Готовый перевод Trollslayer / Победитель троллей: Глава 4.3

Здорово было выбраться из города! Вновь оказавшись в горах (Готрек начал озираться вокруг себя, принюхиваясь к чистому горному воздуху), Феликс почувствовал себя свободным от грязи и бедности Фридрихсбурга. Глядя на крестьян, обрабатывающих свою землю, Феликс радовался, что не входит в их число и не привязан к земле и этой муторной бесконечной работе.

На длинных делянках земли работали целыми семьями. Он видел сгорбленных женщин, к спинам которых были привязаны корзины с детьми. Мужчина выпрямился и разогнул спину – казалось, его хребет навеки искривлен долгой работой в поле. Свинопасы гнали стада поросят вдоль к дальней деревне. От необработанных участков поля шел отвратительный запах фекалий, привезенных из ночного города.

Феликс перевел взгляд на далекий горизонт. За полями он увидел лес, уходящий высоко в горы. В нежном свете раннего утра горы были прекрасны – они, подобно могучим башням, поднимались от плоской равнины, пронзая небо. Хребет словно бы ограничивал бесконечность горизонта, как будто боги создали эту преграду для того, чтобы отделить людей от небесного царства и оставить в более подходящем для них месте.

Вершины гор были тихи и холодны и могли служить убежищем от мира. Над их головами летали соколы, расправив крылья над дымом из теплых источников – яркие пятнышки в небе, едва различимые человеческим глазом. Они парили над облаками и казались посланниками гор, частью их души. Как бы Феликс хотел оказаться среди них, высоко над человеческим миром, свободный и гордый!

Но, наблюдая за небом, он увидел, как один сокол начал падать. Может быть, он был движим голодом или просто жаждой убийства, но только птица камнем кинулась вниз. Кролик выскочил из норы и побежал, петляя, прямо к Феликсу. Сокол схватил его. Феликс услышал, как хрустнули кости зверька. Сидя на своей жертве, сокол вначале обвел местность ясными злыми глазами и только после этого начал выдирать куски мяса из мертвой тушки.

Он заметил всадников, приближающихся к тому месту, где сидел сокол. Копыта их лошадей раскидывали комья земли. Феликс ошибся. Сокол не был посланником гор – он их предал, дикую тварь приручили и обучили убийству развлечения.

С содроганием он узнал среди всадников Вольфганга; остальные были его приспешниками из таверны.

На подпрыгивающем крупе лошади было нелегко удержаться. Вольфганг чувствовал себя совершенно больным но причиной этого состояния был не излишек вина и не действие дурмана. Это был страх. Что увидела девушка, когда он скинул халат? Заметила ли она метку Слаанеша? Во имя всех богов! Если она увидела это и рассказала кому-нибудь то последствия могут быть просто ужасными.

Он пытался вспомнить больше, мечтая, чтобы прошло одурение от смеси алкоголя и наркотика. Ему казалось, что его голова – это яйцо, которое долбит клювом какая-то чертова курица. Слаанеш их всех побери, он надеялся, что скоро вернутся Отто и Вернер и принесут новости о девушке. Он надеялся, что сможет забыть тот страшный момент, когда очнулся от тяжелого забытья и обнаружил, что девчонки нет.

Куда она пошла, когда сумела, наконец, вырваться из его похожих на тиски объятий и оставив его растянувшимся на кровати? Его пах болел от ее меткого удара коленом, и верховая езда отнюдь не успокаивала боль. О, он заставит заплатить ее за это увечье в тысячу раз больше!

Где она могла спрятаться? Явно не в обычных комнатах таверны и не в жилье, снимаемом тремя девушками из бара. Может быть, она пошла в церковь, чтобы рассказать все монашкам? Эта мысль заставила его поежиться от страха.

Успокойся, приказал он себе. Думай!

Чертов Генрих! Когда же этот жирный идиот прекратит болтать?! Видимо, он затыкается, только когда жует что-нибудь. Было большой ошибкой отправиться на соколиную охоту этим утром. Она не избавила его от волнений, как Вольфганг надеялся. И теперь он вынужден терпеть эту пытку и сопровождать Генриха.

На рассвете Генрих заявился к нему с предложением поохотиться. Он явно хотел позабавиться с крестьяночкой, ноее там уже не было. И теперь Генрих уверен, что Вольфганг решил оставить ее для себя и спрятал где-нибудь. Все утро Вольфганг выслушивал его грязные намеки и школярские шуточки. Однако гордость не позволяла ему обратиться к своему приятелю с просьбой помочь найти Грету. Вольфганг не мог ударить в грязь лицом перед таким отвратительным подхалимом, как Генрих.

