Готовый перевод Школа Высокого боя / Школа Высокого боя: Глава 4

— Бли-и-ин, пацаны, а шо ж делать? — запустил здоровую пятерню в волосы, Борис. — Хренов пыж меня так отделал, что теперь боёв мне не видать.

Мох разрешил побыть ещё несколько дней в бараке, потому друзья обитали пока там. Было решено: отныне осторожней бродить по трущобам нижнего Киева, во избежание стычек со “своими”.

— А шо Михаль сказал? — пробубнил Гаврыла, наяривая печёную картошку.

— Да шо, шо… — передразнил Борис и треснул кулаком по стене. Мох для порядка шикнул на ребят. — Говорит, если не поправлюсь к следующему турниру в четверг, то они будут “думать”.

Борис выделил интонацией последнее слово, передавая весь смысл.

— Да хрен они от тебя откажутся, — возразил Орлёнок.

— Мы последние монеты прожираем, Лёх.

— Надоть халтурку урвать, — невозмутимо предложил Гаврыла.

— Да тебе только свиней и доверят сторожить, — огрызнулся Борис.

— Пошёл в жопу! Сам инвалид, ещё обзывается.

— Запарили хаваться! — пискнул Орлёнок. Голос у него от природы высокий, потому натерпелся уже от тех, у кого поломался и огрубел.

Друзья замолчали, каждый в своих мыслях.

— Ну, я могу и с одной рукой, — предложил Борис. — Если не считать пары утырков, то на остальных хватит.

Орлёнок зыркнул с усмешкой:

— Хорошо этот огняк тебя в голову приложил. Дураком сделал.

— Гонишь?! В голову я не пропускал.

— Тебе рёбра надо беречь, остолоп! Какая там одна рука? Разок дадут поддых и всё, сломался Барсик.

Борис засопел.

— Орлёша дела говорит. Поберёгся бы. Как-нибудь уж протянем. Еда будет.

— Не-е-е, братцы, — помотал головой Борис, — это мы раньше, когда вот такими были, — показал он рост до пояса, — могли тремя картохами наесться, а теперь всё. Мясо нужно. Да и хоть по яблочку в неделю.

— Мяса, вон, в тоннелях полно бегает, — резонно отметил Орлёнок, — поймаем с десятку в действующем забое, так нам ещё и благодарность будет.

— Сам крыс жри!

Орлёнок только головой покачал.

— Ты, Барс, тут не барствуй, а? Нашёл, блин, время.

— Есть идея: кожаный панцирь закажем у Михаля и всё. Толстенную бычью кожу фиг они пробьют.

Друзья удивлённо уставились. Гаврыла спросил первым:

— А остальные шо? У тя же преимущество будет, получается.

— Так я с одной рукой, а у них две, — тут же возразил Борис. — Баш на баш.

— Ну не знаю…

Орлёнок отмолчался, но призадумался. Дальше болтали о халтурах и шансах их получить. Всё же, слава у ребят худая, да и места все облюбованы. Это, если кого поколотить только, чтобы освободилось.

Гаврыла был бы рад где-нибудь сгодиться, но так уж случилось, что для мамки он был младшеньким и самым любимым. В семье хватало рук, с детства он помогал как придётся, да таким и вырос. Куда не позовут, а спустя время гонят — бестолковый, медленный, говорят. Может и перевоспитался бы, только мамка схороняла. У неё перед рождением Гаврылы горюшко было — умер малыш двух лет от хворей. Всё сердце она после посвятила новому ребёнку.

Орлёнок же тоже не раз пытался найти применение рукам и голове, да всяко получалось, что нутро портило дело. Дремлет в нём худое начало, злобливый он и подлый. Корень обиды на мир сильно глубоко ушёл. Борис с Гаврылой для него, словно последнее спасение, а то бы сгинул от душевной болезни. Вот и получается, что из всех троих только Борис и годен к работе.

Ему будущее грезится — чемпионом подпольных боёв. До схватки с огняком, он уже вошёл в пятёрку лучших. Михаль, как представитель таинственных организаторов турниров, делился с ним планами на расширение и большие награды за участие. Пророчил золотые горы. В Верхнем Киеве интерес к подпольным схваткам волчат из Нижнего только креп. Если бы не позиция клана Земли, что от веку защищал простой люд, бои бы вообще проводили уже сверху, а не в тёмных подземельях.

