним Химэкава Цутому; и, как ни странно, Кавабэ из Про-Реслинга Тоёо. Все трое опустились на диван, не отрывая глаз от телевизора, висевшего на противоположной стене.

По ТВ сейчас шёл про-реслинг на арене Коракуэн. Бой только начался, минута и пятнадцать секунд. Кадзивара взял противника на болевой, и скоро всё было кончено; секундами позже он уже спускался с ринга. Диктора было почти не слышно за рёвом восторженной толпы.

Как и ожидалось, бой между про-рестлерами завершился невероятно быстро, — триумфальное возвращение одного из самых грозных рестлеров, — но всё же основное событие вечера очень редко заканчивалось так скоро. Кадзивара не показал никаких ударов, — он сразу же закончил бой. Рычаг руки2, популярный у дзюдоистов, бойцов джиу-джитсу и смешанных единоборств болевой приём, был выполнен с таким яростным напором, что оппоненту пришлось сдаться, иначе он рисковал остаться с позорной травмой.

Кадзивара шёл к выходу, пока несколько молодых парней расчищали ему путь. Вдруг он остановился. Незнакомый мужчина встал перед Кадзиварой, указывая на него пальцем. «Что за придурок?» — подумал Кадзивара.

Мужчина вытянул правую руку вперёд и что-то сказал. Безумствующая в это время толпа оттеснила в сторону молодых ребят из сопровождения. Миг, и мужчина ударил Кадзивару в лоб, так что на лицо ему брызнула кровь. В отрезавшей ему выходы толпе Кадзивара потерял след нападавшего.

На грани между эмоциональным комментарием и отчаянными воплями диктор стал повторять те самые вопросы, которые теперь крутились на языках у толпы.

«Кто это был?!» «Зачем он это сделал?!» «С Кадзиварой всё в порядке?!»

Ничего больше он не не смог... просто не мог вымолвить.

Кавабэ, приглашённый в этот вечер в качестве комментатора, сохранял молчание.

У диктора, которого должны были заранее предупредить о вторжениях на арену и когда они произойдут, изменился голос, и он перешёл на крик; стало ясно, что неизвестный совершил незапланированное нападание. Наконец показали список будущих боёв и рестлеров, которые должны были выступать на следующей неделе.

— Вот так это и делается, да? — сказал Кавабэ, стоя перед экраном.

Мацуо Сёдзан молча ждал несколько минут, пока Кавабэ не вернётся на своё место, а потом, ещё пару секунд спустя, низким голосом проговорил:

— Так значит, это Бунсичи Тамба.

Кавабэ и Химэкава кивнули.

— Он прорвался на арену...

Сёдзан пристально смотрел на Кавабэ и Химэкаву.

— Очень любопытно, парень готов напасть на человека с целым отрядом личной охраны.

— Он не обделён ни силой, ни навыками, — отвечал Химэкава.

Кавабэ ничего не сказал, и Сёдзан после небольшой паузы спросил:

— Как там Кадзивара?

— С ним всё в порядке... весь в крови, но... — Кавабэ умолк на полуслове.

— Каким оружием было совершено нападение?

— Связкой вилок, перемотанных шпагатом. Они попали в кадр.

— Кадзивара знает, кто на него напал?

— Теперь знает.

— Что значит «теперь»?..

— В тот день все трындели об этом вторжении на арену не затыкаясь.

— Все на взводе, значит?

— Да, и в ту ночь он на меня наорал. Хотел знать, почему нападавшего так и не смогли поймать.

— Хм-м-м... Молодо-зелено... — сказал Сёдзан себе под нос с улыбкой в голосе. — Ну, и что теперь?

— Бунсичи Тамба сделал великолепный ход, но, к счастью, его лицо было под камерами не слишком долго, и нам чертовски повезло, что никто не успел его разглядеть, — сказал Кавабэ, улыбнувшись.

— То есть как?!

— На Кадзивару напал не Тамба, а Хироси Нагата.

— Хироси Нагата?!

— Рестлер, одного уровня с Кадзиварой, из Про-Реслинга Восток-Запад.

— Хо-хо-хо! — отвечал Мацуо раскатистым смехом.

— Он пришёл три года назад, уже опытным бойцом.

— Понятно...

— Мы выбрали парня, который похож на Тамбу, чтобы он занял его место.

— Хм...

— На Кадзивару напал Нагата. Пусть так все и думают.

— Я вот думаю, а не могут ли фанаты догадаться, что на камерах совсем не Нагата?

— Шанс есть, но они всё равно не смогут ничего доказать.

— Так... значит, это был Нагата?

— Угу.

— Будем держаться этой версии?

— Да, мы прорабатываем эту историю со вчерашнего дня.

— В смысле? А в чём история?

— Нагата — рестлер одного уровня с Кадзиварой, но когда-то уже проиграл ему. Теперь он хочет реванш.

— Неплохо, очень неплохо...

— Ага.

— Значит, проблему можно считать решённой?

— Главное, чтобы Тамба не вышел на связь с какими-нибудь журналистами.

— Что?!

— Он может и сам сделать публичное заявление, — заметил Химэкава.

— Да, с языка у меня сняли.

— Ах, вот оно что...

— Было бы неплохо, если бы ещё больше людей заявило, что нападавшими были они. Тамбе тогда точно никто не поверит.

— Но тогда он может выкинуть что-нибудь совсем непредсказуемое.

— Будем решать наши проблемы по мере поступления.

Кавабэ при этих словах взглянул на свою руку с толсто намотанным на средний палец бинтом.

— Слышал, Тамбу однажды победил рестлер.

— Да... — выставив больной палец, Кавабэ стиснул руку в кулак. — Он и был тем рестлером, — продолжал Кавабэ. — Но теперь я свои деньги не стал бы ставить ни на того, ни на другого.

Лицо Кавабэ стало сухим, будто окаменело.

— Он талантлив, совершенно открыт в своих намерениях, но мне придётся как-то его убрать.

— П-ф-ф-ф... Ха-ха-ха-ха-ха!

— Но есть ли кто-нибудь, кому можно доверить такое дело?

— Что значит доверить дело?

— Бешеный Пёс. Он иностранец, который мечтает завоевать место на японской арене.

— Хм, а вы уверены, что всё пройдёт гладко?

— Должно. Даже если не получится его уговорить, попытаться точно стоит.

— Я не совсем это имел в виду под словом «гладко».

— Что, если Тамба победит этого иностранца? Есть план и на этот случай?

— Боюсь, что нет, но всё-равно, что мы, собственно, теряем?

— Кто знает, — Сёдзан стоял, расслабленный, и смотрел на Кавабэ, ни разу не двинув своими полными веками.

— Я очень удивился, когда получил звонок от вас.

— Это из-за возвращения Кадзивары.

— Пару дней назад в Синдзюку двое младших учеников из моего додзё попали в больницу. Если это дело рук Бунсичи, я не могу остаться в стороне.

— Это понятно... — ответил Химэкава без тени эмоции на лице.

— А что с Симурой и Цуруми?

— Уже ничего и никого не хотят слушать, пока не найдут его. Кажется, что-то ещё больше их взбесило.

— Трое, проигравшие поединок, были из додзё Симуры.

— Верно. Все они последователи школы Нэрима, — отвечал Химэкава немного безразлично.

Проишествие его, кажется, ни капли не волновало, будто совсем его не касалось.

— Хорошо, здесь я, пожалуй, должен вас покинуть.

— Я понимаю, что сегодня мы с вами встретились не столько по личному поводу, сколько от имени наших организаций.

— Великий Тацуми — не тот человек, который явился бы сам по такому мелкому делу.

— Разве что он сам был бы главным директором.

— Понятно, и лучше пусть всё остаётся так, как есть.

— Да, верно, — отвечал Кавабэ.

Затем он добавил:

— «Про-реслинг — лучший стиль единоборств».

Повисло долгое молчание.

На секунду Кавабэ опустил глаза вниз:

— Тацуми сделал это заявление, потому что нельзя вечно держать статус-кво.

— Так вот в чём дело, да, Химэкава? Ну, ты понял... — Сёдзан выразительно посмотрел на него.