– Посмотри, Вольфганг! Там двое бродяг, которых ты приказал накануне вышвырнуть из гостиницы. Гном выглядел так глупо, когда Отто и Вернер окунули его в бочонок с пивом. Давай еще раз позабавимся.

И Генрих направил компанию в сторону путников. Сокол по кличке Тарна приземлился возле них и уселся, разрывая свою добычу. "Так жрут все Генриховы толстые птицы, – подумал Вольфганг. – Вся их проклятая семья страдала от обжорства, так зачем птицам умерять свой аппетит?"

Он направил своего коня как можно ближе к белокурому юноше. Вольфганг испытал легкое удовлетворение, заметив, как тот старался не отступить назад, пока к нему приближалось массивное животное. Гном стоял позади, разглядывая круп лошади.

– Доброе утро! – произнес Вольфганг так весело, насколько это было возможно при такой боли в животе. – Я вижу, вы поправились. У нас тоже была тяжелая ночь. Я надеюсь, вы не настроены столь недружелюбно сегодня утром. – Вольфганг посмотрел направо и налево на охранников Генриха, чтобы показать, кто хозяин положения.

Ненависть скользнула по лицу молодого человека.

– Я хорошо себя чувствую, – небрежно произнес он.

В его голосе слышалось раздражение, как будто он старался себя сдерживать. Вольфганг подумал, что парень явно его недолюбливает.

– Не стоит беспокоиться о подружке. Вольфганг позаботился о ней.

"Великий Слаанеш! Генрих ничего не соображает, когда чувствует себя триумфатором, – подумал Вольфганг. Однако его слова оживили память Вольфганга. Да, Грета ушла из таверны, как только оттуда вышвырнули чужестранцев. И он не видел ее до того момента, когда она постучалась к нему в дверь. Пожалуй, Генрих не так уж и глуп.

– Какой подружке? – белокурый человек, казалось, действительно удивился. Он дотронулся до шрама на левой щеке и нахмурил брови.

– О милашке Грете, – откликнулся Генрих. – Ты, должно быть, удивился, когда она последовала за тобой на улицу, и решил, что ее доброе крестьянское сердце смягчилось при виде твоего состояния. Только она провела прошлую ночь, согревая постель Вольфганга.

Вольфганг хмыкнул. Если бы это было так!

Рука бродяги метнулась к эфесу меча – и замерла там, несмотря на то, что охранники Генриха тоже выхватили свое оружие. Феликс бросил на гнома обычный призывный взгляд, но тот не двигался, рассматривая сокола и недоумевающие поглядывая на всадников. Секира бесцельно болтался в его руках, как будто гном не знал, что с ней делать.

– Мы не хотим неприятностей, – наконец произнес молодой человек, убирая руку от оружия.

Охранники расхохотались. Вольфганг надеялся, что его голова не настолько пострадала, чтобы перестать отчетливо соображать. Он очень хотел спросить парня, не видел ли он сегодня девушку, но гордость вновь удержала его от подобного вопроса в присутствии всех приспешников Генриха. Он все пытался найти выход из этого положения, но решение никак не приходило ему на ум. "Жизнь бывает тяжела временами", – подумал он.

Он утешал себя мыслью, что девчонка не успела уйти слишком далеко. Если она все еще в городе, Вернер и Отто непременно найдут ее. А если она рискнет вернуться к своему помещику и вновь стать рабой, то непременно пройдет через эти земли, покажется на открытой местности вокруг города рано или поздно. А эти сокольничие помогут найти ее.

К тому же, подумал он, никто не ищет его – значит, она никому ничего не рассказала. Да если бы и рассказала, то кто поверит ей, крестьянской замарашке, обвиняющей сына самого влиятельного купца в городе? Он позволил себе улыбнуться. Было приятно осознавать, что он так умен – даже в этом жутком состоянии похмелья.

– Пойдем, Генрих! – величаво произнес он. – Пусть эти шуты возвращаются в свой балаган. Сегодня слишком славное утро, чтобы марать руки о попрошаек.

Вольфганг пришпорил коня и поскакал прочь, стараясь подавить приступы тошноты. Теперь он был уверен, что все идет замечательно. И пообещал себе, что когда обнаружит девушку, то заставит ее заплатить за эту мучительную, а главное надоедливую пытку.

Холмы, взбирающиеся к вершине, напомнили Феликсу волны. А над ними возвышались горы, выступ над выступом, закрывая горизонт своими неровными краями.

