Готовый перевод Льдом и мечом / Льдом и мечом: Глава 9

Крылья толкают груду костей в небо, лиловое пламя наливается сочностью, сквозь ревущий воздух слышно его потрескивание. Мир уменьшается, крепость превращается в пятнышко, Грифовы скалы как старая рыбацкая сеть.

Картинка начинает медленно уплывать назад, волосы скользят по облакам, горизонт разворачивается как свиток, открывает новые пейзажи.

Равнины за скалами похожи на кровавое море. Десятки тысяч демонов густо рассеяны по земному полотну, от захватывающих широт Эгорд с трудом проталкивает в грудь воздух.

Проплывает огромный бурый остров, меж черных дымовых лоскутов различаются прямые углы, строгие линии... Вегвинд, один из городов, разделяющих участь Старга.

…Раненые земли позади, внизу светло-коричневые волны степи, шорохи травинок сливаются в тягучий гул, бескрайняя гладь растительности и впрямь напоминает воду, пронизанную сумеречными лучами заката, редкие деревья как рифы. Мелькают стрижи, по-хозяйски неторопливо кружат силуэты ястребов.

– Красиво, – говорит Милита.

Тиморис прикладывает ладонь к уху.

– Что? Ужасный шум, говори громче!

– Ты редкостный кретин!

Милита улыбается, тычет указательным пальцем вниз, затем большой палец вверх.

Тиморис старательно кивает.

– Да-да, красотища!

Деревьев час от часу больше, появляются холмы с крохотными чащами, степь плавно перетекает в лес. Сосны будто гарпуны из рыбьих костей, обросшие хвоей и мхом, жмутся друг к другу, как в руках невидимой армии. Холмы громоздятся стадом клопов, по изломистым желобам текут зеркала рек, сливаются в серебристую сеть.

Монотонная смена пейзажей делает мысли вязкими, Эгорд лишь сейчас осознает, что дико устал, веки наливаются теплом, тяжестью, ресницы с каждым взмахом расцеплять труднее...

Тиморис зевает как голодный кукушонок.

– Можете поспать, – говорит Милита. – Не бойтесь, прослежу, чтобы не свалились.

Тиморис глядит искоса, ежится от холода.

– Что-то не очень верится. Не хочу проснуться в свободном падении.

– Конечно, есть соблазн тебя спихнуть, но уверяю: если бы действительно хотела – спихнула бы еще в крепости. В котел. Шел-шел, да споткнулся, с кем не бывает...

– Ха! Я бы не умер, а просто переместился за скалы!

– Это когда Клесса был жив. А теперь порталы неуправляемы. Переместишься по кусочкам во все щели мира сразу.

– Вижу, вы подружились, – замечает Эгорд.

Милита сплевывает.

– Ерунда!

Тиморис расплывается в улыбке, поправляет шлем.

– А что, я не против.

Эгорд привязывается запасными ремешками к бивням, вручает пару Тиморису.

– Вздремнуть и правда не мешает. Поспишь после нас, Милита? Если что, уступаю, только научи управлять этой громадиной...

– Нежити сон не нужен, – отвечает девушка. – Отдыхайте, смертные.

– Ой, как мы носик-то задираем, – ворчит Тиморис, сворачиваясь калачом.

Милита едва слышно произносит:

– Сладких снов... и мягкой посадки.

Тиморис вздергивает голову, глаза подозрительно сужаются.

– Что, слух прорезался? – усмехается Милита.

Тиморис поджимает губы, неохотно возвращается в позу улитки. То и дело ворочается, сонный взгляд съезжает на талию всадницы...

Эгорд наблюдает сквозь теплую пелену, навалившись на гребень. В какой-то момент веки отказываются разлепляться, свист ветра убаюкивает, в его ровных потоках рождаются далекие голоса птиц, иногда тихо порыкивает дракон, его суставы похрустывают, будто огромный механизм из пружин и шестерен.

Глаза открываются, Эгорд удивлен, с чего это вдруг, собирался же спать, но взгляд ясный, усталость как рукой сняло.

Внизу – потрясающая красота гор. Камни, деревья и снег перемешаны в гигантских пирамидах, пространство между ними кажется даже более необъятным, чем небо. Остроголовые великаны подпирают вершинами облачные дворцы.

Значит, прошла не минута, а... сколько?

Милита все так же восседает на шее, лиловый огонь дракона окутывает хозяйку словно мех. Плащ хлопает как занавеска на сквозняке.

– Сколько я спал?

– Больше суток.

Эгорд не удивлен, все же вымотался как вол на пашне, но слегка обидно, будто судьба над ним пошутила, а Милита не стала прерывать эту шутку, чтобы вместе с судьбой тихо посмеяться.