Сейчас между стилем карате Хокусинкан и про-реслингом Тоёо развернулась подспудная борьба. Когда в известном журнале о спорте Великий Тацуми заявил, что на свете нет боевого искусства сильнее, чем про-реслинг, он породил целую бурю среди школ и клубов по всей Японии. Аргументом Тацуми было множество поединков с бойцами MMA, которые бросали вызов про-рестлерам и потерпели сокрушительное поражение. Хокусинкан оспорил это утверждение, — они не видели доказательств, что поединки действительно имели место, и сомневались в умениях рестлеров.

Хокусинкан, дороживший репутацией лучшей школы карате, не мог просто так согласиться с таким заявлением, поверив на слово.

Поэтому они потребовали журнал написать опровержение и исключить эту фразу из прошлого выпуска.

— Редактора можно только пожалеть... — сказал Сёдзан. — Но ничего не поделать, в тот день справедливость была восстановлена.

— Я понимаю, господин Мацуо, что сегодня вы говорите лишь от лица организации, но не истины.

Взгляд Кавабэ очень быстро стал каменным и с угрозой устремился прямо к Мацуо.

Тот отвечал ему мягкой полной улыбкой.

— Ха, ну хорошо, ответ принят. Пока ещё принят...

— Благодарю вас, — сухо ответил Кавабэ.

После того, как он вышел, Сёдзан ещё несколько секунд стоял, скрестив руки и глядя в пустоту.

— Химэкава, — наконец произнёс он.

— Да, я вас слушаю.

— Мир карате в Японии, возможно, уже захлестнула очень мощная волна, — он опустил руки и стиснул их в кулаках, его дыхание учащалось. — И подумать только, он решил сунуться прямо на арену.

— Выходит, что так, — ответил Химэкава, пока Сёдзан стоял, отвернувшись от него.

— Ну, что же такое, как досадно.

— Досадно? Кому, вам?

— Да, Химэкава, мне.

— Ха! И почему же?

— Потому что теперь я в предвкушении.

— И по какому же поводу?

— Ну, что, если я захочу вернуться.

Химэкава видел, как Мацуо Сёдзан лучится радостью, будто ребёнок, получивший замечательный новогодний подарок.

— Представь себе меня в маске на ринге.

— Постарайтесь всё-таки держать ваше воображение в узде. У меня всё ещё есть дела, которые требуют вашего участия.

Сёдзан расслабил руки и снова положил их на стол:

— Кстати, вчера мне позвонил Идзуми.

— Постойте, вы имеете в виду господина Идзуми из Нары?! — вдруг повысил голос Химэкава.

— Да. Кажется, его дочь едет по своим делам в Токио.

— Вы имеете в виду госпожу Саэко?

— Да. Вообще-то, она должна была зайти и сообщить о своём визите, но...

— Но?

— Кому как не тебе знать, зачем она сюда приехала.

Примечания

1. В главе I из-за ошибки отображения оригинальные реплики оказались обрезаны. Возможны искажения по смыслу.

2. Arm lock здесь может означать множество болевых приёмов, которыми можно сломать руку: в запястье, локте или плече. Рычаг руки — наиболее классический болевой, чаще проводится на земле, с локтем в захвате.

Глава II

— Да что за хрень? Почему они пишут, что это был он?

Рёдзи швырнул газету через всю комнату.

За мутными окнами полыхало оранжевое зарево заката. На втором этаже гостиницы, примыкавшей к узенькому переулку, их окно почти упиралось в деревянную стену соседнего дома под сдачу. Выкрашенная в кремовый цвет стенка облупилась, и комната от этого выглядела как-то убого и неопрятно. Если пошёл бы дождь, то наверняка протекла бы крыша, но им было по большому счёту всё равно.

Но всё же комната, в которой остановился Бунсичи, была не слишком-то приятной на вид. Дверь когда-то была белой, но теперь она потемнела и даже пожелтела. Пятно, напоминавшее очертаниями какую-то карту, увеличивалось в размерах. Похоже, протекал потолок. Само пятно тоже облезало, вместе с надписями, оставшимися там после уличной шпаны. Оно было похоже на картину художника-сюрреалиста.

— А тебя это, видимо, ни капли не волнует, да? — Рёдзи, стараясь говорить свысока, стоял по другую сторону стола и сверлил Бунсичи глазами.

Уголки его губ стали острее, брови сошлись домиком. Подростку его возраста очень подходило это депрессивное выражение. Но Бунсичи держался совершенно спокойно, а его взгляд терялся где-то в потоках света за окном.

Рёдзи, не сумев добиться нужной ему реакции, выдохнул раздражённо и сел, скрестив ноги.

— Да блин! — пробормотал он сам себе под нос.

У его ног лежала популярная спортивная газета с заголовком, напечатанным большими красными буквами: «НАГАТА БРОСИЛ ВЫЗОВ КАДЗИВАРЕ».

На фотографии внизу в полный рост стоял Нагата, почти идеально скопировав позу Бунсичи. Там же было его лицо крупным планом, так похожее на лицо Бунсичи.

Нагата казался чуть моложе его, но всего лишь года на три, не больше.

— Хоть убей, не вижу, чем он тут хоть отдалённо на тебя похож.

— Скажи честно, лицом он получше вышел, да?

Рёдзи цокнул языком и ответил:

— Да не знаю я.

Он облокотился локтями на колени.

— Очень жаль, — ответил Бунсичи и опустил глаза вниз.

— Что?..

— То, что я так люблю устраивать людям бардак и головную боль.

Рёдзи не нашёлся, что на это сказать, и долго молчал.

— Я даже сорвал окончание шоу и вышел лицом к лицу со звездой.

— В следующий раз так просто уже не отделаешься, с этими журналюгами и охраной на каждом углу.

— До них мне дела нет.

— Так что теперь будешь делать, старик?

— Мне достаточно будет боя с Кадзиварой.

Рёдзи снова ничего не отвечал.

— Пойти и встретиться с ним один на один? — пробормотал себе под нос Бунсичи.

— С кем?

— Естественно с Кадзиварой. Да с этого и нужно было начинать.

— Значит, пойдёшь к нему сейчас, — после того, как на него напал?

Бунсичи встал, расслабив мускулы. Это были уже совсем не те мышцы, что шесть лет тому назад. Особенно на его голом торсе выделялась мощная шея, сидевшая над выпиравшей далеко грудью.

— Мне нужно в Йокогаму, — сказал Бунсичи сам себе. — Он будет в Йокогаме...

— Там же живут про-рестлеры из Тоёо?

На животе и спине у Бунсичи был длинный шрам, оставленный каким-то лезвием. Кажется, он был от ножа, который сначала вогнали туда глубоко, а потом провели дальше. По всему телу у него были разбросаны небольшие шрамы.

Шрам у него на спине начинался от его правого плеча и шёл влево, почти по диагонали. Можно было подумать, что кто-то ударил его самурайским мечом.

Он поднял с пола сумку, лежавшую в углу, и расстегнул молнию, а потом достал чёрные спортивные штаны. Внутри ещё осталась кое-какая одежда про запас. Если взглянуть под нужным углом, можно было заметить, что сзади его штаны были скорее серые, чем чёрные. Они были покрыты пятнами, которые цветом напоминали кровь. Бунсичи надел свои штаны и майку, те самые, что были на нём во время боя с Идзуми Соичиро.

— Ты что, правда собрался драться с ним сегодня ночью? — тихо спросил Рёдзи. — У них там большое событие. Может, он вообще на улицу не выйдет.

Он достал из сумки кроссовки и положил их на татами1. Шея не пролезла у него в воротник. Обычно у людей не бывает такой проблемы, но у Бунсичи была слишком широкая шея. Он сунул за него два средних пальца и сумел растянуть воротник пошире.

— Мне пора на пробежку. Буду скоро, минут через тридцать, — сказал Бунсичи. — Как только вернусь, будь готов сразу собираться и выходить.

Он не закрыл раздвижные двери2, просто вышел в коридор. Из туалета в нос ему ударил какой-то запах. Это был резкий аромат дезинфицирующего средства. Ещё через несколько шагов он увидел лестницу. Под тяжестью его огромного тела ступени скрипнули.