Феликс боялся, что не сможет найти дорогу к горе Черного Огня, но тропинка оказалась весьма приметной. Это был тот же самый путь, по которому они с Готреком шли накануне от подножия холмов.

Напряжение в спине и лодыжках указывало на то, что начинается подъем. Тропинка терялась в изгибах горы, поднимаясь на сотни аршин. "Интересно, – подумал Феликс, – сам алхимик ходил здесь когда-нибудь или же эта дорога вообще оставлена не людьми?" Несколько знаков было выцарапано на скалах – нечеткие очертания глаза, – но было ли это предупреждение "Здесь гоблины!" или же метка самих зеленокожих, Феликс не мог определить.

Готреку, казалось, нравилось путешествие. Он напевал себе под нос и поднимался вверх без особого напряжения. Он взбирался по скользким склонам, без труда находя незаметные для Феликса ступеньки в скале. Вскоре человек обнаружил, что гораздо проще идти по следам гнома, чувствовавшего себя в горах, как рыба в воде.

Пот градом катился по спине Феликса, дышать было трудно. Он напомнил себе трудное и долгое путешествие к Восьми Вершинам Карака, но этот подъем в горы казался еще тяжелей. Он забеспокоился о том, сможет ли он вообще подняться выше. А уж если начнется дождь…

Резкость ландшафта, серые горы и сильный ветер вполне соответствовали его дурному настроению. К тому же Феликса переполняла ненависть к Вольфгангу Лэммелу. Его возмущала столь бесшабашная жестокость и испорченность молодого богача. В свое время в Альтдорфе он знавал немало таких подонков, но никогда не становился жертвой их развлечений. Богатство и общественное положение отца защищали его от подобных нападок. В минуты откровенности Феликс был вынужден признать, что, вероятно, он тоже порой вел себя не лучше этого маленького негодяя Вольфганга. Теперь он понимал всю тяжесть несправедливой обиды, и ему было очень больно.

Он понял, почему Грета была в таком отчаянии. Феликс старался не думать о том, что произошло между Гретой и Вольфгангом; но мысль о том, что Лэммел изнасиловал девушку, пронеслась в его мозгу, вызвав приступ безумного гнева. Он поклялся, что, как только Готрек поправится, Вольфганг расплатится за все. Он продолжал путь, ворча и с трудом подавляя желание заставить Готрека прекратить напевать песенку.

Гном скрылся за очередным выступом. Феликс проклял все на свете, когда поскользнулся и упал, сильно ушибив руку о валун. Боль отозвалась во всем теле. Он подполз поближе к выступу и оказался прямо на мягком торфянике.

Феликс подумал, почему солнцецвет растет на самой высокой части горы, прямо у снежной кромки. Почему бы цветку не расти здесь, у подножия холмов рядом с другими цветами? На секунду он даже вздрогнул. Он давно уже убедился в том, что иногда ответы очень просты. Может быть, алхимик использует все эти ингредиенты только потому, что их сложно достать, для пущей таинственности и чтобы его мастерство выше ценили? Ничего удивительного, если это и так.

Он сел и взял еще одну пилюлю, чтобы унять пульсирующую боль. День только начинался.

Густые зеленые деревья украшали склоны узкой ложбины, подобно бородавкам на лице великана. Высоко справа былводопад, который, красиво подпрыгнув несколько раз на высоких порогах, впадал в маленькое озеро в центре долины. Горы обрамляли долину, и Феликсу приходилось высоко задирать голову, чтобы разглядеть их вершины. А смотреть вниз на долину было все равно что целиться из арбалета: в поле зрения все равно прежде всего попадала длинная череда серых вершин, исчезающих за горизонтом.

Сильный аромат шиповника перемешивался с благоуханием медового клевера и острым запахом вереска. Переплетенные кусты сражались за пространство, а венчики цветов походили на шлемы вооруженной армии разных цветов. Феликс пытался вспомнить: если здесь растет солнцецвет, то где же именно Криптман велел срывать его, чтобы магия сильнее действовала?

Глаза заметили легкое движение прежде, чем из кустов показалась голова огромного лося – не меньше человеческого роста в плечах. Лось огляделся вокруг, словно бы оценивая, насколько безопасен путь к водопою. Феликс с уважением поглядел на мощные движения его рогатой головы.

Облака разошлись, и долину осветило солнце. Трель птиц донеслась до слуха Ягера и смешалась с приглушенным рокотом водопада. Он подобрал сосновую шишку и принялся рассматривать ее неровную поверхность.