Борис старался не думать о худой подоплёке всего этого. Жизнь запертая в стены Киева была тяжёлой, вольница тут только в самом низу, да и то: как прокормишься, если за каждый клочок земли бой — посадить или жить на нём? В трущобах под Киевом каждый день кто-то умирает. Кого забирает хворь, кто на добыче или производстве. Можно неосторожно упасть — тоже через день случается. Ну или вот так: наполучав на турнире. Хоронить негде, потому трупы сжигают в плавильных печах. У благородных с помпой и наверху, а в Нижнем Киеве по-простому.

Бойцы все разные. Кто-то такой же бедолага, как сам Борис и его друзья — этих он старается бить не насмерть. Как говорят, не в сруб. Но даже, если кто потом пописает кровью чуть — все целёхонькие оставались и участвуют в боях до сих пор. Если позже не нарвались на изверга какого-нибудь. Такие тоже есть и уж их Борис всегда лупит, что есть мочи. Трое уже отправились в печь.

С городовыми проблема запрета боёв решается просто: при проведении всякого турнира, Махаль снаряжает глядачей, что отслеживают все пути, по которым городовой может прийти. Орлёнок теперь тоже в их числе — вот уж действительно под стать работёнка. Ходят проверять не каждый турнир, а раз на пять. К моменту, как представитель закона подходит к арене, в ней уже никого из благородных зрителей нет, да и простолюдья мало, лишь те, что для вида нужны. Так и живёт мир кровавых схваток.

Борис — сговорчивый парень. Ставки это всегда попытка подлога. Бой разбит на три схватки. Чтобы организаторам быть в наваре, нужно, чтобы бойцы побеждали не тогда, как получится, а когда следует. Если быть точнее, то и проигрывать надо в нужную схватку, но на такое Борис не соглашался, поэтому договор с ним другой. Кровища приветствуется, но и тут Борис знает как быть: в голове крови много — чуть рассечёшь и сразу всё красное делается. Если драться предстоит с бедолагой, то можно сначала носопырку расквасить, потом на лбу сечку выбить; трибуны тут же взревут. К этому уровню Борис шёл долго, а теперь всё может рухнуть. Ему вдвойне досадно ещё и потому, что денег копить совсем не умеет. Ну и без одной руки никак — для верного дела нужны две, они у него длинные и кулаки набитые до каменной крепости. Если бы не это, то не сдюжил бы против Вячко. Теперь только хитрить.

Зачем одному из лучших бойцов встречаться с Михалём, тем более второй раз? Конечно же, чтобы решить вопрос, как ему теперь быть. Рука на пузе, тряпки напитаны гипсовым раствором и для пущей надёжности укреплены железными прутами. Ходит уже не так шатко, как когда Гоха рискнул, но всё же это не прежний Барс.

Подземные трущобы Киева не самое худое место, особенно первые ярусы. Тем паче, всяк знает, что с городовыми шутки плохи — третья Ступень это уже похлеще дубины. Лучше пусть свои поколотят, чем от него получить разок. Потому простому люду не шибко досаждают те, кто не нашёл себя в честном труде. Без горя не обходится, да, но на то уже никто и не смотрит.

Всяким тёмным делишкам места тоже хватает. Во-первых, что ни день, а гибнут чьи-то родичи. Нормально пристроить детей получается не всегда, вот и вырастают сорняками. Во-вторых, Верхний Киев всегда нуждается в чём-нибудь особенном. Даже в клане Земли хватает родовитых с грешком за душой, а уж про огняков или зефиров — сиречь воздушников, говорить не приходится. Только Пустота нейтральна ко всему земному. Иногда, когда мерзости в подземельях становится слишком много — а такое бывало! пустотники объявляют облаву, снаряжают городовых и даже сами возглавляют походы. Так, чтобы только низы были замешаны быть не должно, а благородных поди выкури из вотчины! Потому с самыми отпетыми преступниками случается болезнь Пустоты — даже самый могучий искусник может иссохнуть и умереть. Бывает, что клан выдает своего и тогда сидеть бывшему боярину в темнице, либо же отправиться за Кром.

Как бы не хотелось, но Борис от прочего мутного люда отстоит недалеко и часто с ним пересекается. Пользуясь расположением Михаля, он может чувствовать себя в безопасности, да и сам горазд дать отпор, но и на подлость вряд кто пойдёт — Михаль имеет большой вес в преступном мире. Он не является владельцем подпольных боёв. В преступной структуре числится заместителем одного из организаторов и отвечает за порядок Нижнего Киева. Тем не менее для хищных трущобцев он — величина.