От этого звука в груди у Рёдзи вдруг шевельнулось странное чувство, и он выскочил наружу:

— Эй, старик!

Но в ответ он услышал только звук закрывшихся стеклянных дверей.

Прошло тридцать минут, а Бунсичи так и не появился. И сорок, пятьдесят минут прошли, но Бунсичи всё не возвращался. В комнате стало совершенно темно, потому что тьма наступившей ночи вошла туда непрошенным гостем.

— Вот баран! — Рёдзи встал в темноте. — Один ушёл!

Примечания

1. Плетёный коврик, которые кладут на полу в домах в традиционном японском стиле.

2. Судя по всему, главные герои остановились в скромной комнате, обставленной по-традиционному. В них двери из бумаги, раздвижные. Удобство таких комнат сомнительно.

Глава III

— Вау, роскошная комната. Наверно, жить здесь очень здорово, — сказала роскошная женщина на кожаном диване.

Прямые чёрные волосы падали ей до плеч. Её полные губы были накрашены ярко-красной помадой и остались приоткрыми. Оглядевшись по сторонам, она снова их закрыла и посмотрела прямо перед собой. Её взгляд остановился на Химэкаве Цутому, с приятной улыбкой сидевшем напротив.

У него была нежная белая кожа, а его губы тоже были красными. Черты его лица были так изящны, что с первого взгляда его можно было спутать с женщиной. Его волосы тоже были длинными и блестящими, как и у девушки напротив него. Присмотревшись же, можно было решить, что он довольно строен, но это потому, что он был достаточно высок ростом. Он мог похвастаться мощными руками, его грудь была широкой, но почти всегда его тело пряталось за тканью костюма, поэтому этого было не видно.

Величина его мускулов была скрыта под его костюмом, зато он так держал осанку, будто вот-вот готов был подпрыгнуть и достать головой потолок. Никто и не подозревал, что в его теле, как в натянутой пружине, скрыта энергия, которая ищет достойного повода вырваться наружу. А он держался спокойно, улыбался и казался просто красавчиком.

Саэко Идзуми звали красивую японку, в которую не трудно было влюбиться с первого взгляда. Дочь Идзуми Соичиро. Достойная дама с приятными манерами. Но Химэкава знал, как быстро в постели эта женщина могла превратиться в дикого зверя. Она успела опробовать все самые будоражащие воображение позиции.

В этом убедилось тело самого Химэкавы уже миллионы раз. Такие женщины нравились ему больше всех.

— Ну, я бы не назвал её «роскошной комнатой». Дорогой комнатой — с этим не могу не согласиться. Хотя я всего лишь расставил здесь пару-тройку вещиц, которые мне приглянулись.

— И всё равно здесь красиво.

Она заметила, что ковёр был иностранного производства, только не поняла, откуда он; но, глядя на одну только мебель, можно было понять, что позволить себе такую комнату не смог бы обычный ученик додзё, живущий своим трудом. Взгляд её глаз переместился куда-то в угол комнаты, потом — на Химэкаву.

В комнате не было запаха, который появляется в ней, когда там живут, не было грязи и вообще казалось, что никто никогда ничего здесь не пачкал, не готовил и не занимался тут любовью. Столик из мрамора, казалось, можно было облизывать языком.

Но Саэко больше не собиралась говорить об интерьерах комнат.

— Насколько я знаю, это была первая встреча господина Идзуми и Тамбы, — сказал Химэкава.

— Да, из-за этого проигрыша папа вдруг так постарел.

— Но не только учитель Идзуми хотел драться с Тамбой, директор тоже.

— Правда? Значит, его считают очень сильным.

— Я встречал его, знаю его в лицо и видел его технику.

— Неужели, Химэкава? Мне тоже интересно повстречать его, мужчину по имени Бунсичи Тамба.

— Странно, некоторым людям удаётся так очаровывать всех, кого бы они не встретили, и даже директор, который знает о нём только понаслышке, в последнее время в большом воодушевлении.

— В воодушевлении, говоришь?

— Я бы сказал, как ребёнок, который очень ждёт подарка, он даже начал тренироваться специально к этой встрече и никому ничего не сказал.

— Да ну? Он хочет вызвать его на поединок?

— Не знаю, что на самом деле чувствует директор, но мне кажется, что он видит перед собой не Тамбу, а нечто, что для него намного больше, чем целая жизнь.

Химэкава говорил об этом без тени эмоции ни лице.

— Больше, чем целая жизнь?..

— Ну, — Химэкава улыбнулся широко, разом показав все свои зубы. — Может, мне просто показалось. Я сам хотел бы в этом разобраться, мне так и не удалось до конца узнать этого человека.

— А мой папа?

— Я знаю господина Идзуми, он был прекрасным мастером боевых искусств.

— Был?..

— Пока не проиграл Бунсичи Тамбе.

— Как жестоко с твоей стороны.

— Не хочу запятнать его доброго имени, но это всего лишь правда. Я не пытаюсь унизить достоинства господина Соичиро, но если боец называет себя «мастером», у него не может быть поражений, никогда.

— А у директора, Мацуо Сёдзана?

— Директор — великий человек. Он никогда не проигрывал.

— Ни разу?

— Ни разу, — чётко проговорил Химэкава.

— Учитель Идзуми не должен был сражаться с Тамбой, потому что он не знал, как всё работает.

— Что значит «работает»?

— Это было просто как пример. А вот Мацуо Сёдзан готов принять этот вызов.

— Что ты имеешь в виду?

— Учитель Идзуми горячо желал сразиться с сильным человеком, но он не смог настолько отдаться этому желанию, чтобы захотеть объединить целый мир боевых искусств.

Саэко не сводила глаз с Химэкавы, на лице которого оставалась лёгкая улыбка.

— А ты когда-нибудь проигрывал?

— Нет.

— Неужели?..

— Да.

— С самого детства?

— Да, — с улыбкой отвечал Химэкава. — Правда, не особенно-то меня это радовало, когда я лежал со сломанной рукой...

— Тебе... сломали руку?..

— Но всё равно я не проиграл.

— Как же?

— Я не настолько глуп, чтобы драться с теми, кто лучше, сильнее меня, лучше просто отказаться. Я выхожу на бой только тогда, когда знаю, что смогу выиграть.

— Но наверняка бывает и так, что ты не можешь просто развернуться и уйти.

— Тогда я не стану сопротивляться. Если я не дрался, значит, не мог и проиграть. Даже если останусь со сломанной рукой.

Химэкава сказал это немного холодно, а в больших глазах Саэко проступило лёгкое удивление.

— Ещё раз: ты ничего не делал и просто ждал и терпел, даже со сломанной рукой.

— Так и было.

На это Саэко ничего не ответила.

— Когда я стану сильнее того противника, который сломал мне руку, тогда я победой над ним в бою отплачу ему за то, что он оставил меня с травмами. Поставив себе такую цель, можно целиком отдаться тренировкам, волей и телом, а потом искать ещё более сильного противника, когда станешь ещё сильнее.

Саэко молчала. В улыбках Химэкавы ей вдруг померещился демон.

— Как думаешь, кто сломал мне руку? — спросил Химэкава.

Саэко недоумённо покачала головой. Химэкава обнял её, наклонился к её уху и тихо прошептал...

— Мацуо Сёдзан.

Потом он снова отпустил её и сделал шаг назад, улыбаясь так, что у Саэко мурашки пробежали по коже. Она увидела того самого демона, его силу, его разрушительную мощь. Без преувеличения, глядя в его глаза, можно было увидеть целый мир.

— Кажется, мистер Симура и мистер Цуруми ищут и тебя.

— Те двое? Пф... Ха-ха. Обычные недотёпы.

— Они сказали, что хотят дать Бунсичи Тамбе бой, несмотря ни на что.

— Это потому, что трое учеников Симуры были избиты, да? Ты, наверное, об этом уже знаешь.

— Я здесь для того, чтобы дать знать, как чувствует себя мой отец, а их дела меня не касаются.

— Не слишком ли много дочерней заботы?

— Мы с папой очень разные. Все свои время и силы он уделял боевым искусствам, совсем забыв о семье. Моя мать, скорее всего, умерла по его вине. Но я не испытываю к нему никакой ненависти, он научил меня жить так, как мне это нравится.

