Готовый перевод Школа Высокого боя / Школа Высокого боя: Глава 13

Первая растерянность быстро сошла и Барс ловко отступил за Щурого. Тот непонимающе заозирался, а Вячко двинулся напрямик.

— Так не напирай… — успел сказать Рознег, прежде чем получил меткий о очень мощный удар в челюсть.

Выдержать он его не смог и упал без чувств, дёргая ногами.

— Чёрт! — выругался Борис.

Трибуны загудели во всю, на арену уже выпрыгнуло несколько подпольных бойцов. Некоторые даже успели разжиться дубьём.

— Эй! — раздалось истошное Михаля. — Вы чо, драть вас в колено, устроили тут?! Харош!

Вячко, всё же, обернулся, но распорядитель боёв был ему незнаком, потому преследование продолжилось. Борис маневрировал. Подставлять других под смертельно-опасные удары не хотелось, но что ещё делать?

Ребят Михаля и простого люда становилось всё больше. Под невообразимый шум, на арене стало совсем тесно и Вячко потерял зрительный контакт с Борей. Он гневно закричал, принявшись раскидывать первых попавшихся людей. На него посыпались удары. Быть бы беде, если в этом момент не раздался бы громогласный голос, враз прекративший кутерьму:

— Успокойтесь все!

Это явно был кто-то из воздушников, так как только они могут делать голос грохочущим, а когда и оглушающим. Взгляды обратились на одного из благородных, по понятным причинам не снявшего маску.

— Ты, — всё так же громко, указал он на Вячко, — чего ты хочешь?

Скопившийся люд вокруг огняка расступился. Бившие его, начали проталкиваться прочь.

— Это мой враг. Хочу поквитаться с ним.

— Мы бились честно, — возразил Борис.

Вячко вновь сумел увидеть его, но по-прежнему между ними были люди.

Громогласный зефир снова сотряс помещение:

— О чём вы говорите?

Борис успел первым:

— Мы бились с ним на дуэли. Я тот самый трущобец, господин, что одолел клановца недавно. Это был честный бой и я победил.

— Ты врёшь! — завопил Вячко. — Червь! Тебе просто повезло. Я ударился головой и ненадолго лишился чувств. Это видели все!

Трибуны загудели. Воздушник о чём-то переговорил со стоявшими рядом клановцами. Затем он прогрохотал:

— Вернись на место и жди!

Вячко ничего не оставалось, как выполнить приказ. После этого группа благородных уединилась с Михалём и они некоторое время беседовали. Итогом стало решение объявить новую дуэль между Вячко и Борисом, но по условиям подпольных боёв. Несмотря на то что у Барса никто не спрашивал согласия, он решился на дерзость:

— Я знаю, что закон запрещает представителям кланов бросать вызовы нам. Это не честно, но, — возвысил Барс голос, чтобы перекрыть гул возмущения, — я принимаю его. И мы будем биться, только шансы должны быть равны. Мне нужно излечиться от травм.

Тот самый воздушник выдержал паузу для раздумий и после кивнул.

— Да будет так. И до тех пор я запрещаю вам драться. Нарушившие мой указ будут казнены.

Вячко возвращался в клан совершенно разбитым. Он не только не сумел свершить месть, но и снова опозорил род. Никаких оправданий быть уже не может. Изгнание — меньшее, что может случиться.

До Верхнего Киева его довёл сам Витигост Громогласный — владыка клана Воздуха. Не обошлось без нотаций и наставлений, но Вячко слушал вполуха, полностью погрузившись в тяжёлые думы. Шёл до вотчины долго, потому вести успели долететь до Аннушки — её оплеуха выдернула Вячко из мыслей и он осознал себя стоящим на площади перед домом владыки Всемила.

— Какой же ты дурак!

— Аня… — нашёлся Вячко, — что ты тут делаешь?

— Это я должна спрашивать что ты делал на подпольных боях? — с гневом и болью выкрикнула она. — Ты совсем ума лишился?

— Разве ты не понимаешь, что такое оскорбление смывается только кровью?