Барак Моху удалось заиметь только на пятом ярусе, бои же проходят на втором. Михаль живёт там же, потому, хочешь не хочешь, а три яруса нужно миновать. Памятуя о стычке с Гохой, Борис попросил Орлёнка провести его самым безопасным путём, а Гаврыле велел остаться. Тот, конечно же, обиделся. И было бы Борису на то плевать, но недавний разлад с друзьями больно кольнул ему сердце. На последние деньги он выкупил у Моха моркови и одно яблоко, что и вручил вечно-голодному другу. Только велел всю морковку не сжирать, а яблоко можно. Обиды словно и не бывало.

— Вот и ты пригодился, — весело сказал Борис.

— Я тоже яблоко хочу.

Орлёнок обернулся, но вытянутого, вечно бледного лица было не видно — идти приходится самыми тёмными участками.

— Одно всего было, не обижайся.

— Будешь мне должен, — буркнул друг.

— Если нормально доберёмся.

— Щас прыгать надо будет — трещина.

— А без этого никак нельзя? — простонал Борис. — Знаешь, как бок болит?..

— Нельзя! — зло отозвался Орлёнок. — Всё, смотри, как я делаю…

Подземные ярусы под Киевом — по сути гигантские этажи. Оказавшись взаперти, предки нынешних жителей искали возможности обеспечивать себя топливом и прочими ресурсами. Был выработан весь левобережный торф от Днепра, там где сейчас вотчина клана Воздуха. Были вырублены все доступные деревья, включая те, что вплотную подходили к защитному валу. Уже тогда началось первое рытьё шахт и поиск залежей угля под городом.

Наученные трагическим опытом, шахтёры старались не выходить в забоях дальше линии города, но проверить такую возможность следовало. К счастью оказалось, что если не копать тоннелей близко к поверхности, злыдни в них появляться не будут.

Нерешаемой проблемой для освобождения первого яруса под городом стал Днепр — огромные массы воды сверху и под рекой могли при приближении к условным границам враз затопить все выработки. Долгое время приходилось соблюдать большое расстояние до него и откачивать сочащуюся воду из шахт. Проблема решилась в появлением цементных растворов и открытия первой приличной железо-рудной жилы. К тому моменту, жизнь более-менее устаканилась, сформировались кланы и началось грандиозное строительство каменного Киева. Материала для этого было в избытке. По сути, нынешний Верхний город стоит на массивном каменном каркасе, поднятым над Днепром на несколько саженей, чтобы Киев не топило в паводок.

Русло Днепра также было постепенно вымощено блоками и качественно зацементировано. Для будущих ремонтных работ предусмотрено два коллекторных канала под Верхним Киевом, которые в иное время служат ливнёвкой и канализацией.

Ввиду всей грандиозной подготовки, первый ярус Нижнего Киева — самый большой, красивый, а также желанный для жизни простого люда. Раньше там жили даже семьи благородных, но со временем перебрались наверх, где стройка и преображение никогда не затихают. Сейчас первый ярус обжит разночинцами и клановой прислугой.

Каждый новый ярус появлялся быстрей прежнего. Лето в Киеве короткое, зима, порой, длится до полугода и, поэтому, приходилось, как можно больше высвобождать площади под посевы и огороды. Зеркальные шахты решали проблему освещения, а из-за отсутствия холода под землёй, урожаи получалось собирать до трёх раз за год. Если бы не постоянная потребность в жилой и производственной площади, еды всегда хватало бы всем.

Пятый ярус, откуда Борис и Орлёнок отправились наверх, для выращивания культур не пригоден — тут жилые, складские и производственные помещения. Много химии, поэтому иногда людям приходится дышать только у самого пола. Если бы строительством и проектированием занимались в клане Огня, то давно бы уже половина окочурилась и осела пеплом где-нибудь за Кромом. Но вентиляционные шахты строят земляки на пару с воздушниками, поэтому всё работает как должно.

Орлёнок мог бы провести даже по ним, если бы не травмы Бориса. Он знает, когда это безопасно, ведь и сам лазил по ним — для чистки и ремонта в них предусмотрена простенькая лестница. Дверки в шахту тщательно законопачены и закрыты на сложный замок. Орлёнку известно, как обойти эту проеграду.