На секунду красота природы заставила его забыть обо всем. Даже мысли о мести сыну торговца улетучились. Он почувствовал глубочайший покой, даже боль в избитом теле пропала. Он был очень счастлив, что увидел это место, что все трудности долгого пути привели его, наконец, сюда. Он знал, что лишь немногим людям удавалось увидеть эту долину. Эта мысль согревала его.

Присутствие лося тоже прекрасно дополняло сцену, делая пейзаж еще более живописным. И тут внезапно лось поднес ко рту рог огромной, похожей на человеческую, рукой. Затем громкий звук оглушил всю долину, и прежде чем он угас, Феликс понял, что видел не голову лося. Это была голова мутанта.

Он швырнул шишку к озеру и откинул плащ, несмотря на сильный холод. Он метался вверх и вниз вокруг Готрека.

Он оглядывался вокруг, но никого не было видно. И мутант исчез.

Теперь феликс был уверен, что за ними следили. Оглядываясь назад, на ветреную дорогу, по которой они шли, он видел теперь своих преследователей – целую толпу мутантов. Все то время, пока они с Готреком поднимались на склон, те собирались в стаю позади них. Дорога на Фридрихсбург была отрезана.

Он остановился, чтобы перевести дыхание и унять сердцебиение. Он попытался сосчитать преследователей, но это было слишком сложно. Свет раннего вечера скрывал их, они терялись в серых камнях скал. Феликс сотворил охранительный знак в виде молота на груди и призвал в душе Сигмара.

Он всегда подозревал, что умрет в каком-нибудь далеком и пустынном месте. Это неизбежно вытекало из его странствий с гномом. Он только не мог представить, что все случится так скоро. Как глупо! Победитель троллей даже не исполнил задачи всей своей жизни: слишком сосредоточенно уставился в пустоту, чтобы заметить опасность.

Поначалу было так просто притвориться, что ничего не происходит, что эта дующая в рог тварь была единственной, и та слишком напугалась при виде двух вооруженных воинов. Но чем скорее угасал день, тем больше появлялось признаков того, что дела обстоят иначе.

Когда Феликс впервые заметил следы раздвоенных копыт рядом с человеческими следами в грязи, он не обратил на них должного внимания и даже не обнажил меча.

Чуть позже, поднимаясь вслед за неутомимым Готреком, Феликс заметил неясные тени, перебегавшие от дерева к дереву с обеих сторон дороги. Разглядеть их как следует мешали сосны. Все что он видел, так это осторожные фигуры, старающиеся не показываться на глаза.

Нервы начинали сдавать. Он каждую секунду ожидал нападения из-за деревьев и старался заранее засечь врага. Но что, если он собьется с дороги? И если тварей там отнюдь не двое, а гораздо больше? Жуткие подозрения сковали его, но Феликс постарался загнать свои страхи поглубже и продолжил подниматься за Готреком.

Все происходящее стало совсем ужасным, когда он услыхал где-то справа звук рога, а потом ответный сигнал слева. Он понял, что проклятые твари приближаются, подтягивается вся стая. Захотелось остановиться и, возможно, пропустить их, но что-то подсказывало ему, что нужно идти вперед, к снежной гряде.

Он убеждал себя, что необходимо собраться и не сдаваться перед лицом опасности, покорившись той судьбе, которая неумолимо настигнет его; но Ягер был достаточно честен, чтобы признаться, что он откровенно трусит. Он не хотел встречаться с мутантами, он желал оттягивать неизбежный конец как можно дольше.

Стоя на склоне у самой кромки снега, он глядел назад и понимал, что конец настал. Здесь, в этом студеном, ветреном и пустынном месте, его жизнь угаснет одновременно с лучами солнца. Не будет ни мести Вольфгангу, ни возвращения домой в Альтдорф, ни поэмы для Готрека.

Он посмотрел на Победителя троллей – секира болталась в руках Готрека, равнодушно глядящего на приближающихся мутантов. Феликс насчитал примерно с десяток. Впереди шел знакомый уже жирный великан с множеством подбородков. Сердце Феликса чуть не выскочило из груди. Грешным делом Феликс подумывал даже о том, чтобы умолять о пощаде или предложить выкуп, чтобы продлить свою жизнь, но теперь ему стало очевидным, что мутант захочет отомстить за предыдущее побоище.

Но подождите-ка, что это такое под ногами?! Маленькие желтые цветочки росли кустиками на краю обрыва. Как только солнце стало садиться, он внезапно вспомнил, зачем пришел сюда. Надежды было мало, но все же…

Мгновенно он сорвал несколько цветков и сунул их Готреку.

