Готовый перевод Harry Potter: Second chance / Гарри Поттер: Второй шанс: Глава 92

Его голос звучит вполне убежденно и искренне, но то, что я видел сегодня в кабинете Снейпа, видел в его потемневших от ненависти глазах, и в особенности брошенные им напоследок слова, заставляет меня сомневаться в последнем утверждении.

– В любом случае, ты не должен больше бывать у него, – серьезно продолжает оборотень. – И раз уж ты ничего не собираешься сообщать директору, рассказать придется мне.

– Ты не сделаешь этого! – говорю я, немного раздраженный тем, что оборотень собирается влезать в мои проблемы, и изрядно напуганный мыслью, что это может привлечь внимание Дамблдора к снейповым подозрениям. – Это касается только меня и Снейпа, поэтому останется между нами.

– Гарри, как ты не понимаешь? – с возмущением восклицает Люпин. – Это не игры! Ситуация может оказаться серьезнее, чем ты предполагаешь, и директору следует знать о подобных вещах, уж поверь мне. И еще кое-что. Нет ничего, что касалось бы «только тебя и Снейпа». То, что произошло сегодня – проблема самого Северуса, ты тут ни при чем. Позволь другим со всем разобраться хотя бы раз, хорошо?

– Довольно! – срываюсь я, не в силах больше слушать эти осторожные, четко выверенные наставления. – Почему я должен слушать тебя теперь, Ремус? Все это время тебе, кажется, не было до меня дела. Каждый раз, когда я приходил, ты пытался выставить меня вон, ты не желал разговаривать со мной… Да выслушай же! – восклицаю я, когда он пытается возразить. – Я всего лишь хочу сказать, что ты появляешься только теперь, когда беспокоишься, что Снейп…

Я захлебываюсь на полуслове, не находя в себе силы продолжить. Все настолько очевидно, даже странно, что я не заметил этого тотчас же, как Ремус вывел меня из снейпова кабинета. Он защищает свою тайну, вот и все. Ему нет дела до моей безопасности и вообще до меня, он просто не хочет, чтобы я знал о его ликантропии, потому что не доверяет мне. Не доверяет точно так же, как я не доверяю ему, но это все равно причиняет боль, потому что заставляет сомневаться в слишком многих вещах. Я сглатываю, не в силах поднять на оборотня взгляд, не в силах поверить, что он говорит мне все это лишь для того, чтобы удержать подальше от своего секрета. Секрета, которого нет нужды охранять, только не от меня, потому что мне и без того все известно. Вот только как я могу сказать ему об этом теперь, когда он так уверен, что я могу подставить его под удар?

– Все не так, как ты думаешь, Гарри, – мягко возражает Ремус. – Ты не осознаешь всей серьезности того, о чем я тебе говорю. Северус… он может быть опаснее, чем ты думаешь. Об этом, вообще-то, не принято говорить… но в молодости, учась на старших курсах, он водил дружбу с волшебниками, которые, по слухам, увлекались Темной магией. Все они были чистокровными, из очень влиятельных семей, поэтому это держится в секрете, но правда заключается в том, что они могли научить его очень опасным вещам. Снейп может знать заклинания, которые находятся под запретом, о которых большинство волшебников даже не слышали, ты меня понимаешь?

Я киваю, чувствуя неожиданную сухость во рту. Студенты, увлекающиеся Темной магией? Были ли это Малфой, Розье, Лестрейнж и Блэки? Неужели они пошли по той же дороге даже теперь, когда над Магическом миром не нависает мрачная фигура очередного Темного лорда? А те опасные заклинания, о которых говорит Люпин – это, вероятно, Непростительные проклятия, которых здесь по какой-то причине боятся настолько, что избегают даже называть их. В таком случае, счел бы Ремус опасным и меня самого просто потому, что мне о них известно?

– Это не имеет значения, – в конце концов говорю я. – Ты не можешь так судить о Снейпе лишь потому, что он ошивался с неправильными людьми, когда был подростком. Он ничего мне не сделал. Так что не о чем докладывать Дамблдору.

