Готовый перевод Beautiful Bones: Sakurako's Investigation / Красивые Кости: Расследование Сакурако: Кость 4 (часть 2)

Сакурако-сан любит кости. Поэтому она часто сталкивается с этапами, предшествующими скелетированию, когда речь не идет о подготовке образцов человеческих костей. Правда, Сакурако-сан очень дорожила своим дядей, иногда проходила через его лабораторию и обладает более глубокими знаниями по этому вопросу, чем обычные люди вроде меня. Но она не профессионал. Что бы это ни было, я, по крайней мере, могу понять, что труп Киёми-сан — свежий.

— Ну, может быть, старшая сестра узнала об отношениях младшей с собственным парнем. Может быть, Ёсими получила от старшей сестры письмо, намекающее на самоубийство последней.

— Почему самоубийство?! Но, с другой стороны, разве это не делает подозреваемой младшую сестру? Или жениха?

— Если бы я тебя так предал, ты бы покончила с собой?

Сакурако-сан подозрительно приподняла одну бровь.

— При благоприятном стечении обстоятельств, я не думаю, что это было бы невозможно. Кроме того, в комнате полный бардак.

— Действительно, в мире происходит много событий, которые трудно понять.

Кроме того, я не хочу сомневаться в господине Ёсими или господине Хасигути, а беспорядок в комнате имеет следы борьбы.

— Тогда, может быть, поведаешь мне о своих рассуждениях?

— А?

— Теперь думаешь, что её убила младшая сестра или жених?

— Н-не факт. — заикаюсь я.

Но как в моем теле есть кости, так и у всего есть истинная природа. Несомненно, в смерти Киёми-сан что-то скрыто. Поэтому я решаю сначала разобраться в своих чувствах самостоятельно.

— Меня интересует комната. В комнате госпожи Киёми обычно не бывает беспорядка, поэтому грязь и мусор вызвали у меня неприятные ощущения. Там остались следы чьей-то драки. Это не мог быть вор, ведь из кошелька не вытащили деньги. Мы можем отбросить эту мысль.

Сакурако-сан повышает голос. Мне неловко говорить об этом, так как может показаться, что я глуп или восхищаюсь.

— Полагаю, во время боя она была в сознании, поэтому не думаю, что использовалось снотворное. Поскольку крови не было, её убили не ударом. Наверное, задушили?

Одежда, лежащая на кровати, была прекрасна. Хотя целились в грудь, крови не было видно, и я не чувствовал соответствующего запаха. Я пытаюсь придумать хоть что-нибудь, перебираю в уме — ах да, в отличие от остальной части жилища, в подъезде оказалось совсем не грязно. Поэтому, открыв внутреннюю дверь, я очень удивился.

— Подъезд сверкал чистотой. Не было даже разбросанной обуви, не было похоже, что кто-то просто ворвался. Но, скорее всего, это был кто-то, кто не отказался бы от приглашения в дом Киёми-сан — кто-то вроде Хасигути-сан, Ёсими-сан или кто-то третий, о ком мы не имеем ни малейшего представления. Возможно, можно забыть об этой девиантной линии поведения. И потом... Я считаю себя смышленым. Я очень хорошо разбираюсь в загадках.

— И?

— Я не думаю, что были какие-то фокусы с запертой комнатой.

Я заявляю об этом, как вдруг Сакурако-сан начинает смеяться.

— П-почему ты смеешься?.. — спрашиваю я, но Сакурако-сан действительно находит это забавным и продолжает смеяться.

Водитель смотрит на нас с недоумением. Мне становится очень неловко.

— Пожалуйста, перестань смеяться надо мной. Что я такого смешного сказал?

— Тебе самому не уморительно? — с легким смешком в голосе Сакурако-сан наконец отвечает мне.

— Ну... пожалуйста, объясни...

Сакурако-сан ещё больше усиливает мою обескураженность, легонько похлопывая меня по затылку, пока я снова усаживаюсь ровно.

— Подумай хорошенько. Почему преступник выбрал запертую комнату?

— Что?

— Каков резон запираться?

— Ну... чтобы не быть арестованным?

— Ты что, идиот? Чтобы все выглядело как несчастный случай или самоубийство? Это чтобы исключить факт вмешательства третьего лица, потому что это закрытая комната. Какой смысл запирать комнату в ситуации, которая на первый взгляд явно похожа на убийство?

— Ну, это чтобы помешать расследованию...

— Как я уже не раз говорила, ты действительно дурак. Не будет смысла в запертой комнате, когда станет понятно, что это преступление… так скажем, от третьего лица. Неважно, открыта дверь или закрыта, полиция всё равно должна расследовать убийство. Ну, наверное, бывают случаи, когда люди слишком халатно относятся к уничтожению улик, создавая видимость самоубийства.

Сакурако-сан издала вздох. Зачем так много говорить? Её вздох запечатлелся в моей памяти, заставив почувствовать разочарование.

— Если не брать в расчет ключ, то как насчет цепочки? А как же кольца и деньги, оставленные в комнате? Как можно было всё это устроить?

— Я не уверен, но есть несколько способов...

