Готовый перевод Линии чернил 2: Дыхание искусства / Линии чернил 2: Дыхание искусства: Эпилог

Я открыл глаза, стоя напротив лучшей картины, когда-либо созданной мною. Она была нарисована чернилами более пятнадцати нет назад. Незадолго после того, когда мы перестали быть втроем во время самой холодной зимы.

Кабинет директора академии Дорэнай. Все стены увешены написанными чернилами картинами. Каждая из них нарисована мной. Дверь тихо открылась и внутрь зашла Мики, одетая в темно-сиреневый сарафан, пребывая в радостном расположении духа.

– Хатори, свет мой, Мао уже скоро придет!

– Прекрасно, осталось немного подождать...

Ответил я и повернулся обратно к картине.

– Эта картина, снова? О чем вспоминал?

Она присела рядом на диване у стены и также посмотрела на картину.

– О первых трех годах в академии и о жизни до нее. Когда Тото еще был с нами...

– Да уж... Примерно семнадцать лет прошло, а чувство, будто еще вчера вместе играли. Мне часто кажется, что вернусь домой вместе с тобой и Мао, а он встретит нас, как в те времена.

Он был великим человеком, практически заменившим мне отца. Верный, надежный, лучший в мире друг, многому научивший. Я обязан ему всем, что умею, что знаю.

– Я задумался о своей жизни, какой бы она могла быть, если бы ты умерла, если бы я болел, а не Тото. Попытался понять и почувствовать боль его жизни... Вряд ли получилось достаточно хорошо.

На середине третьго курсе мне было 22 года, сейчас уже 40. Действительно, столько времени прошло...

– Встретишь нашу дочь, дорогая? Подождите у главного входа, я скоро подойду.

– Конечно, как скажешь, – милая улыбка появилась на ее лице. Как всегда, кто-то из нас улыбается.

Брошь, в виде розово-голубой бабочки, прикрепленная к воротнику одной из лямок, отражает лучи солнца. Она пользуется ею еще с окончания первого курса, когда мы не были женаты.

– Спасибо. За улыбку и всё остальное.

– Хи-хи!

Ушла. Я снова посмотрел на картину.

Тото всегда был рядом, пусть и познакомились мы после поступления в академию. Он продавал игрушки недалеко от квартиры. Ему уже тогда было около пятидесяти лет.

Он обожал есть молочные сосиски, постоянно угощал ими. Но на втором курсе здоровье Тото заметно ухудшалось с каждым днем. Сначала менее заметно, а после всё ощутимее.

Он честно рассказал мне и Мики о болезни Альцгеймера и о решительном отказе идти лечиться. Отказ-отказом, но было место обещанию.

Несмотря на скромную жизнь продавца игрушек, сам он был богатым и договорился о лечении за границей, когда состояние здоровья станет критическим.

Обещание состояло в том, что он будет жить со мной. Помогать с различными делами, а сам хотел наработать навыки, чтобы сопротивляться прогрессии болезни. Так мы начали жить в одной квартире.

На третьем же курсе, в конце зимы... Мики позвонила мне и сказала, что Тото уже на грани. Вскоре его забрали и увезли, неизвестно куда, он решил скрыть эту информацию от нас, чтобы уйти с миром. Он много раз говорил, что не хочет нам мешать, но хочет помочь осуществить мечты.

У нас, на удивление, было много общего. Самое ключевое – история с родителями. История с ними тоже запутанная… Такой казалась до определенного момента.

Я не знаю всех причин, дедушка с бабушкой, ныне покойные, так и не рассказали. Дело в том, что мои родители – самоубийцы.

Они уехали, когда я учился еще в школе и не вернулись. Изначально дедушка и бабушка, взявшие меня к себе, говорили, что родителям нужно было уехать. А позже я, как любопытный ребенок, подслушал их разговор.