Тиморис потягивается, вручную разлепляет веки, кулаки старательно протирают глаза.

– Ого! – пялится на горы. – Живописно! Сколько я спал?

– Пока храпел, – отвечает Милита, – мы с Эгордом сразили десяток драконов, нас успели подбить, свалились в какие-то джунгли. А ты даже на другой бок не повернулся. Пока возились с последним драконом, тебя похитили местные дикари, пришлось идти на твои поиски, но мы слегка опоздали. Нашли тебя в одних портках, десять дикарей уже надругались над тобой, приняли твое изнеженное тельце за девичье, а ты продолжал дрыхнуть, даже не шелохнулся. Видно, тебе не привыкать. Нам стало жаль измученных воздержанием охотников, решили не убивать, выторговали твои потроха на какое-то барахло. Одели, обули, нос вытерли, так сладко сопел... Ой, забыла! Мы же с Эгордом условились тебе не говорить, чтобы не травмировать! Эх, язык без костей... И у кого только научилась?..

– Хватит! – обиженно взвизгивает Тиморис. – Чего я тебе сделал-то?!

– Появился на свет, – улыбается Милита. – Между прочим, я тебя не спихнула. Даже спасибо не скажешь...

– Спасибо!

– Хороший мальчик.

Тиморис отворачивается, рожа злая, надутая, долго рассматривает горы. Молочный блеск снежных шапок успокаивает. Эгорд любуется горными громадинами, пытается разглядеть каждую белку в кедровой хвое, каждую пещеру, в долинах сверкают быстрые реки, текут с воздушными путниками в одном направлении.

– Ладно, – с неохотой, но вполне мирно говорит Тиморис. – Буду считать, что влюбилась. Такую длинную речь для меня заготовила, польщен!

Милита фыркает.

Через пару часов горы исчезают, навстречу обрушивается океан. Тиморис восхищенно ругается.

– Не стыдно при девушке, – качает головой Милита.

– Не девушка, а зверюга, – отмахивается Тиморис, глаза таращатся на воду.

Милита усмехается.

– Ты мне льстишь.

Океан словно перевернутое небо, только темное и живое. Игра бликов непрерывная, частая, солнечных вспышек на поверхности огромное множество, трудно различать каждый в отдельности, сливаются в нечто единое, трепещущее жизнью.

– Материк перелетели быстро, – замечает Тиморис приподнято.

– Всего лишь краешек материка, – осаждает Эгорд, взгляд устремлен вдаль. – Грифовы скалы не так уж далеко от берега. Настоящий перелет впереди.

– Вот именно, – кивает Милита. – Хорошо, если одолеем воду за полмесяца. Это без сражений, долгих привалов и прочих милых вещей. Но без этого вряд ли...

Эгорд разглядывает пучки фиолетового сияния, пелена вокруг костей дракона слегка реже, чем до пробуждения. Магическое пламя заменяет ящеру плоть, летун за время полета основательно исхудал, крылья трещат громче, будто ржавые железяки без смазки.

– Дракону хватит сил? – спрашивает Эгорд.

– Подпитывается от меня, – отвечает немертвая.

– И твои силы не бесконечны.

– Будем охотиться.

Милита наваливается на шею дракона, монстр с хрустом складывает крылья, пикирует, всадники держатся за гребень, воздух режет белыми лезвиями, норовит залезть под пальцы, разогнуть хватку.

– Ты что творишь, мертвечина?! – орет Тиморис, ноги отчаянно упираются, вот-вот соскользнут, тело затрепыхается на ветру как флаг.

Крылья распахиваются за миг до столкновения с водой, дракон медленно парит над мирными, вычищенными до блеска волнами, Милита в позе затаившейся хищницы, Тиморис забывает, что нужно бояться и ругать весь мир, любуется удобно выставленными формами. Девушка свисает с шеи ящера, пристально вглядывается в синюю глубину...

Под толщей воды в какой-то момент мелькают радужные огоньки чешуи. Милита хлопает дракона, верный монстр ныряет челюстью в воду, белопенные фонтаны окатывают Эгорда с головы до ног, на губах соль. В пасти дракона хлещет упругими телами стая рыб.

Позади из воды бьет огромное щупальце. Тиморис чуть не падает, дракона отбрасывает вперед, пошатывает, Эгорд оборачивается. Серая сморщенная кожа, пленка слизи мерцает на солнце, шевелятся белые присоски... Щупальце уже высотой с башню... Нет, с крепость, со скалу... Еще выше! Продолжает расти... Гигантская колонна извивается, начинает падать на беглецов.