– Ешь! – приказал он. Победитель троллей уставился на него как на сумасшедшего. Неодобрение пробежало по его лицу.

– Не хочу их есть, – упрямо заявил он.

– Ешь живей! – проревел Феликс. Как перепуганный ребенок, гном запихал цветы в рот и принялся жевать.

Феликс внимательно наблюдал за ним, надеясь увидеть хоть слабый намек на перемены в состоянии гнома, внезапное чудесное возвращение обычной ярости, если колдовские свойства этих цветков все-таки скажутся. Но он ничего не видел.

"Ну что ж, не больно-то я и надеялся", – признался себе Феликс.

Мутанты были уже совсем рядом. Феликс узнал среди них несколько выживших в прежнем бою тварей. Готрек выплюнул желтый комок и подошел к Феликсу.

"Лучше умереть с мечом в руках", – решил Феликс. По крайней мере, он отправит в ад несколько уродцев. Он обнажил клинок, и лучи заходящего солнца коснулись стали, заставив заиграть руны. Феликс уставился на меч словно впервые. Видимо, приближение смерти обострило его чувства. Удивительная работа старого гномьего мастера нравилась ему как никогда. Он задумался, что же означали эти руны, какой в них был скрытый смысл? Так много всего так и не довелось узнать! Мутанты остановились шагах в пятидесяти от него, и огромный вожак уставился на Феликса, видимо пытаясь его припомнить. После небольшой паузы он что-то пробурчал мутанту с головой лося на ухо и двинулся вперед.

Феликс раздумывал, бросится ли вожак в атаку сам. Если удастся зарубить толстяка, может быть, это уменьшит храбрость его подчиненных. Меч против каменной палицы – он был уверен, что сможет победить, если только не вмешаются остальные. С этими мыслями храбрость к нему вернулась. По крайней мере, надежда есть. Ягер оскалился, как хищный зверь, страх покинул его, и теперь ему даже нравилась вся серьезность сложившейся ситуации.

Вожак остановился в десяти шагах, Феликс мог разглядеть его огромную тушу, обтянутую проклепанной кожей, и множество оружия на поясе. Волны жировых складок колыхались, сбегая от его щек, как воск оплывшей свечи. Его лысая голова напоминала мясной шар с крошечными дырками для глаз, носа и рта. К удивлению Феликса, мутант явно нервничал.

– Знаешь, а я не дурак, – проговорил мутант. Гром голоса, вырывавшегося из глубины его огромной груди, был подобен колокольному набату. Он был так близко, что Феликс слышал его прерывистое шипящее дыхание.

– Что? – спросил Феликс с удивлением. Что это еще за подвох?

– Я раскусил твой план. Ты хочешь заманить нас поближе к секире твоего друга и убить.

– Но, – несправедливость этого подозрения оскорбила Феликса, который стоял здесь, готовый к смерти, один против своих отвратительных врагов.

– Ты думаешь, что мы законченные болваны? Так вот, гнилой камень не сгноил нам мозги вместе с телами. Насколько же глупыми мы тебе представляемся? Твой друг притворяется, что боится нас, но мы его узнали. Это он убил Ганса, Петера и Гретхен. И остальных. Мы узнали его и узнали его секиру, и тебе нас не надуть.

– Но… – теперь, когда его задор перерос в смелость, он почувствовал себя обманутым и собрался было потребовать от них объяснений.

– Я сказал Горму Лосиной Голове, что это вы, а он говорит – нет. Я был прав, а он ошибался, и я не стал собирать весь наш клан, чтобы вы не получили награду за наши головы.

– Но… – до Феликса, наконец, дошло, что происходит. Они пытались оттянуть бой. Он захлопнул рот прежде, чем успел выдать себя.

– Нет! Вы думаете, что вы умны, но вы не умны! Мы не попадемся в эту ловушку. Мы слишком сметливы для вас. Я просто хотел, чтобы вы это знали.

Сказав это, вожак мутантов развернулся и стал отходить. Феликс следил, как вся банда исчезает в темноте, проводив их единственным глубоким вздохом. Он замер в растерянности на короткое время. Полумрак вершин был самой прекрасной картиной, когда-либо виденной им. Он радовался даже холоду и боли, пронзившей его руку, – признакам того, что он остался жив.

– Благодарю тебя, Сигмар, благодарю! – прокричал он не в силах сдержать свою радость.

– О чем это ты орешь? – удивленно спросил Готрек.