— Правда?

— Поэтому папа вряд ли будет заставлять меня вернуться к нему, если я захочу остаться в Токио.

Саэко наконец повернулась к Химэкаве и за весь разговор впервые одарила его своей улыбкой.

Глава IV

Химэкава стоял полностью раздетым, а перед ним на коленях была Саэко, — конечно же, тоже совершенно голая. В приглушённом свете можно было разглядеть обворожительные тела двоих, отдавшихся страсти.

Его тело было твёрдым и сильным. Он был не слишком мускулист, но все мышцы у него плотно прилегали к телу и были хорошо очерчены. Если дотронуться до него, можно было почувствовать, насколько эти мышцы упругие.

Саэко, очарованная им, закрыла глаза, а потом стала целовать его ниже пояса. Её руки двигались туда, где он был так твёрд, и исследовали всё, что было рядом.

Касаясь губами его достоинства, она опустила пальцы ниже и попыталась взять его поглубже, так, чтобы головка коснулась её горла.

Её губы медленно вернулись назад, и он показался на свет, весь влажный. Она стала целовать его член, от самых чувствительных частей к самому началу, даже слегка его покусывая. Потом она взяла его за щеку и повернула голову. Её язык двигался снизу вверх, не пропуская ни единого поворта. Руки Химэкавы зарылись в волосы Саэко.

Он стал двигать её головой то назад, то вперёд к своему паху. Невозможно было понять, сам ли он задал ритм, или это двигалась Саэко.

Когда она качала головой, её ягодицы немного тряслись. Отодвинув рот назад, она открыла глаза и взглянула на Химэкаву.

— Давай, — сказала она полным страсти голосом.

Упираясь руками в пол, она подняла бёдра кверху. Химэкава подошёл к ней сзади и взял её за грудь. Она сделала кое-что совсем неприличное, и тогда у неё заструилось снизу. Наконец-то там стало достаточно влажно, чтобы он мог войти в неё.

— Давай же, — чуть отчаяннее прозвучал её голос.

— Давай... — повторила она. — Давай же, прямо сюда.

Она раздвинула свою щёлку. Химэкава наконец покорился и встал на колени. Чуть дальше, чем было нужно. Саэко взялась за его достоинство влажной от своего же лона рукой, а потом притянула его к своему входу.

— Давай же... возьми меня так грубо, как только сможешь!

Стоило Химэкаве сделать первое движение, она превратилось в белоснежное рычащее животное, бьющееся в голодных конвульсиях на полу. Химэкава стискивал её грудь. С ковра Саэко забралась на диван, наполовину облокачиваясь на него, двигая при этом руками, изгибаясь телом и показывая свою грудь. Её стоны удовольствия делались громче и громче.

Вскоре она обхватила руками шею Химэкавы. Саэко изогнула голову, высунула язык, сомкнув при этом губы. Её длинный красный язык будто бы плясал, стараясь выхватить что-то прямо перед ней.

Через полчаса после того, как они сбросили с себя одежду, телефонный звонок прервал эту откровенную сцену. Химэкава медленно освободился из её рук, которыми Саэко держала его снизу.

— Нет...

Она чуть слышно простонала от разочарования и приподнялась с пола, но потом поползла, пытаясь взять в рот член Химэкавы. Ей это удалось в тот самый момент, когда он снял трубку.

— Здравствуйте... Мы нашли Бунсичи Тамбу! — сказал человек на другом конце линии.

— Что? Где он?! В Йокогаме?!

— Да...

— Так и знал. Пока Кадзивара ещё выступает, он будет его искать, — быстро проговорил Химэкава. — Где он сейчас?

— Напротив отеля Токай Канко. Он в кроссовках и в чёрных спортивных штанах.

— Чёрные штаны, значит?

День, когда Тамба Бунсичи встретил Идзуми Соичиро, прочно запал ему в память. И в тот день на нём были чёрные спортивные штаны.

— Он что, правда собрался драться с Кадзиварой?!

Губы Химэкавы, которого переполняло удовольствие, тут же сжались.

— Какие там шансы у Кадзивары?

— Его бой в прямом эфире закончился, так что сейчас Кадзивара у себя в отеле.

— Понял.

— Господин Симура и господин Цуруми сразу же отправились за ним.

— Скоро буду, — выпалил Химэкава и отключился.

Он двумя руками обнял Саэко, работавшую ртом. Он взялся за её голову, а она стала бешено двигать ей вперёд и назад.

В этот интимный момент в голове у Химэкавы был только человек по имени Бунсичи Тамба.

Глава V

В удобных кроссовках он стоял на укрытой ночным покровом улице.

Примерно в десять тридцать он вышел из отеля. Обычный спортсмен дал бы себе отдых ночью, а потом на весь день. Им точно никто не стал бы рекомендовать тренировки после боя, а уж тем более выходить ночью на пробежку, как Кадзивара. Но это уже вошло для него в привычку. В свободное время Кадзивара всегда занимался, даже перед выступлениями или после. Это никогда его не напрягало.

Кадзивара никогда не чувствовал, что переутомился. Он умел стерпеть лёгкую боль после травмы, не думал, есть у него силы или нет, просто шёл на тренировку, как у людей бывает привычка включать телевизор или садиться с книгой на диван. Перед пробежкой он сделал несколько наклонов, растяжку, а потом встал и побежал.

Темп он взял быстрый, часто переставляя ноги. Чтобы не сталкиваться с прохожими, он то переходил на проезжую часть, то возвращался на тротуар.

Через несколько минут после того, как позади остался залитый светом центр, человек, скрытый широкой тенью, поравнялся с ним и начал бежать с ним в ногу. Да, тот самый человек, Бунсичи Тамба.

Он ничего не сказал, и оба продолжали бежать плечом к плечу. Прохожий перед ними ушёл в сторону. Огни города теперь были ещё дальше и светили им в спину. Кадзивара был высоким человеком, но на первый взгляд они должны были весить примерно одинаково.

— Пришёл, значит?

— Да, — ответил Бунсичи.

Они продолжали молча бежать вдвоём. Неожиданно они оказались перед оживлённой улицей, где горел красный свет, и остановились. Загорелся зелёный, и оба побежали дальше.

Они перешли дорогу и остановились на тротуаре. Там, куда не доходил свет фонарей, тянулась асфальтовая дорога. Становилось всё темнее и темнее, пока не остался один только лунный свет.

Теперь они уже не бежали.

Они тихо и спокойно стали идти плечом к плечу.

— Как лоб? — вдруг спросил Бунсичи.

— Уже зажил, ничего особенного.

— Ясно, — ответил Бунсичи и снова ненадолго умолк.

Ветер принёс с собой запах возможностей.

«Молчит? Готовится к неожиданному нападению?»

— Эх, а было близко... — с улыбкой сказал Бунсичи.

— Ты это о чём?

— Пояс. Тот бой, с которым ты вернулся в Японию, был за титул, который ты когда-то взял в Америке.

— Нет. Вообще, я сам его отдал.

— Что?! Ты его...

— Если завоевать там титул национального уровня, потом ты уже вряд ли вернёшься назад, разве что задорого возьмёшь отпуск на несколько месяцев. Иначе тебя постоянно будут ставить на защиту титула, там на такие бои хороший спрос

— Вот блин, так сложно понять весь этот бизнес с боями на ринге.

— Сложно... но только не нас с тобой...

И вдруг показалось, что этими возможностями решил воспользоваться Кадзивара, когда ветер подхватил и унёс с собой его слова. Повисла тишина...

— Ты меня здорово удивил, — на этот раз начал Кадзивара.

— В смысле?!

— Когда ты вышел передо мной в Коракуэн Холле.

— Потому что это случилось внезапно, да?

— Сначала я не понял, что это был ты, но потом ты поднял свою руку, и я всё вспомнил.

— Да, тогда я...

— Никто не сказал мне, что ты приходил к сторому залу Кавабэ.

— А если бы ты узнал?

— Тогда я ждал бы тебя и был готов драться там, где ты скажешь.

— Значит, теперь ты зол?