Отвечая, я понимаю, что мои «рассуждения» слишком неразумны.

— Ну, ничего страшного. Метод остается неизвестным. Тогда по какой причине это будет препятствовать задержанию преступника? Если способ побега неизвестен, то разве можно арестовать не преступника? Не тот случай. Состояние тела, оставленные вещи, услышанные рассказы о подозрительном человеке поблизости... К этому делу привязаны самые разнообразные улики. Полиция не часто опускается до грубых силовых методов. Даже при полном отсутствии улик, даже при запертой комнате можно произвести арест, никого не трогая.

— Но на её лице читалось страдание!

Этого достаточно. Как ты обожаешь повторять, Сакурако, я глуп. Но даже в этом случае тебе не убедить меня, что ей не было больно. Это действительно больно. Её лицо, когда она была жива, было таким красивым, но сейчас оно просто полно страдания.

— Если произошло убийство, то больно ли страдать на грани смерти?

— Да... Однако я чувствую сожаление и гнев, когда вспоминаю её лицо! Так что... Не может быть, чтобы это было самоубийство. Труп Киёми-сан не выглядел надлежащим образом, она не была в отчаянии!

В конце концов, так оно и есть. Страдальческое выражение лица Киёми-сан наталкивает меня на мысль, что это не самоубийство. Она была доброй и казалась хрупкой, но я уверен, что внутри неё была толстая кость правды. Она была частью моего мира. Незыблемой силой. Поэтому я не думаю, что она предала бы своего любимого, мне невыносимо думать об этом. Я совершенно не могу поверить, что она бросит всё и покончит жизнь самоубийством.

— Например, Киёми-сан могла быть почти убита своим женихом или Ёсими-сан и при этом оставаться в сознании до последнего. Пытаясь защитить кого-то важного, она из последних сил надела цепь и заперла комнату. Конечно, все так и было, Киёми-сан была таким честным человеком.

И снова я четко излагаю свою версию.

— А потом она вернулась в спальню, чтобы страдать и умереть?

— Думаю, это вполне вероятно. Киёми-сан не могла в конце концов думать о самоубийстве.

— Отчаяние — не единственная причина, по которой человек выбирает смерть.

Сакурако-сан некоторое время молча смотрит на меня, поэтому я быстро начинаю говорить.

— Ну что ж, тогда сама раскрой тайну её смерти!

— Это работа полиции. Если следователи и врачи проведут расследование, правда станет известна. Мне нет смысла давать ответ.

— Пожалуйста, не вводите меня в заблуждение. Я начинаю верить, что ответ тебе известен.

Я устремляю взгляд на Сакурако-сан, которая тушуется от моих слов. Я делаю короткий вдох.

— Во-первых, о том, была ли драка или нет, можно будет узнать по результатам вскрытия. Была ли попытка создать защиту или следы сопротивления? Если же кто-то был достаточно агрессивен, чтобы так испортить комнату, не погибнет ли кто-нибудь, если попытается сопротивляться? Волосы нападавшего, что прилипли к одежде, или царапина, полученная от противника. Есть много случаев, когда остается ДНК преступника.

— ДНК преступника...

— Обычно можно найти волосы нападавшего, и многие об этом забывают. Если планируешь совершить преступление, рекомендую побриться.

— Я бы не стал делать ничего подобного!

— Ну, я не думаю, что тебе есть столько свирепости, чтобы отважиться на это.

Она заливается смехом, и мне становится не по себе. Даже если я смешон, её бесчувственность оскорбительна. Тем не менее, у госпожи Сакурако есть привычка говорить с людьми только о том, что им не нравится. Таким образом она может изучить реакцию собеседника, заглянуть в его сердце и управлять его эмоциями.

— Пожалуйста, давай вернемся к теме.

Я стараюсь говорить спокойно, чтобы не сыграть ей на руку. Сакурако-сан выглядит недовольной и, похоже, ей скучно. В конце концов, она прервала меня только для того, чтобы разозлить.

— Понятно...

Сакурако-сан вздыхает и приподнимает уголок рта в горькой гримасе.

— На первый взгляд я не заметила ни кровотечения, ни травм.

— Может быть, это метод, который позволяет не оставлять ран?

Сакурако-сан медленно качает головой.

— Если бы ты пытался убить кого-то, кто сопротивляется, ты бы постарался нанести удар ножом, ударить или задушить его, не так ли? Однако здесь не было ни травм, ни следов удушения. Если бы имело место удушье, застой крови, мелкоточечное кровотечение, то на её глазных яблоках остались бы следы, но таких симптомов нет.

— Хорошо, а как насчет смерти от болезни?

— Ну тогда...

Сакурако-сан пожимает плечами и словно говорит «уволь».

— Но почему в комнате такой беспорядок?

— Может быть, от истерики — мы можем проверить.

— Правда?

И снова испытываю удивление по поводу того, куда направилось такси.

— Кстати, а куда это мы едем? — спрашиваю я, но Сакурако-сан вместо ответа просто показывает мне билет, зажатый между пальцами. — Ботанический сад?

Я вижу корешок билета в городской ботанический сад.

http://tl.rulate.ru/book/44891/3371987