Феликс подавил в себе внезапное желание кинуться на него с мечом. Вместо этого он похлопал гнома по спине Внезапно он понял, что им придется остаться здесь до утра. Но даже эта мысль была прекрасной.

– Скорее, нам нужно набрать цветов. Солнце еще не село.

– Кто это? – испуганно спросил Лотарь Криптман, когда Феликс забарабанил в его дверь. – Чего вы хотите?

Вечер едва наступил, и Феликс подивился тем предосторожностям, с которыми алхимик встречал их.

– Это я, Феликс Ягер. Я вернулся. Откройте! – Ему показалось или в голосе Криптмана действительно было больше страха, чем обычно? Он обернулся и посмотрел на улицу. Свет пробирался сквозь закрытые окна. Вдали слышалось цоканье копыт и металлический скрежет повозок, направлявшихся к тавернам на городской площади. Ничего необычного не было.

– Открывай, открывай! Я вернулся.

Феликс перестал стучать и закашлялся. Так и есть, он простудился в этих промерзлых горах. Смахнув капли пота с бровей, он потуже затянул плащ и поглядел на Готрека, который глупо замер на верхней ступени, уставившись вниз непонимающим взором и сжимая в руках собранные им цветы. Как обычно, Победитель троллей был неуязвим для простуды.

Заскрипели петли, загремела цепь, и дверь слегка приоткрылась. Сквозь щель вместе со светом проник запах препаратов. Феликс распахнул дверь шире, несмотря на сопротивление алхимика, и пробрался внутрь. Он удивился, увидев Грету возле второго выхода из комнаты. Она явно собиралась спрятаться в другом помещении.

– Входите, господин Ягер, – как можно вежливее проговорил алхимик и посторонился, пропуская Готрека.

– Вольфганг ищет тебя, – сказал Феликс девушке. Она казалась слишком перепуганной, чтобы отвечать. – Почему?

– Оставьте ее, господин Ягер, – заявил Криптман. – Разве вы не видите, как она дрожит? Она испытала настоящее потрясение в руках вашего друга Лэммела.

Коротко Криптман рассказал о том, что увидела Грета в комнате сына торговца прошлой ночью. Алхимик умолчал о том, почему она пошла к нему, но упомянул о стигмате на груди молодого богача.

– Я ужасно испугался. Я должен был это предугадать, когда он заставлял меня подмешивать гнилой камень в пластинки с тайным корнем. Я должен был представить, что произойдет, когда он задумал развивать эту метку демона.

– Вы подмешивали ему гнилой камень?!

– Не надо так удивленно смотреть, мой юный друг. Его довольно часто используют алхимики в своей работе. Многие уважаемые специалисты в нашем деле применяют его в малых дозах. Как говорил мой наставник в университете Мидденхейма, великий Литценрих…

– Говорят, что Литценриха изгнали из университета за его эксперименты и что Гильдия академиков лишила его лицензии. Был настоящий скандал. И последнее, что я слышал о нем, так это то, что его объявили вне закона.

– Среди ученых всегда есть завистники. Просто Литценрих опередил свое время. Подумайте, как долго просуществовала теория Айзенштерна, что солнце вращается вокруг земли, прежде чем ее признали. Его сожгли на костре за то, что он отказывался назвать ее ложью.

– Несмотря на все ваши философствования, господин Криптман, гнилой камень незаконен и крайне опасен. Если бы об этом только услыхал охотник за ведьмами…

Криптман, казалось, съежился.

– То же самое мне говорил Вольфганг Лэммел, хотя я недоумеваю, как ему стало известно о моих опытах? Я покупал гни… эту субстанцию в маленьком подпольном магазинчике в Налне. У Ван Нейка. Я говорил ему, что не делаю ничего противозаконного, просто я хотел изучить, как мутация некоторых препаратов превращает их в золото. И гнилой камень был подходящей основой для этой трансмутации.

– Похоже, что Вольфганг проведал об этом, – при всем старании Феликс не мог скрыть торжества в своем голосе. Превосходно! Он сможет обличить этого выродка, эту свинью как мутанта перед всем городом. Именно так он отплатит ему за все побои, полученные от его громил, – и за все то, что тот сделал с Гретой, разумеется.

– Вы же не донесете на меня властям, мой юный друг? По крайней мере, я залечил ваши раны. Я обещаю, что если вы не донесете на меня, я больше никогда не свяжусь с гнилым камнем.

Феликс посмотрел на перепуганного алхимика: он ничего не имел против него, а Криптман и так уже получил хороший урок и не станет связываться с запрещенными препаратами. Конечно, нелегко справиться с охранниками молодого Лэммела, но Феликс мог решить и эту проблему.