— Ещё как, — отвечал Кадзивара как-то скучающе и отстранённо.

— Почему?

— Я не понимаю, почему ты не мог сначала встретиться со мной?! Зачем была вся эта пляска вокруг да около? Подкараулил бы меня ночью прямо тут, я был бы только за.

— Так и надо было... да?

— Парень, ты что, так любишь овации и рукоплескания?

— Ха-ха-ха... Может быть, — посмеялся немного Бунсичи.

— Честно говоря, мне стало тогда жутко, даже страшно.

— Ты испугался меня? Неужели?

— Да.

Бунсичи отвечал на это долгим молчанием.

— Весь тот вечер, когда мы повстречались в Коракуэн Холле, я думал только о том, что бы я сделал, если бы тогда ты на меня напал, о том...

— О чём?

— Даже не знаю, о том, как ты дрался бы со мной, ответил бы на мой удар, если бы первым напал я? А если бы потом я не дал тебе времени оправиться? Принять ли твой вызов, выслушать ли твои условия? Будем драться по правилам или в полную силу со всякими хитрыми приёмами? На ринге или вне ринга? Ты понял...

— Ясно...

— И кто знал, что вообще у тебя на уме. Ты мог бы выдавить мне глаза или врезать мне по яйцам. Если бы ты дрался подло, я бы тоже стал, плевать на эти правила.

— У меня как груз с плеч, — спокойно сказал Бунсичи.

— То есть?..

— Теперь, когда я знаю, что ты меня боялся.

— Ха-ха-ха, смешно, да?

— Я тоже тебя боялся. Даже сейчас.

— Ха-ха-ха, хм.. Ладно, — Кадзивара немного расслабился и позволил улыбке показаться у него на губах.

Запах возможностей сделался сильным, навязчивым.

— Хочешь, верь, хочешь, нет, но в реслинге предостаточно смертельных приёмов. Только их считают слишком опасными и запрещают показывать на ринге.

— Это какие?

— Не спрашивай. Естественно, это секрет.

— О, вижу, к чему всё идёт.

— Когда будем драться в полную силу, тогда их и увидишь.

— Хочешь драться всерьёз? Да? — спросил Бунсичи с подозрением в голосе.

Этим тоном он попытался нащупать, насколько серьёзно Кадзивара хотел драться. Тот понял, что он хотел этим сказать, и заявил о своих намерениях точнее.

— Пусть нам будет интересно, но убивать друг друга не обязательно, — сказал Кадзивара.

— Полностью согласен... — отвечал Бунсичи.

Потом он тихо добавил:

— Но в конце концов один из нас будет мёртв.

Кадзивара молча кивнул, пока они и дальше шагали по дороге.

Так в тишине они шли ещё долго. Тьма овеяла Бунсичи жаром тела Кадзивары, который шёл с ним рядом. Он даже слышал его дыхание.

Не было того чувства, когда говоришь сам себе: «Сейчас я набью ему морду!» Они просто хорошо общались, и казалось, что сейчас им в самый раз был бы какой-нибудь недорогой бар, чтобы просто посидеть и поговорить.

Он слышал его рядом в темноте, пока глядел на светлое море, залитое сиянием луны и звёзд. Когда они прошли ещё чуть дальше, Бунсичи разглядел светлые точки. Это был парк Ямасита, и раз они оба уже зашли внутрь, Тамба решил кое-что спросить.

— Можно узнать у тебя кое-что.

— Что именно?

— В наш прошлый бой почему ты так и не сломал её?

— Ты про тот раз?

— Когда мы дрались в первый раз, шансов сломать мне руку у тебя было больше, чем достаточно.

— В первый раз, значит.

— Да... — отвечал Бунсичи, и его глаза были полны решимости; Кадзивара промолчал.

Он будто пытался что-то вспомнить, а потом вздохнул и сказал:

— Не так давно я всё-таки это сделал...

— Правда?

— Да, на показательном выступлении, которое открывало шоу. Ты, наверное, слышал имя Хироси Нагата.

— Ты сломал руку Нагате?..

— Он не хотел сдаваться, уже не мог держать себя в руках. Я дёрнул чуть сильнее, и она сломалась.

Бунсичи остался молчать

— Звук был отвратительный, я прочувствовал его от рук до кишок.

— Ха, ха... — Бунсичи слегка улыбнулся.

Кадзивара повернулся к нему, потом пристально на него посмотрел. Он повернулся назад к темноте, что осталась позади.

— Теперь я её сломаю.

Кадзивара остановился в первый раз с тех пор, как они с Бунсичи стали шагать по дороге; тот, оказавшись чуть впереди, остановился и развернулся, глядя ему в лицо. Наконец-то они смотрели друг на друга.

— Хочешь драться тут? — напрямик спросил Бунсичи.

Но Кадзивара покачал головой.

— Ты меня что, не понял? Всё сложно. Теперь это не просто моя головная боль. Теперь в это втянуто много кого ещё, а Про-Реслинг Тоёо наврал прессе. Теперь тут много народу замешано.

— Понятно, а тот здоровяк, который уже давно сидит у нас на хвосте...

— Да...

— Ха-ха, всё так предсказуемо, а этот мужик такой шкаф, он ни за кем не сможет проследить незаметно.

— Кавабэ сказал, если сможешь его избить и унесёшь ноги, можешь драться со мной.

— Ха-ха-ха... Правда, Кавабэ как-то упустил одну маленькую деталь. Что, если я захочу набить тебе морду прямо здесь и сейчас?

— Мне всё равно, но первым на тебя бросится он, а не я. Начнёшь бой со мной — будешь иметь дело с нами обоими за раз. Так себе идея, он выступал на ринге в Нью-Йорке и кое-чему там научился. Захочешь драться вот так, и ставки явно не в твою пользу.

— Да чёрт бы побрал этого Кавабэ, наверно, этот бой я ему задолжал за вывернутый палец.

— Мне нужно позаниматься, и я вернусь примерно через час. Если всё ещё будешь в настроении драться, приходи, но этого парня тебе всё равно придётся уложить.

— А у тебя энергии целый вагон, я так смотрю.

— Если к концу дня я ещё не падаю с ног, потом не могу уснуть ночью. Такой у меня принцип, — сказал Кадзивара и многозначительно взглянул на Бунсичи.

После этих слов он развернулся, прошёл несколько шагов, а потом перешёл на бег. Его силуэт будто поглотила тьма, и вскоре он исчез.

Бунсичи медленно обернулся и встретил лицом к лицу стоявшего сзади громилу.

Это был высокий блондин с длинными волосами, ростом под два метра. Гигант с голубыми глазами смотрел на Бунсичи, надвигаясь, и не было слышно ничего, кроме его шагов и воя ветра среди ветвей. Когда он дрался, он был похож на бешеного пса, поэтому в кругах боевого спорта его так и прозвали. Когда он подошёл к Бунсичи близко, его светлые глаза засверкали в темноте. Он остановился, улыбнулся и рассмеялся.

Запах перегара и дешёвых сигарет от него быстро ударил в нос Бунсичи. Он бросил быстрый оценивающий взгляд на противника. На вид он был метра под два и весил почти сто десять килограмм. Это было на тридцать килограмм чистой мускулатуры больше, чем у Бунсичи. Мужчина носил удобный костюм делового формата с оголённой грудью, его крепкие мышцы были покрыты золотистыми волосками.

Бунсичи приготовился к бою, согнув колено и опустившись в стойке чуть ниже; он уже знал, как ему начать бой, чем ответить на атаку. Но тут вмешался громкий крик из темноты.

— Стойте!!! — послышался решительный низкий голос.

За спиной у Бешеного Пса появились двое. Они были чуть ниже Бунсичи, но всё равно примерно метр восемьдесят. По ним сразу было видно, что они драться они умели.

Они двигались навстречу Бунсичи бесшумно. Так умело ставить ногу мог только адепт боевых искусств, жаждущий крови любой ценой. Медленно и плавно они оба встали прямо по центру, спина к спине, один лицом к Бешеному Псу, другой — к Бунсичи. У обоих был необычайно проницательный взгляд.