Впрочем, был бы Борис здоров, то и петлять бы не пришлось. Терпеть боль от прыжков, мучительно выдыхать, протискиваясь в узкие щели, а потом едва ли не на ощупь преодолевать заброшенные выработки. Шахтёрский фонарь у такого искусного проводника, конечно, был, но он, во-первых, экономил масло в нём, а во-вторых, в некоторых местах не зажигал — вдруг заметят!

Кругом пещерные крысы, пауки, сырость плесень и грибы. Борис начал ругаться не переставая, перемежая матерщину чихом.

— Да кончай ты чихать, Барс! — шикнул Орлёнок. — Сам же сказал, что на третьем у Яныка логово. По этому тоннелю иди и выдёшь прямиком к нему на ножички. Сделают тебе вентиляцию брюха.

— Чёрт ты угольный, самым трудным путём повёл! У меня бок горит, как домна.

— Не базарь за то, про шо не знаешь, — огрызнулся Орлёнок и сам присел ближе к стене. — Это не самый. По другим путям ты просто не пройдёшь или не пролезешь.

— А почему ты в крадуны не пойдёшь? — спросил Борис, со стоном присевший рядом.

— И у кого тырить? Бедняки кругом.

— На перваке нормально можно слямзить.

— Ты ж сам втирал, что не переносишь воров.

— Так то другие, а ты мой друг. Бедолага, каких поискать.

Орлёнок помолчал, потом отвечает:

— Руки за такое ломают. Мне потом только милостыню просить останется. А самовбивством не смогу закончить — страшно.

— Ты бледный, как призрак — кто тебя заметит? — посмеялся Борис. — И всякие лазы знаешь.

— Когда совсем туго, тогда ворую. Но это прям совсем крайняк.

— Ишь! А чо не рассказывал? — ткнул его Борис.

— Ты полегче с дубинами своими! — зашипел друг. — Не рассказывал, ибо нечем тут бахвалиться.

— Ладно, расслабься. Я просто спросил. Талант у тебя.

Борис, как мог приобнял друга больной рукой.

— По мне, так лучше тебя буду дальняком водить. Не хочу воровать. Точнее, не буду.

— Как-то подохренел я с этого раза. Скорей бы уже зажило всё.

— Неа, — помотал головой Орлёнок. — Мох сказал, что долго будет.

— Пшёл он в сраку, — устало выдохнул Борис и откинулся на стену.

Борис действительно превратился в прообраз зверя, имя которого носит на арене — шипел и клокотал глоткой всю дорогу. Первое от боли и злости, строго матерно, а второе потому что надышался пыли и приходилось отхаркиваться. Немного радости было от того что Орлёнок тоже сплёвывал. Не всё же одному Борису пыль кушать.

Всей преступной мразоте ему хотелось начистить рыла. Вспомнил прежнее, как здоровались и уважали, пока в силе был, а тут прям окрысились. Они и возле Моховского барака околачиваются — выгадывают момент. Но на территории лекарни нападать нельзя. Михаль потом крюк под ребро сунет и бросит в пропасть шахты.

Гоха ладно — он всегда дерзкий был. Его Борис уважает. Конечно, как тело окрепнет, то крепко отделать его будет нужно, ибо такое спускать нельзя — уважение потеряешь. Вот насчёт других у Бориса пока мысленный зуд и скрежет зубов. Яныка так точно укокошить хочет, может даже не в честной драке. Этот главарь шайки прославился подлостью и беспринципностью. Просто ярусы большие, мест для схрона хватает, а Борис принципиально не занимался “чисткой”.

Как бы то ни было, но до второго яруса Орлёнок довёл. Схоронившись в безопасном закутке, он обратился к Борису:

— Тебя точно ждут возле хаты Михаля.

— Однозначно, — кивнул друг.

— Обойти не получится, Барс, — сморщил страдальческую морду Орлёнок, — можно было бы по крышам, но не с тобой нынешним.

— Я ж тебе не предъявляю, чего ты паришься?

— Как бы… давай я дальше не пойду?

— А-а-а, — понял Борис и заржал, — прям толку много было бы. Всё, не ссы. Меня жди тут или, если кто придёт, рядом где-нибудь, я позову.

— Только ты осторожнее, ага? — растрогался Орлёнок.

Борис положил ему здоровую левую руку на плечо и сжал.

— Вертел я их всех знаешь где? Увидишь, с носом останутся.

http://tl.rulate.ru/book/70073/1872874