Оказалось, что мама и папа уехали к одному обрыву и... Их не стало. Они оставили меня, бросили одного, несмотря на слова, что любят. Так я остался один, практически…

Данная новость сильно ударила по мне и вызвала ассоциативную амнезию. Я отказывался верить в их кончину, отрицал самоубийство и просто думал, что они ушли. Я не мог понять, почему и зачем всё произошло.

Не волей случайности, а скорее зовом интуиции под гнетом депрессии, я пришел к тому самому обрыву. Цель была простой – совершить самоубийство, но...

Как только подумал об этом – стало дурно, ветер взбодрил и помог поднять голову к ночному небу. В память о своем решении жить я решил пойти в Дорэнай, слухи о которой ходили постоянно. А в память о решении бороться с самоубийствами – написал картину «Сияние в ночи».

Таким образом я оказался здесь, в Дорэнай, а позже в городе познакомился с Тото, который продавал игрушки рядом с квартирой, где я жил. Никому о нем не рассказывал, а он не хотел привлекать внимания и обременять нас, но всем сердцем желал, также как и я, привести Дорэнай к успеху. Также Тото анонимно спонсировал академию.

В прошлом, когда был зеленым студентом, часто вступал в споры с директором, а теперь... Сам являюсь директором академии уже пятнадцать лет.

И вот, стоя перед картиной «Линии чернил» снова решил вспомнить о былых днях.

На картине изображены я, Тото и Мики, сидящие в тесной квартире. Той самой, где мы жили. В нижнем правом углу даже есть наши автографы. Каждый улыбается, но в то же время слегка опечален, ведь мы знали о будущей разлуке.

К слову, это была последняя картина, которую нарисовал чернилами. Последняя, где линия за линией был создан действительно величайший шедевр. Важнейшая из картин висит на почетном месте на стене позади стола.

Должен сказать попытка посмотреть на жизнь с разных сторон и вероятностей – интересное занятие.

Пережить жизнь, как Рокки, без жены...

Пережить жизнь с болезнью, как жил Тото... Посмотреть его глазами.

Предположить иной ход событий в некоторых ситуациях, поразмыслить...

Ведь как ни крути, было здорово познакомиться с Мао еще раз. Представить, что мы не знакомы. Представить, как бы я жил без Мики. Да, вероятно стал бы продавцом игрушек, кем был при жизни Тото. А на счет Тото… Он чем-то напоминал по характеру кота, который жил со мной, когда родители еще были живы.

Я, как наблюдатель… Рокки, как альтернативная жизнь и воплощение Тото-наставника… Тото, как лучший и верный друг… Все же здорово наблюдать с разных сторон, проникать в сущность вещей.

К тому же, я, наконец, понял, кто такой учитель. Это не тот, кто делится знаниями о той или иной профессии, но и это имеет место быть. В первую очередь учитель тот, кто способен помочь человеку окрепнуть, дать сил двигаться дальше, выслушать, поддержать, уберечь от вредного и опасного.

Каждый родитель является учителем для ребенка. Каждый учитель должен быть ангелом-хранителем для ученика. Такова для меня сущность достоинства и чести учителя. А человеческое достоинство – уклоняться от злого, созидать доброе, помогать тем, кто нуждается.

Всё благодаря картине «Линии чернил». Каждая другая картина в этом кабинете, написанная чернилами, является словно бы маленькой линией, маленьким штрихом великой картины, объединяющей в себе всё. Та же самая картина «Сияние в ночи» – лишь часть картины «Линии чернил». Таково мое дыхание искусства.

О! Точно, совсем отвлекся.

Сегодня Мао исполнилось четырнадцать лет, празднование ждет! А что может быть лучше, как не провести весенний день с семьей и дорогими коллегами? Особенно это потеха для Сикуто, хотя часто называю ее Коннаки, уж очень она сдружилась с Мао. Чего не скажешь о ее десятилетнем сыне – вечно дерутся, потом мирятся и снова дерутся.

В твою честь, Тото.

http://tl.rulate.ru/book/18812/386218