— Я Симура школы Хокусинкан, — сказал тот, что был напротив Бунсичи. — Я хочу вызвать тебя на поединок, Тамба Бунсичи.

— Что?! Меня?

— За мной стоит Цуруми, и, насколько нам известно, ты тот самый парень, который избил наших учеников в Синдзюку. Об этом нам сообщил учитель Идзуми. Для нас этого более чем достаточно, чтобы вызвать тебя на бой сию же минуту!

— Ну, сейчас я немного занят. Давайте перенесём это на другой день. Сначала мне нужно решить тут пару вопросов.

— Нет и нет.

— Да ладно вам! Я никуда от вас не денусь.

— Мы будем драться прямо здесь, прямо сейчас, — твёрдо сказал мужчина из Хокусинкан.

Бешеный Пёс смотрел на них непонимающе и со смешанными чувствами на лице, которые очень быстро превратились в злость.

— А ну, бл***, с дороги, — рыкнул он.

За его плечами было множество тяжелейших поединков, и с одними своими силами и выносливостью он сумел пробиться на арену Мэдисон-Сквер-Гарден1 в Нью-Йорке. Он был слишком горд, чтобы хоть кому-то позволить встать у него на пути, что раньше, что сейчас. Гигант обошёл Цуруми, не касаясь его. Тот, так близко оказавшись к человеку куда большего роста, совсем не испугался, а просто решил, что если тот что-нибудь выкинет, то тут же получит крепкий удар в пах и больше не встанет.

Бешеный пёс вдруг стиснул плечи Цуруми. Тогда...

Цуруми правой ногой провёл по земле, начиная удар. С удивительной силой и скоростью она отправилась в пах Бешеному Псу. Послышался хруст. Нога Цуруми остановилась на полпути, потому что на удивление быстро Бешеный Пёс поймал её своими коленями. Расхохотавшись, он ударил Цуруми головой, а тот едва успел блокировать и ответить отлично поставленным ударом кулаком.

Так начался их бой.

Примечания

1. Одна из самых знаменитых на весь мир спортивных и развлекательных арен.

Глава VI

Ветер с океана был таким холодным, что в воздухе пахло морозом. Прямо у парка Ямасита остановилось такси, и из него вышел человек. Это был Химэкава Цутому. Как только он вошёл в парк, он сразу же сел на скамейку рядом с тенью большого дерева. Он осмотрелся по сторонам и увидел только гулявшую парочку. Других людей Химэкава не разглядел. Он отправился дальше, на ходу глядя на плещущийся по правую руку от него океан.

Он чувствовал незримое присутствие кого-то, хоть и не мог разобрать, где же он был. Он чувствовал не человека, а скорее что-то неприветливо острое, а ещё какое-то необычное дыхание. От него словно бы скребло на сердце. Это явно был не ветер, а что-то ещё.

Его взгляд двигался в ту сторону, пока не упал на тень человека, руками и ногами выполняющего движения, которые сотни раз до этого повторило тело самого Химэкавы.

— Он отрабатывает удары карате Хокусинкан?

Химэкава приблизился к тёмной фигуре, и та сразу же замерла.

— О! Это вы, мистер Кадзивара! — сказал он.

Остановившись, скрытая тенью фигура повернулась к Химэкаве.

— Ого, как неожиданно вы появились... — сказал Кадзивара со странным выражением на лице, где, однако, не видно было ни тени удивления, о котором он заявил. — Стою и точно слышу не кота и не другого лесного зверя.

— Ваше имя — мистер Кадзивра, я прав? — спросил Химэкава, приблизившись.

— Верно.

— Я Химэкава Цутому главной ветви школы Хокусинкан.

— Химэкава?..

— Я один из ближайших помощников господина Мацуо Сёдзана. Очень рад учиться под его началом.1

— А, понятно.

— Что привело вас в этот парк?

— Я ждал кое-кого, одного хорошего знакомого.

— Знакомого, говорите?

— Да, можно и так сказать...

— Это, случайно, не Бунсичи Тамба? — спросил Химэкава, и Кадзивара как-то странно посмотрел на него.

— Откуда вы его знаете?

— Я ищу его. Вы не знаете, где бы он сейчас мог быть?

— Наверно, скоро будет здесь, — отвечал Кадзивара.

И стоило ему это сказать, во тьме они услышали крик:

— Га-а-а-ах!

— Там! — сказал Химэкава, поворачивая голову туда, откуда донёсся звук.

Оба бросились на крик.

Примечания

1. Дословно фраза переводится как: «Он хорошо позаботился обо мне». Это уважительный оборот, который воспитанные японцы употребляют в разговоре о своих начальниках.

Глава VII

Бунсичи внезапно получил удар ногой в голову от Симуры. Она оказалась там в считанные мгновения, и Бунсичи пришлось согнуть руку в локте и поставить её рядом с головой, чтобы заблокировать удар.

Принимая удар, он сделал шаг правой ногой навстречу Симуре и пнул того по ноге левой ногой. В это время Симура выбросил правый кулак прямо в лицо Бунсичи.

Этот удар был странный, не из карате. Бунсичи отвёл голову в сторону, чтобы увернуться от перекрёстного удара1. Он пнул при этом ногу Симуры, но достаточно слабо. Если бы он и правда хотел хороший удар и собирался выиграть себе у противника пространство, тогда он бил бы кулаком.

Обычно, если противник был одного с ним уровня, он не стал бы делать хай-кик. Бунсичи нанёс бы удар другой ногой и ещё несколько ударов кулаком в нижнюю часть живота, среднюю часть туловища, а уже потом — сильный удар ногой, который наверняка попадёт в яблочко.

Вдруг Бунсичи осенило.

«Любит драться нестандартно», — решил Бунсичи, легко и непринуждённо работая ногами.

Другими словами, его противник изучил карате как основу своего боевого стиля и смешивал его в бою с другими полезными приёмами. Человек, который, как и он сам, привык драться на улицах без правил.

Если так, Бунсичи точно знал, чем ему на это ответить.

— А, так мы с тобой одного поля ягоды? — пробормотал он.

Потом он вдруг замер и опустил руки, расслабившись в стойке. Он просто встал прямо, как столб, без единой эмоции на лице. Его противник сократил дистанцию, но при этом он совсем никак не защищался, что в бою было совсем невероятно. На миг он задумался, а был ли Симура готов напасть на такого оппонента. Бунсичи стал теряться в догадках о том, какой могла быть следующая атака.

«Он ударит ногой? А может, рукой?» — отвлёкся на размышления он.

Он получил ответ десятую долю секунды спустя, — кулак, который полетел навстречу Бунсичи. Всего одна секунда промедления могла решить исход боя. Бунсичи выбрал импровизацию — удар левой, но его кулак тут же попался на встречное правое колено и вернулся назад.

В это время перед глазами у него вырос огромный кулак, заслонивший ему всё поле зрения. В последний момент рефлекс заставил его выбросить правую руку вперёд, останавливая удар между его лицом и раскрытой ладонью.

Как подушка поглотила бы силу удара, Тамба почувствовал его на себе, но его правая рука сжимала кулак Симуры, поэтому он сразу попробовал зайти ему за спину, уже на ходу понимая одну вещь.

— Га-а-а-ах! — закричал Симура, его кулак оставался в руке у Бунсичи.

У него было сломано запястье.

При этом он вонзил своё колено в зад Бунсичи. Сильный удар с очень близкого расстояния, у Симуры было бы теперь преимущество для самых разных манёвров, пока Бунсичи пытался оправиться от боли.

Но он им не воспользовался, потому что его болевой порог был уже пройден, и он рухнул на землю с высоким, как у флейты, вскриком. Его-то и услышал Химэкава.

Примечания

1. Особый вид удара из бокса и кикбоксинга, но не карате. Контратака. Удар проводится над выполняющей удар рукой оппонента.

Глава VIII

Всё лицо Бешеного Пса было в крови, она текла у него из носа и изо рта. Перед боем от него разило перегаром и табаком, а теперь у него был полный рот крови, и от него воняло железом. Её было так много, что у него уже потемнела сверху рубашка.

Зато лицо Цуруми побледнело. Бесчисленные его удары руками и ногами оказались бесполезны. Пот стекал с него ручьями, — а толку получалось немного.