— Какое ещё оскорбление, Вячик?! Ты проиграл ему и это свершившийся факт. Все бы забыли об этом вскоре, но нет, тебе нужно было окончательно испортить репутацию.

Она отвернулась, пряча слёзы. Из парадных дверей главного дома начали выглядывать любопытные слуги. Да и обычные проходившие клановцы навострили уши.

Анна, заметно тише, горячо заговорила:

— Тебе нельзя возвращаться сейчас. Пусть всё немного уляжется. Пошли! — схватила она Вячко за руку.

— Куда, Аня? Ничего уже не изменить.

— Да хватит упрямится, дурак!

Борис, вдруг, оказался народным героем, а Орлёнок и Гаврыла тут же приосанились, отвечая на вопросы с гонором и не боясь тумаков. Сил на улыбку, разговоры и бесконечные рукопожатия у Бориса не было, потому, благодаря друзьям и Моху, вскоре он оказался на складе Изобретателя, где крепко заснул. Деньги отдал Орлёнку с Гаврылой и велел тратить, как они пожелают.

Половину ночи ничего кроме черноты Боре не виделось, тело требовало своё. Потом же, когда более-менее отдохнул, его снова затянуло на место Силы, где в боевом танце куражился призрачный искусник. Будь Барс в сознании, то впился бы ногтями в ладони, а зубами закусил губу, ведь глядючи на такое мастерское исполнение ему стало бы понятно, насколько он далёк от подобного. Борис словно бы видел все удары, от которых ускользал таинственный боец и ощущал в своём теле движение Силы. Существо Бориса пришло в полнейший восторг, но было грубо вытряхнуто обратно в плотное тело: болящее и ноющее из-за вчерашнего.

Криком и матом начали утро работники Карла Германовича. Стены задрожали от запуска машин. С жутким скрежетом начали вращаться механизмы, а после послышалось привычное “Чух-чух!”

Орлёнок и Гаврыла спали богатырским сном. Полночи они пировали и резались в карты. С неимоверным усилием Борис заставил себя встать и пойти умыться к каналу с проточной водой. Уже после пошёл смотреть что там происходит у Изобретателя.

— Вот и вы, юноша! — воскликнул в гневе тот. — И не стыдно вам заявляться после случившегося?

— А что я сделал, господин? — растерялся Борис.

— Как что?! — задёргал Изобретатель усами. — Не вы ли, позвольте спросить, участвовали в этих варварских драках вчера? Не вы ли пренебрегли безопасностью и не надели панциря? Не вы ли заверяли меня, что наука для вас значит больше, чем вся бытовая суета? Ну, что молчите?!

Борис и вправду мог только молчать, не совсем понимая, что могло такого приключится за одну ночь, что особо не замечавший его Карл Германович вдруг осерчал.

— Господин, Вы всё правильно говорите, я Ваш верный помощник. Самый верный из всех.

Тот одарил Бориса хмурым взглядом, ожидая продолжения.

— Мне казалось, Вы знаете, что у меня вчера должен был быть турнир.

— С чего бы мне это знать?

— Но я Вам говорил, господин!

— Не помню такого. Да и с чего, простите, я должен запоминать подобное?! Мной владеют только мысли о прогрессе!

— Вы, Карл Германович, большой человек. Потому думаете о большом. А я меньше Вас, ну, точнее, — посмотрел на Изобретателя Борис немного сверху вниз, — масштабом ума я сильно меньше. Токмо Вы обещали подождать пока вырасту.

— Я обещал?

— Вы.

— Что же, тогда ладно, — вдруг совершенно успокоился Изобретатель и в задумчивости огляделся, словно вспоминая где находится. — Так о чём вы хотели спросить?

— Не могу разобраться в ваших вычислениях, господин. Таблицу умножения я почти выучил, но тут вы делите и умножаете двузначные числа, а это как-то сложно.

— Тьфу, какая ерунда! Давайте быстро, а то меня ждёт проект.