– Господин Криптман, если вы вылечите моего спутника, я забуду обо всем, что вы сделали.

Феликс играл пестиком и ступкой, пока Криптман старался излечить Готрека. Едкий дым наполнил лабораторию, поднимаясь от горшка, в котором алхимик превратил солнцецвет в желтую пасту.

Прохлада каменного пестика была приятна. Аромат солнцецвета проникал даже в заложенные ноздри Феликса. Он принял еще две пилюли Криптмана и слегка отвлекся от происходящего, надеясь, что в голове прояснится, а боль и страдания исчезнут.

– Феликс? – спросил мягкий голосок, возвращая его в реальность.

– Что, Грета? – он все еще парил в мечтах. Человеческое прикосновение вырвало его из другого мира, но и вернуло к боли, от которой так хорошо помогали снадобья Криптмана. Феликс слегка разозлился.

– Что будет, если люди Вольфганга найдут мня здесь?

– Не волнуйся, скоро ему придется волноваться только о себе.

– Я надеюсь. Как хорошо, что Лотарь спрятал меня от него. Он очень рискует. Ты ведь знаешь, какими могут быть охранники Вольфганга.

Откровенно говоря, Феликс думал, что алхимик спрятал девушку назло Вольфгангу: у него были причины ненавидеть сына торговца. Или же он чувствовал себя виноватым за то, что снабжал того гнилым камнем, так сильно изменившим его? Всегда ли Лэммел был таким жестоким чудовищем или же эта перемена произошла с ним совсем недавно, когда появилась метка Хаоса?

Но и другой вопрос возник в его усталом мозгу. А почему вдруг его враг захотел попробовать гнилой камень в первый раз? И что это за странные слухи, которые рассказывала о нем Грета? Он отбросил от себя эти мысли. Возможно, он никогда не получит на них ответов. Однако одно было очевидно: он услышит благодарность от каждого жителя города, когда свергнет этого негодяя.

– Нет! Положи это на место. Это кислота, – внезапно закричал Криптман на Готрека.

Победитель перестал рыться среди склянок алхимика и послушно уселся на указанную ему лавку. Похоже, что он собирался выпить что-то из серебряного графина. Но гном только понюхал его дно и поставил на место.

Феликс оглядел лабораторию – он впервые был в таком месте. Она выглядела очень таинственно и непривычно. Полки были уставлены причудливыми трубками и мензурками. Разлитые по бутылкам жидкости занимали почти половину одного стола. Несколько стоек с закупоренными стеклянными колбами стояли у стен. В каждой из них была разноцветная жидкость: синяя, зеленая или кроваво-красная. Несколько склянок содержали разноцветный осадок. На стене в рамочке висела грамота – даже издалека Феликс разглядел на ней гербовый шлем университета Миддхема, известного по всей Империи своими школами магии и алхимии.

На угольных горелках грелись склянки и горшки со странным содержимым. Криптман перебегал от одного к другому, регулярно помешивая, проверяя температуру и даже пробуя длинной деревянной ложкой. Он открыл огромный шкаф и извлек просторную рукавицу, расшитую непонятными символами. Он натянул ее на правую руку.

– Осталось недолго, – сказал он и, подхватив горячую склянку, вылил ее в центральный чан. Смесь забурлила и зашипела. Алхимик заткнул вторую склянку и хорошенько встряхнул, прежде чем добавить ее содержимое к смеси. Толстое облако едкого зеленого дыма заполнило комнату. Феликс закашлялся и услышал кашель Греты.

Когда дым рассеялся, Криптман осторожно опорожнил содержание третьей пробирки в чан. С каждой каплей над ним поднимался тонкий дымок разного цвета – сперва красный, затем синий и наконец желтый. Каждый раз клубы дыма принимали форму гриба и устремлялись прямо к потолку.

Алхимик успокоил бурление и уменьшил огонь под чаном. Он схватил маленькие песочные часы и перевернул их.

– Две минуты, – сказал он.

Победное чувство наполняло Феликса. Скоро Готрек выздоровеет, они вместе отправятся в "Спящего дракона". И он отплатит за все, что испытал по вине Вольфганга Лэммела.

Прежде чем упала последняя песчинка в часах, Криптман убрал котел с огня.

– Готово!

Он поглядел на Готрека, прежде чем подойти. Затем отмерил мензуркой жидкость в фарфоровый кубок. Феликс увидел, что ее внутренняя стенка размечена красными кругами и астрологическими символами. Он предположил, что это разный уровень доз и даже как-то забеспокоился, когда алхимик наполнил кубок доверху и протянул гному.