Они просто были в разных весовых категориях. Между ним и гагантом было почти сорок килограмм разницы.

Он не был каратистом, но всё равно привык хорошо держать удары руками и ногами по лицу. И не только в весе было дело.

У них была разная дистанция для боя. Если противник вас схватит, всегда был риск, что он подойдёт к вам так близко, что вы уже не сможете держать равновесие. Нельзя ему этого позволить: он сможет наносить крайне болезненные удары.

Бешеный Пёс ухмылялся и хохотал, когда получал удар, и даже с окровавленным лицом его это только забавляло. В этот прекрасный момент он явно думал, когда же схватит Цуруми и сможет сделать с ним всё, что захочется.

А в это время Цуруми, побитый с травмами, уже не знал, что делать, и его сердце замирало от страха. Мужество его, впрочем, не покинуло. Он не отступал.

— Братан, ты, конечно, крутой, но вообще-то махаться он хотел со мной, может, поменяемся? — дружелюбно и расслабленно сказал Бунсичи Цуруми, у которого на лице всё ещё была написана решимость.

А на самом деле он просто не в состоянии был ничего ответить.

Бедняга Симура катался по земле, и его крики боли очень хорошо слышал Цуруми, но очень не хотел туда смотреть.

Бунсичи подумал про себя, что это был тот самый страх, который он испытал в том бою с Кадзиварой шесть лет назад; Цуруми попал в такую же ситуацию и должен был чувствовать себя так же.

— Ки-йя-а-а-а-а! — прокричал Цуруми, бросаясь на грудь Бешеного Пса.

Замахиваясь рукой, он стиснул её в кулак, а потом расставил пальцы рогаткой, нацелив их в ноздри своему противнику; но, сблизившись с ним, он направил руку ещё выше.

Он собирался ударить ему прямо в глаза.

Окровавленные губы Бешеного Пса изогнулись в улыбке, он тряхнул головой и остался стоять на месте. Он знал, что ему хотят ударить в глаза, но ни капли не паниковал. Стоило ему только отдёрнуть голову назад, и он уже мог не бояться этого удара.

Бешеный Пёс сгрёб Цуруми за плечи прямо в воздухе, и рука у того застыла прямо у его глаз, — настолько разной была дистанция их атак в бою. Бешеный Пёс залился маниакальным хохотом, а Цуруми окаменел от ужаса.

— Ха-а-а-а! — закричал от боли он.

Это не просто был удар, который прошёл впустую, это была его последняя надежда. Ничего больше у отчаявшегося бойца не оставалось. Цуруми явно думал, что у него получится, если он ударит достаточно отчаянно.

Он попытался разорвать захват, но Бешеный Пёс держал его крепко, как медведь в объятиях. Цуруми снова хотел закричать, но его крик оборвался на середине:

— Ха-а-а-гх-х-х-х!

Бешеный Пёс так его стиснул, что выдавил воздух у него из лёгких.

— Б-а-а-х-х-х — попытался набрать воздуха Цуруми, но Бешеный Пёс опять его сдавил.

Он больше не позволил ему ни вдоха. Плечи Цуруми поднялись, как кочки, у него трещали рёбра, пока он, разинув рот, судорожно тряс головой то вперёд, то назад.

Он начинал синеть, хлопая ртом и пытаясь глотнуть воздуха, но, судя по всему, у него это не получалось.

Бешеный Пёс отпустил его левую руку, и Цуруми отчаянно вдохнул, но его всё ещё крепко держали за другую руку. На этот раз замахнулся Бешеный Пёс, но кулак у него был другой. Он выставил только один, средний палец, из-за толщины его ладоней похожий на толстый прут.

«...И что он хочет сделать?» — немного удивился Бунсичи.

Но когда он увидел, с какой силой он готовился ткнуть этим пальцем, холодок прокатился по спине Бунсичи. В нём боролись теперь смешанные чувства.

С одной стороны, ему хотелось увидеть, чем закончится атака, но, с другой, он не хотел позволять издеваться над уже побеждённым бойцом.

— Стой! — мгновение спустя крикнул Бунсичи, но было уже поздно.

Цуруми закричал... нет, казалось, что он взвыл. Настолько чудовищный вопль, что он похож был на крики умирающего зверя, но всё ещё можно было разобрать, что это кричал человек в приступе агонии. Любой, кто издавал бы эти звуки, молился бы, чтобы это было в последний раз в его жизни.

И больше этот крик точно уже не повторится...

Если Цуруми и выживет, он уже никогда не сможет так кричать, а должен будет свыкнуться с новой жизнью, которая ждёт его после этого боя.

Этот звук был попыткой выдержать кошмарную боль от травмы, которая скажется не только на его карьере в боевых искусствах, но и всей его оставшейся жизни, которая, как он мог бы уже осознать, вряд ли будет долгой.

Когда Бешеный Пёс держал Цуруми в захвате, он схватился за и нажал на его затылок.

Затем он ткнул своим средним пальцем, со всей силой сунул его ему в правую ноздрю, пробив мышцы, кости и носовую перегородку до самого конца. Этот палец абсолютно точно дошёл ему до самой глотки.

Цуруми продолжал издавать странные звуки, похожие на визг собаки, которую душили удавкой; будто что-то встало у него в горле. Бешеный Пёс убрал левую руку, которой давил на затылок Цуруми. Тот дёргался, будто пытался писать что-то на земле, пока его вздёрнули в воздух.

Рот у него был полуоткрыт, он дрожал всем телом. Кровь его была повсюду и стекала у него и с челюсти.

«В про-реслинге предостаточно смертельных приёмов», — вспомнил Бунсичи слова Кадзивары.

— Мистер Химэкава?.. — позвал кто-то из темноты.

Химэкава Цутому стоял рядом с Бунсичи, глядя помутневшими глазами на чудовищную картину перед ним. Он хотел как всегда по-лисьему усмехнуться, но сейчас и у него тоже замерло сердце.

— Мистер Химэкава?

Мужчина вышел из тени, не переставая звать его. Это был тот же самый человек, что позвонил ему тогда в их вечер с Саэко.

— Можно, я посмотрю на этот бой со стороны, и не буду вмешиваться.

— Мне плевать, — отвечал Химэкава.

Бешеный Пёс наконец выдернул палец, и Цуруми рухнул на колени, а потом на спину. Средний палец Бешеного Пса блестел в свете ночного города. Он был глянцево-красным с вкраплениями чёрного.

Бешеный Пёс открыл окровавленный рот и облизал палец, а потом повернулся к Тамбе.

— Я твой противник, — прошептал Химэкава, сделав шаг на свет из тьмы парка.

Он шёл спокойно, не поднимая рук.

— Паршивая белая свинья, — спокойно произнёс Химэкава.

Красное лицо Бешеного Пса ещё больше налилось краской.

В какие-то полсекунды Химэкава бросился на него! Бешеный Пёс встречал его нападение не дрогнув. Бунсичи не отрывал глаз от правой руки Химэкавы, когда тот первый раз коснулся противника. Они сшиблись с Бешеным Псом.

Сила удара отбросила Химэкаву далеко, на спину. Бешеный Пёс помчался вперёд с той же скоростью, с какой Химэкава падал назад. Громадное тело Бешеного Пса упало на него, и казалось, что накрыло его с головы до ног. Он больше не мог пошевелиться и чувствовал себя так, будто его придавила маленькая гора. Химэкава стал выбираться из-под его туши. Потом он поднялся и отряхнул грязь с рубашки.

— Фу-у-ух... Давно мы с тобой не виделись, — сказал Химэкава Бунсичи и широко улыбнулся.

— Вот сейчас, — ответил ему Бунсичи с широкими от удивления глазами. — Ты ему врезал?!

— Заметил, да? — спросил его Химэкава шутливо; Бунсичи, наверно, немного проморгал удар.

Все части лица — которое может показаться нам таким простым и крепким, — на самом деле очень чувствительны и хрупки.