Борис совершенно растерялся перед обстоятельствами. Друзья его поддерживали всегда, если так можно сказать о их шутейско-обзывательном общении, но вот шальное уважение от простого люда обрушилось на Борю совершенно неожиданно. Большую часть осознанной жизни он тешился мыслью быть им защитником. Даже несмотря на то что, его обошла стороной самая обычная для детей вещь, как сказки — он их знает наизусть и сам может как нянька набаюкивать детям. Народные сказки это всегда про справедливость, доброту и великодушие. Казалось бы, это не про киевские трущобы, не про тёмных людей подземелий, но в действительности как раз благородные горожане более худы на добродетели, чем чёрный люд. Мораль сказок пудовым молотом совести всегда нависает над душой Бориса.

И всё же, он оказался совершенно смущённым. Особенно его стесняло девичье внимание. Он замкнулся, старался лишний раз не выходить из лаборатории и мастерских, а на Кром метался тайком, занимаясь боем на стене под смешки и одобрительное кряканье дяди Семёна с его соратниками.

Друзья не всегда хотели или могли ходить с Борисом, но это не влияло на их близость. Находясь под давлением обстоятельств, Боря острей прежнего ощутил нужду в них. Нет-нет допуская нежности и терпеливо снося насмешки из-за этого.

Хорошим темпом шла и наука. В иное время Борис обязательно бы хитрил и даже обманывал Изобретателя, так как к шибко умным людям испытывал буквально шкурное недоверие, но тому мешала новообретённая слава — всякий раз как он бывал в общественном месте, то оказывался окружён вниманием и тут же возвращался к работе.

Масштаб Карла Германовича, как человека, всё более открывался перед изумлённым существом Бориса. Вначале это выглядело хоть и грандиозно, но совершенно непонятно, ведь Карл Германович нисколько не заботился о том, понял ли его собеседник. Он всегда переходил от темы к теме, от сферы одной науки к другой. Борис просто слушал и постепенно начал улавливать связи между этими повествованиями. Одну ночь он не смог спать — так впечатлился и, в итоге, испугался. Бездна будущего виделась слишком громоздкой. В отличие от Изобретателя, Боря чувствовал себя маленькой ранимой частичкой перед громадной машинерией.

Сейчас Киев использует две сторонние силы, кроме мускульной: энергию Днепра и, небольшую, от ветряных мельниц. Усилие последних направляется через валы и шестерни на нужды Верхнего города, где производств практически нет и нужды эти носят, в основном, бытовой характер. Всё чаще — развлекательный, ибо высокому люду всегда хочется новизны.

О таких механизмах Карл Германович предпочитал говорить меньше. Иногда, когда его посещали озарения, он зарисовывал карусели, колёса с кабинками и прочее, но в основном, мыслями владела большая производственная машинерия. В самых отдалённых перспективах, Изобретатель видел мир изобилия, где совершенно не нужно с утра до заката трудиться и есть время на полезные думы.

Никто кроме клана Земли не поддерживал Карла Германовича. Долгое время он вообще был изгоем и подвергался насмешкам. Кланы не одну сотню лет живут одним укладом, а технологии развивались за это время едва-едва. Решающее значение в жизни Карла Германовича сыграло его изобретение новой шахтёрской лампы. Собственно, для Бориса Спасительница имела ровно такое же значение и он был готов стерпеть от Изобретателя любую блажь.

Наконец, когда первая пена скандальных событий осела и на Бориса перестала давить слава, он смог в полной мере задуматься о грядущем. Быть на подхвате у Карла Германовича хорошо, но зачем тогда набивались кулаки, если он теперь как загнанный зверь затаился в углу третьего яруса и боится выходить? Если бы только “верхним” нужен был бой, то скрываться в подземельях можно было сколько угодно, но Михаль заинтересован не меньше. Предвкушение большого куша сразу же затёрло в его голове прошлые обиды. Барсу он пообещал самую крепкую поддержку. Моху было поручено следить за бориным здоровьем, как за своим, а посыльные каждый день теперь приносят готовые мясные блюда. Только беда крылась не в скудном питании или отсутствии поддержки, корень проблемы был и есть в превосходстве Посвящённых. Борис искал ответы в себе: готов ли он снова, ломая кости и орошая кровью арену, добиваться победы?

http://tl.rulate.ru/book/70073/2276515