– Милита!

– Вижу.

Дракона накрывает тень, Милита резко уводит ящера в сторону и вверх, великанский мясной меч проносится рядом, Эгорд ощущает холодное касание даже через воздух, оно несет в себе нечто пугающее и восхитительное, словно поговорил с древней силой, что сотворила мир сотни тысяч лет назад.

Щупальце разрубает океан, два цунами уносятся в разные стороны, край одного проскальзывает по брюху дракона.

– Мать бесова! – орет Тиморис. – Что за гадина?! Я чуть штаны не обос... обесславил!

Эгорд смотрит на протяжную полосу пены, водная масса пытается обрести равновесие.

– У спрутов брачный сезон. Они сейчас близ поверхности, через месяц вернутся на дно.

Давит глухой вой. Тихий, но уши заткнуть хочется.

– Хотел добыть подарок для самки, – объясняет Эгорд.

– Так и знал, что все беды от баб, – ворчит Тиморис.

– Баба только что спасла от смерти, – насмешливо замечает Милита.

– Ага, сама же туда и завела!

– Зато с едой.

Рыбы по-прежнему копошатся в пасти дракона. В черепе много лазеек, по всем законам добыче положено вываливаться, но лиловая пелена держит.

Спустя полчаса впереди наперебой кричат птицы.

– Глядите.

Эгорд указывает на стайку белых, плоских, как сабли, птиц с красными клювами.

– Чайки. Значит, неподалеку рифы.

Птицы пронзают воду, шипучие брызги вызывающе громкие, никого не боятся, выныривают как стрелы, тоненькие клювы стискивают жирных рыбин прочно.

Тиморис осторожно спрашивает:

– Разве они не боятся... этого...

Машет руками, изображая щупальца.

– Слишком мелкие, спруты на таких не охотятся, – отвечает Эгорд.

Из-за горизонта и впрямь вырастают рифы разной длины. Будто великан из темного гранита тянет в небо пальцы. Вокруг маячат крикливые птичьи силуэты.

Милита сажает дракона на самый высокий риф. Чайки слетают как пух с одуванчиков, громко возмущаются, через какое-то время суета стихает, птицы вновь чистят перышки, топчут насесты, будто нет рядом никакого дракона.

– Привыкли, – понимающе кивает Эгорд. – Здесь до нашествия часто плавали корабли.

– Эй, а если нас длинный схватит?! – Тиморис с ужасом смотрит в темные водяные недра.

– В отличие от тебя, балбес, я всегда настороже, – отвечает Милита. – В крайнем случае, бросим ему тебя, пусть ломает зубы, а сами успеем улететь.

– Спасибо, ты мне тоже нравишься, – огрызается Тиморис.

Милита мановением руки подзывает рыб, их несет фиолетовое сияние. Над ладонями девушки добыча сливается в крутящийся шар, блестящие тела бьют друг друга, Тиморис отмахивается от брызг и чешуек.

– Берите, – говорит Милита.

Эгорд выхватывает трех рыб.

Лицо Тимориса светится жадно, воин сгружает трофеи на колени, зажимает в подмышках, гроздья увесистых пучеглазых рыбин висят в руках. Шар заметно разрежен.

Тиморис озирается.

– А как жрать-то? Костерчик тут развести еще можно, если согнать чаек, а вот дрова...

Белоснежные глаза Милиты превращаются в черные провалы, немертвая открывает рот, сверкают клыки. Рыбий шар замирает, существа дрожат как в агонии, стремительно худеют, чешуя и плоть превращаются во что-то черное, рассыпчатое, потоки «золы» стягиваются в рот Милиты.

Скелеты рыб плавают в сиреневом огне. Глаза Милиты вновь наливаются белым.

Немертвая облизывает губы.

– Вкусно.

Тиморис чуть не роняет съестные богатства, рожа бледная, взгляд примерз к Милите.

– Только м-меня так не ешь, – стучат зубы.

– Хорошо, съем как обычно, ножом и вилкой, – улыбается немертвая.

– Милита права, – говорит Эгорд.

– Меня надо съесть?!

– Нет, съесть надо рыбу, но придется по старинке. Возиться с костром, готовкой и поеданием нет времени, да и место небезопасное.

Тиморис вздыхает, из-за сапога неохотно появляется ножичек, воин уныло вырезает на чешуе руны.

Эгорд делает то же самое. Через некоторое время от рыб остаются лишь кости, воин-маг передает часть энергии Тиморису.

Воин выглядит бодрее, настроение приподнятое.

– А что, ничего. Но все равно скучаю по вкусу жареного мяса, рыбки, а еще бы пивка...