Её может быть не видно, но есть особенная точка на пересечении середины носа и верхней губы. Можно почувствовать уже лёгкое надавливание туда; а если давить сильнее, рано или поздно вас остановит мучительная боль. В серьёзной драке ваше тело будет стараться получше спрятать все слабые места. Каким бы ни был человек, каким бы опытным или неопытным он не оказался в бою, если что-то направляется к его лицу, он сделает что угодно, чтобы попробовать этого избежать. Чтобы этим крошечным слабым точкам ничего не угрожало, хватит совсем небольшого движения.

— Он начал бой с такой простой атаки, что не было способа уложить его ещё легче; разве что какое-нибудь хитрое обманное движение, — холодно сказал Химэкава.

— Значит... Ты сразу хотел его вырубить?

— Да, — сказал Химэкава и взглянул на своего помощника. — Като, пожалуйста, приберись здесь и помоги пострадавшим. Мистер Кавабэ должен сейчас быть в отеле Токай Канко, можешь ему позвонить.

— Слушаюсь, — сказал мужчина по имени Като.

В это время что-то зашуршало. Это был Бешеный Пёс, как небольшая гора лежавший на земле; медленно, но уверенно он поднялся с земли на ноги.

— Про-рестлерам нет равных, ну не правда ли, Бунсичи Тамба? — спросил Химэкава. — Очень впечатляет, — добавил он.

Бунсичи тоже был до трепета поражён. Это было невероятное зрелище: видеть, как поднимается человек, который получил жестокий удар по слабой точке; такого он ещё не припоминал.

Бешеный Пёс чуть покачнулся, но выпрямился и встал. Бунсичи и Химэкава взирали на это громадное тело, пока Бешеный Пёс поворачивался в их сторону, медленно, будто пытался отыскать Бунсичи и остальных. В это время можно было отлично разглядеть его вывернутый под неестественным углом нос. Бледными глазами он посмотрел на Бунсичи и Химэкаву.

Химэкава расслабленной походкой подошёл к Бешеному Псу и даже встал, не двигаясь, напротив него.

Тот не сдвинулся с места, и тогда Химэкава поднял правую ногу, опустил чуть ниже бедро и ударил его правой ладонью в грудь. Тело Бешеного Пса, побеждённое, подкосилось и рухнуло на спину. Больше он не вставал.

— Ну что, идём? — спросил Химэкава, с широкой улыбкой глядя на Бунсичи.

— Куда идём? — не понял тот.

— Кажется, на другом конце парка тебя ждёт твой «знакомый».

От этих слов у Бунсичи на лице появилось такое выражение, будто бы он только что вспомнил о назначенной ему встрече, и Химэкава тоже должен был её ждать.

— Точно, — тихо сказал Бунсичи с чуть заметной улыбкой. — Пошли.

Глава IX

Дул сильный ветер. Кажется, ветер с моря усилился. Он дул над кронами деревьев, которые в этом году не успели ещё пустить листья, но во тьме среди их ветвей слышалось завывание. На укрытой ночью дороге появились две тени. Это шёл Бунсичи, а по левую руку от него — Химэкава.

Они шагали в тишине. Бунсичи влекла к себе тьма впереди него, но в душе он чувствовал что-то ещё.

Он не помнил себя от возбуждения. Он любил драться, и ничто в мире так не радовало его, как бой с Кадзиварой, но почему-то он был уже морально вымотан. Будто уже выложился на полную.

Он думал, что же станет делать, если сможет одержать победу в этом бою... однако в нём не было теперь того боевого пламени, что обычно сверкало у него внутри, пробуждало его дух. Он не хотел драться.

«Мне было страшно», — вспомнил он слова Кадзивары. Разве этого ему было не достаточно?

Он задавал себе этот вопрос и не мог ответить, он сам его не понимал.

Когда они встретились, он мог пожать ему руку, позвать его выпить, посмеяться над его историями о боях на ринге про-реслинга... И что... было бы в том обидного?..

Зачем они дрались? Зачем хотят драться теперь? Бунсичи пытался отыскать у себя в голове эту причину.

Он представил лица всех тех, с кем он дрался до сих пор. В его глазах стоял немой вопрос к самой его жажде драться. Та сцена кошмарного поражения его друга, лицо залитого кровью Сайто, расплывающееся сквозь слёзы в его глазах, всплыла у него в голове. Он помнил Сайто отлично дравшимся. Как звали его убийцу? Он этого не помнил. Его звали «Такимото1», но он это уже забыл. Он лишь помнил его лицо до и после того, как он жестоко его избил.

Но дальше появилось лицо Кадзивары, непобедимого, злого и сильного. Он мог размазать Бунсичт по стенке. Он этого не сделал, и никто так и не узнал, почему. Это лицо крутилось перед ним, никогда не терпящее поражения, никогда не лицо побеждённого.

Лучше вспомнить кого-нибудь ещё, кого же? Рёдзи Кубо, пацан, которого он так поразил, что он умолял его дружить с ним, его острые глаза, пытавшиеся проникнуть в секрет мастерства Бунсичи; ещё там было лицо Идзуми Соичиро. Добрый мудрый человек, который принял его самонадеянный вызов. Лица, разные лица, злые лица и грустные лица. Одно за другим они вторгались в его сознание и нагружали его плечи ещё более тяжкой ношей. Швыряли её прямо ему на загривок, ни капли не думая о том, сможет ли он это вынести.

Он чувствовал, как его руки и ноги тяжелеют.

— Что такое? Ты в порядке? — спросил Химэкава с долей участия.

— Ничего, — отвечал Бунсичи.

— Твоё тело совсем не трясётся в предвкушении, вот как?!

— Нет, не в этом дело.

Так отвечал Бунсичи и в который раз говорил себе, он думал: «Всё вернётся, оно вспыхнет, загорится вновь, как только я его увижу».

— Ну кто же мог подумать, какая жалость, — немного упаднически проговорил Химэкава.

— В смысле?!

— Я ведь ждал этого, я думал, что от моей руки ты потерпишь поражение.

— Хочешь сказать, я проиграю Кадзиваре?

— Да.

«Не может быть», — подумал Бунсичи про себя. — «Что он несёт? Я уже не тот, что был шесть лет тому назад».

Бунсичи слышал, как от ветра чуть покачиваются крупные ветки. Так они и шли неспеша, прогулочным шагом, пока Химэкава не встал как вкопанный. Деревья всё загораживали Бунсичи, но примерно в десяти метрах перед собой он видел, как что-то двигалось во тьме. Огни ночного города, сверкавшие не так далеко, выхватили из тени внушавший трепет силуэт мужчины, который делал отжимания.

— Твой хороший знакомый здесь, он ждёт тебя, — сказал Химэкава.

Кадзивара тут же замер. Он медленно поднялся с земли, глядя на Бунсичи; прошёл немного вперёд и остановился в нескольких метрах от него. На лице Кадзивары теперь было то же самое выражение чистой свирепости, что и тогда в зале Про-Реслинга Тоёо.

В тот самый момент, когда он вышел из душа и взглянул на Бунсичи; тогда он решил, что бой уже за ним, потом что тот был слабаком.

— Эй! — сказал Кадзивара низким и грубым голосом.

Если в этот момент можно было бы увидеть Кадзивару, в этом «эй» можно было услышать больше, чем в самом громком кличе на тех улицах, где дрались мальчики и мужчины. Вид, полный угрозы, и оклик, который мог заткнуть кого угодно, они развернулись бы и позволили своим мускулам нести их прочь, стоило бы лишь на миг оторваться от них этому взгляду; но следовала за ним лишь самая громкая на свете тишина. Сейчас он смотрел на Бунсичи, и этот взгляд был громче любого другого звука.

— Ты не приболел? Что с тобой? — потребовал ответа Кадзивара.

— Ничего, — тихо отвечал Бунсичи.

Вот чего он ждал так долго. Он наконец-то здесь. Шесть лет томилось его сердце этой нестерпимой жаждой, самое тяжёлое из сердец. Повернуть назад было последним, что он теперь собирался сделать.

— Я пришёл драться... — прогремел Бунсичи.

Он сделал глубокий выдох, его грудь опустилась, а неуверенность рассеялась.

Он был готов.

Часть 5: Лютый зверь. Конец

Примечания

1. В оригинале было Кидзима, но это ошибка.

http://tl.rulate.ru/book/72790/2002762