Но, разумеется, Ремус как всегда все решит по-своему. Я могу прочитать это по его глазам, по его мягкой, чуть сочувствующей улыбке: бедный Гарри, он и понятия не имеет, о чем говорит, но сам-то Ремус знает, что будет правильным. У меня мелькает мысль, что иногда эта его черта всегда поступать именно так, как положено, может весьма раздражать. Наверное, именно поэтому возвращаясь от него в свою комнату, я никак не могу усмирить злость и досаду.

Я так и не говорю Ремусу о том, что мне уже давно известно о его ликантропии: в конце концов, некоторые из нас все же могут временами делать и неправильные вещи.

*****

Иногда Северусу казалось, что у всех гриффиндорцев есть какое-то особое чувство времени, благодаря которому им удавалось безошибочно выбрать самый неудачный момент для своего появления. Люпин пришел на следующий же день после полнолуния, как и обещал. Он буквально влетел в кабинет Северуса, кипя праведным гневом, и с порога заявил:

– Нам надо поговорить.

Невилл Лонгботтом оторвался от впечатляющей горы дохлых жаб, которых ему требовалось распотрошить на сегодняшней отработке, и вперился в них любопытным взглядом. Отработку мальчишка, к слову, заслужил очередным взрывом котла при приготовлении зелья, взорвать которое было практически невозможно. Северус даже заподозрил бы, что криворукий оболтус делает это специально, чтобы его позлить, если бы тот не боялся его с такой смешной очевидностью. В общем, Снейп с удовольствием бы провел этот вечер, шпыняя несносного недоумка и наблюдая, как цвет его лица меняется с мертвенно бледного на бордовый и обратно, если бы не чертов Люпин с его пресловутым чувством времени.

– Лонгботтом, свободны, – коротко сказал он, и при виде явного облегчения на одутловатом лице мальчишки ему буквально зубы свело от отвращения, так что он просто не мог не добавить: – Будьте спокойны, эти жабы подождут вас до следующей отработки. Уверен, она наступит так скоро, что они даже не успеют протухнуть.

Мышью выскальзывая из кабинета, Лонгботтом уже не выглядел столь омерзительно довольным, и Снейп почувствовал себя лучше. Когда за мальчишкой захлопнулась дверь, Снейп обернулся к Люпину и спросил, заранее зная ответ:

– Зачем ты пришел?

– Хочу прояснить кое-что насчет Гарри, – ответил Люпин, и хотя голос его был спокойным, в нем чувствовалась скрытая угроза.

– Отлично, значит, ты хочешь поговорить. Ну, и что ты хочешь узнать? Почему я подпустил Поттера к твоему зелью? А может, каким образом ему удалось так меня достать, что я сорвался? Он был совершенно невыносим, будь уверен. Любой бы вышел из себя от его болтовни.

Снейп был не до конца честен с оборотнем. Он сорвался на Поттера не столько из-за его слов, сколько из-за того факта, что мальчишка вообще посмел их произнести. Снейп с самого начала воспринимал себя как охотника, следопыта, а Поттера – как жертву, которая рано или поздно попадется в любезно расставленные сети. Он был в позиции силы, и, вынужден был признать, это притупило его бдительность. Так что, наблюдая за Поттером, следя за каждым его шагом, Снейп совершенно не думал, что Поттер может следить в этот момент за ним самим. Дерзкие, нахальные, невообразимые слова мальчишки о причинах его ненависти ошеломили Северуса. Они показали, что Поттер замечает и понимает куда больше вещей, касающихся Снейпа, чем можно было бы предположить. А это кое-что да значило, учитывая, с какой тщательностью он привык скрывать свои истинные эмоции от окружающих, особенно от тех, кого он считал своими врагами.

Вывод мальчишки был неправдой, конечно же, нет: Поттер не мог знать, какие чувства Северус испытывал к Лили, как ненавидел ее выродка за то, что тот лишил ее жизни. Но этот вывод не был и ложью, потому что о том, с какой силой Снейп презирал Джеймса Поттера и все, связанное с ним, мальчишка догадался совершенно верно. И каким-то невероятным образом эта полуправда, брошенная прямиком ему в лицо как раз в тот момент, когда Снейп уже считал себя победителем, сделала все только хуже.