– ...и одеяло с девкой, – дразнит Милита. – Не в той компании, дружок.

– А-а, ерунда, – отмахивается Тиморис, развалившись на гребне. – Прибьем этого Захрюка и пойдем кутить!

– Жаль огорчать, но вряд ли доживешь, смертный. Да и на твой счет, Эгорд, сомневаюсь. Впереди столько преград, что без смертей с нашей стороны не обойтись. А ко мне смерть равнодушна.

Эгорд и Тиморис переглядываются.

– Спасибо на добром слове, подруга.

Тиморис водит по лезвию копья маленьким точильным камнем.

– Даже нежить смертна, если постараться, – говорит Эгорд с холодом.

– Ну, стараться не позволю, – спокойно отвечает Милита. – И потом, даже если к Зараху доберемся вместе, никто не посмеет убить его, кроме меня. Запомни, Эгорд: Зарах мой.

– Не время делить медвежью шкуру.

– Все равно запомни!

– Так, мстители, – властно кричит Тиморис, – весь дракон в рыбьих костях, надо бы их за борт!

Эгорд и Милита смотрят на воина, напряжение медленно гаснет. Милита вздыхает:

– За борт надо тебя.

Поднимает руки, шепчет заклинание, слова с тягучим эхом, будто в просторном мавзолее. Рыбьи скелеты взвиваются, как внезапно разбуженные, игольчатые челюсти хищно щелкают, рыбу-нежить окутывает собственное лиловое пламя. Косяк немертвых заплывает в клетку драконьих ребер, костяные рыбы неторопливо перемещаются в густом фиолете, иногда кусают друг друга.

Тимориса будто посадили на цепь рядом с тигром.

– А это... зачем?

– Тебя позлить.

Милита возвращается на место всадницы.

– Пригодятся. Надо же обзаводиться личной армией.

Дракон взлетает, в лица бьют облака, несколько мгновений в тумане – и оказываются над белоснежными островами пара.

Облака и океан меняют краски: синий и белый с наступлением сумерек окрашиваются в медь. Милита снижается на рыбалку трижды, грудная клетка дракона забита рыбьей нежитью, сиреневый огонь пылает на всю мощь. Появляются первые кровавые пятна, полосы заката.

Ночью тьма кромешная, где небо, где вода, не разобрать. Магическое пламя вокруг костей дракона в черноте пронзительно яркое, мелькают белые лучики. Тиморис рассказывает анекдоты, ржет во все горло, Эгорд пытается заснуть. Милита погружена в хмурое безмолвие, заостренный взгляд режет темную даль, белое сияние глаз рассеивает тьму на несколько метров вперед, видны обрывки туч. Иногда, после самых пошлых анекдотов, похожая на камень немертвая взрывается смехом, Тиморис вздрагивает, но вливается в веселье, Милита вновь застывает, будто Тиморису померещилось.

Эгорд не может уснуть, тонкая дрема разрывается демоническим смехом Милиты, закрадывается ужас, хочется верить, что сон, Милита не может смеяться так. Терзают нехорошие предчувствия…

Назойливые мрачные видения отогнать не удается, Эгорд обращается к верному лекарству – вспоминает Витора и прежнюю Милиту, солнечные дни, прогулки по лесам и лугам, собирание трав для целительных отваров, Эгорд учил Милиту варить супы, а потом девочка с радостным визгом бросалась «старшему брату» на шею, хвасталась, что Витор наконец-то не выплюнул, краснея и прося прощение, а умял три тарелки...

– А вот еще один, – сквозь смех говорит Тиморис. – Покупает как-то графская служанка на рынке здоровенную колбасу...

– Заткнись уже!!! – рычит немертвая, до хруста сжимает увенчанный клинками лук.

Тиморис втягивает голову в плечи, будто схватил мешком по макушке.

Губы нежити дрожат в оскале, глаза слепят белой лавой.

Тиморис затравленно отворачивается, ложится спать...

Эгорд закрывает глаза, в подсознании шумы воздушных рек и крыльев дракона. Уснуть под них труднее, но засыпать приятнее.

Тело ощущает резкий толчок и потерю равновесия, будто гигантская ладонь теснит в сторону. Веки подпрыгивают, больно бьют лучи солнца.

Уже утро!

Ладонь прикрывает глаза, другая отчаянно держится за гребень, Эгорд скользит вниз по круто наклонившейся спине дракона, повисает на ремнях и руке. Рядом, сквозь место, откуда только что отпрянул дракон, с ревом проносится огненный шар величиной с бочку, исчезает в облаках.

– За нами погоня! – кричит Милита.

http://tl.rulate.ru/book/35457/810427