– Выпей все это залпом.

Победитель мгновенно проглотил жидкость.

– Оп! – только и сказал он.

Они встали и принялись ждать. Ждать. Ждать.

– Как долго это продлится?

– Гм, уже скоро.

– Ты говорил это час назад, Криптман! Сколько точно? – Костяшки пальцев Феликса побелели, так крепко он сжал пестик.

– Я же говорил, что процесс не имеет четких временных рамок. К тому же присутствует определенный риск. Возможно, что солнцецвет не лучшего качества. Ты точно сорвал цветы на закате?

– Сколько? Еще? – Феликс произнес оба слова четко и ясно, выразив голосом все свое раздражение.

– Ну, я… На самом деле это должно действовать мгновенно, выправив мнемонические доли и восстановив утраченные черты личности.

Феликс уставился на Победителя троллей. Готрек выглядел так же, как и до лечения Криптмана.

– Как ты себя чувствуешь? Ты готов последовать за своим предназначением? – мягко спросил он.

– А что это за предназначение? – откликнулся Готрек.

– Может быть, попробуем еще раз, господин Ягер?

Феликс одними губами произнес проклятье. Не получилось! Он подвергся жестоким побоям телохранителей Вольфганга. Он поднялся в горы, преодолев неописуемые трудности. Он едва избежал смерти от рук кровожадных мутантов. Он устал, и заболел, и весь в синяках, и проголодался. Но что хуже всего, у него проявился флюс. Его одежда превратилась в лохмотья, ему страшно хотелось вымыться. И все это по вине алхимика.

– Успокойтесь, господин Ягер. Не нужно так отчаиваться.

– Ах вот как, не нужно? – завопил Феликс. Криптман отправил его за цветами. Криптман обещал, что вылечит Готрека. Криптман испортил все мечты Феликса о мести. Он прошел через ад напрасно, по глупой указке глупого старика, который толком не знает свое глупое дело!

– Пожалуй, я принесу вам хорошее снотворное, чтобы успокоить ваши нервы. Жизнь кажется лучше после здорового ночного сна.

– Я чуть не погиб, собирая эти цветы.

– Послушайте, вы расстроены. Но ведь так просто понять – ваша ярость ничего не изменит.

– Зато я почувствую себя лучше. А вы почувствуете себя хуже, – и Феликс запустил тяжелым пестиком в алхимика. Криптман уклонился от удара. Пестик ударил Готрека по голове с громким стуком, и гном упал.

– Скорее, Грета! Позови стражу, – бормотал алхимик. – Господин Ягер сошел с ума. Быстрее, быстрее!

Феликс бегал за Криптманом вокруг лавки, стараясь ударить его ногой. Он испытал огромное удовольствие, когда схватил того за горло и начал сдавливать руки, безумно улыбаясь. Он чувствовал, как Грета пытается оттащить его от Криптмана – ее пальцы запутались в его волосах. Внезапно на лице алхимика отразилось удивление.

– Нет, я, конечно, ничего не имею против бессмысленной жестокости, человечий отпрыск, но за что ты собираешься задушить этого старика?

Мощный, как гранит, голос был тверд и скрипуч, и в нем звучала явная холодная угроза. Феликсу понадобилось несколько секунд, чтобы понять, кто говорит. Он отпустил горло алхимика.

– Кто это? И где мы? И почему моя голова ранена, Гримнир всех вас побери?

– Видимо, удар пестом пробудил все его чувства, – с удивлением произнесла Грета.

– А я, гм, я предпочитаю думать, что это подействовало мое средство, – прошептал Криптман. – Я же говорил, что сработает.

– Какие чувства? Что за средство? О чем говоришь ты, старый лунатик?

Феликс выпрямился и перевел дух. Он помог подняться Криптману, подобрал все склянки алхимика и вручил их ему, а потом повернулся к Готреку.

– Что последнее ты помнишь?

– Разумеется, нападение мутантов, человечий отпрыск. Какой-то меткий уродец угодил мне в голову камнем из пращи. А как я оказался здесь? Что это еще за ворожба? – требовательно спросил Готрек.

– Долго придется объяснять, – ответил его спутник. – Так что давай сначала выпьем пива. Я знаю одну маленькую уютную таверну здесь за углом.

Феликс Ягер многозначительно улыбнулся сам себе, и они направились в "Спящего дракона".

http://tl.rulate.ru/book/2486/46926