Снейп не смог стерпеть самодовольства, сквозившего в лице Поттера, когда тот вообразил, что может читать его, как открытую книгу. Бешенство накатило душной волной, и он сорвался, мечтая лишь свернуть мальчишке его цыплячью шею, и одному Богу известно, чем мог бы закончиться этот вечер, если бы не Люпин. Так что, на самом деле, оборотню не требовалось приходить к нему со своими претензиями: Снейп и сам не стал бы продолжать встречи с Поттером после всего, что случилось. Не только потому, что боялся не удержать себя в руках и все-таки наложить на щенка какое-нибудь заклинание, а еще потому, что его общение с Поттером приносило боль не только чертовому мальчишке, но и самому Снейпу. Отчего-то это казалось ему в корне несправедливым.

Однако выяснилось, что Люпину были нужны вовсе не оправдания.

– Прибереги эти объяснения от Дамблдора, – холодно сказал он. – Я хочу узнать от тебя одну-единственную вещь. Скажи мне, Северус, какую ложь ты придумал, чтобы заставить Гарри целыми днями сидеть в подземельях в твоей очаровательной компании и ни словом не пожаловаться никому из персонала, даже директору? Думаю, ты с самого начала был уверен, что это сойдет тебе с рук. Ну, и что ты наплел Гарри, чтобы он согласился?

Снейп улыбнулся. Нет, ситуация, безусловно, была ужасной: Люпин поймал его, когда он угрожал Поттеру волшебной палочкой, а теперь ему предстояли разбирательства с Дамблдором по этому поводу, и радоваться было, в общем-то, нечему. Но в ответе на вопрос Люпина была столь очевидная ирония, что он не мог удержаться.

– Я сказал ему правду. Сказал, что ты болен, Люпин. Что тебе нужно зелье, без которого ты почувствуешь себя очень плохо. И твой ненаглядный Поттер был готов сидеть над ингредиентами ликантропного зелья днями и ночами, лишь бы ты поправился. Даже забавно, до чего иногда может довести привязанность, не так ли?

Казалось, Люпин потерял дар речи, а его лицо исказило неподдельное страдание. Момент был изумителен. Но потом оборотень справился с собой и храбро произнес:

– Ты пойдешь со мной к Дамблдору, хочешь того или нет. Можешь не готовить мне зелье, я обойдусь без него, как обходился много лет. Но ты больше не посмеешь причинить Гарри вреда, Северус. Я об этом позабочусь.

– Даже так? – Снейп приподнял брови в наигранном удивлении. – Готов променять свою безопасную и относительно безболезненную трансформацию на спокойствие мальчишки? Ну конечно же, ты никогда не смог бы поступить иначе с сыном Джеймса Поттера! Привязанность, как я и говорил, – он презрительно фыркнул.

– Джеймс тут не при чем, – до странности спокойно возразил Ремус, и на долю секунды это спокойствие в его голосе выбило почву у Снейпа из-под ног, оставляя его барахтаться в зыбкой неизвестности – как и в тот момент, когда Поттер вдруг спросил, не хочет ли он знать, почему ни одно из его оскорблений не достигает цели. Снейп поспешно моргнул, отгоняя неприятное воспоминание, и сосредоточился на оборотне, который, в отличие от проклятого Поттера, ничем не мог его удивить. – Я делаю это не ради Джеймса, а ради Гарри, который перенес слишком многое и без твоего вмешательства. Я знаю, чего ты добиваешься, Северус. Ты хочешь сделать этого мальчика козлом отпущения, потому что тебе надо обвинять хоть кого-то в том, что Лили мертва. Но этого не будет. Ты и сам знаешь, что Гарри не виноват в ее смерти, в этом вообще никто не виноват. И я бы мог снова сказать тебе, что ты должен найти в себе силы перешагнуть через эту трагедию, что твоя жизнь не закончилась в двадцать лет, что Лили хотела бы тебе счастья, но я не буду, не в этот раз. Потому что это, черт побери, ее сын, Северус. И если бы она только знала, что ты будешь так ненавидеть ее ребенка, ее сердце истекло бы кровью.

– Не смей говорить мне о том, что было бы, будь она жива, – прошипел Северус, почти задыхаясь. – Никто не может этого знать, Люпин. Никто!

http://tl.rulate.ru/book/36380/794561