Готовый перевод Линии чернил: Сияние в ночи / Линии чернил: Сияние в ночи: Глава 31. Протянутая рука

До фестиваля осталось всего пара дней. В комнате клуба витает напряжение, Мана пристально смотрит на меня сидя напротив.

– Как глава клуба, я обязана буду хотя бы посмотреть вашу сценку.  А все же надеялась, что к этому времени тебе надоест идея примирения.

– Не отступлю, нужно хотя бы попытаться. Я знаю, внутри ты не такая, какой кажешься.

– Ха?! Уж прости, но сейчас ты ведешь себя, как идиот. Никто из вас понятия не имеет о том, что у меня внутри. Не делай вид, будто всё видишь, это так наивно.

– Не может быть в таких серых глазах столько злобы. Вспоминая множества лиц, как туманных, так и обычных...

Мана сложила руки на уровне грудей и упрямо уставилась на меня.

– Шимида, хватит, серьезно. Мои отношения с Сайной – это наше дело. Пока она не поймет свою ошибку, пока не извинится – ничего не изменится.

– Друзья не должны жить в ссоре, разве не настрадалась еще? Что же мешает тебе смириться с помощью Сайны?

– Не нужна была такая помощь! Справиться самой, без запинки и паники – вот ожидаемый результат, но... Вышло очень глупо, хуже не придумаешь, – Мана закрыла глаза руками.

– Сайна желает помириться, только если откажешься от своей злобы.

– Она терпеть не может слабых, именно такая я была на той проклятой сцене. Она всего лишь дает тебе надежду, явно не желая принять меня такой.

– О чем ты?

Мана молчит. Она покачивает головой, словно отрицая что-то.

– Она ненавидит мою слабость, я ненавижу разрушенные ею мечты. Замкнутый, но цельный круг.

– Снова, снова боль в твоих словах. Во время ссоры ощущалась злоба, сейчас больше страдание. Не понимаю почему, я устал от этого...

Мана открыла глаза, и устало заговорила...

*Клятзск*

На мгновение раздался мерзкий звук, похожий удар металл об металл. Медленно окружение начинает терять цвета, снова?

Н-нет, снова повторяется?

– Мана!

Она присела напротив меня с грустным лицом, ее тело плавно теряет цвета, становясь набором черных линий.

– Я пойму, если Сайна не примет меня. Всегда была готова к этому.

Я ведь не жалел о принятых решениях и сделанном выборе. Почему аномалия повторяется вновь?!

Мир вокруг нас наполовину стерт, кроме линий ничего не осталось.

– Сайна никогда не примет меня, – вновь звучат те же слова.

Голос Маны полон боли, она без каких-либо эмоций смотрит на меня. Ее лицо постепенно стирается, оставляя лишь линии.

– Никогда не примет меня, больше никогда...

– Всё будет хорошо, вы помиритесь!

– Никогда, больше не примет...

Стул подо мной начал исчезать, я забрался на стол между нами. Мана подняла голову, на левой части лица, еще как-то похожей на живую, катится слеза.

– Ты столько стараешься, но это бесполезно. Сайна не будет дружить со мной.

– Будет, всё будет хорошо! Дай мне руку!

Правая половина ее тела уже искажена. Боль сдавливает грудь, этого не должно было случиться!

Почему я не заметил, что Мане настолько плохо? Она только читала книги и уходила из клуба раньше всех. Избегала общения со мной, с Котоми, считая ее предательницей. Зода тоже перестал появляться.

Я увидел то, что никогда не желал видеть.

– Прости, Шимида, я и вправду жалкая. Достигнуть такой красоты, как у Сайны... Мне не дано.

Только левая рука Маны всё еще нормальная. Мои ноги тоже начинают исчезать.

– Руку же, быстрее! Главное не отпускай!

Полная скорби улыбка стала последней точкой. Я ринулся в сторону Маны и схватил ее за руку.

Яркая вспышка света быстро сменилась порывами ветра, стершим все линии.

Лежа на чем-то твердом, всё мое тело напряжено, чтобы не высвободить руку.

Мана смотрит на меня снизу и продолжает плакать.

Под ней, далеко внизу, стоит много студентов в черной форме.

– Почему ты решила спрыгнуть, дура?! Я же мог не успеть...

Мне с трудом удалось ухватиться за руку Маны, лежа на краю крыши академии. Где же эти учителя? Хоть кто-нибудь, мое жалкое тело не способно долго выдержать!

Увидеть человека, стоящего у пропасти, а потом шагнувшего в нее – худшее из худшего.

– Сайна никогда бы не приняла меня после такого...

Дверь позади с грохотом открылась. Упомянутая ранее девушка выбила ее ногой и подбежала ко мне.

– Такая жалкая! – с этими словами Сайна протянула руку Мане. – Дай вторую руку! Живо!

Есть!

Мана протянула руку, окончательно опустив голову.

Вскоре крышу начали заполнять учителя и некоторые студенты, включая Котоми и Зоду.

– Тяни, Шимида! Не отпускай эту идиотку.

– Да, ты как раз вовремя.

Постепенно, нам удалось вытащить Ману. Я обессиленно рухнул на холодный пол, с трудом переводя дыхание.

Сайна сидит напротив поникшей Маны. Стоило второй поднять голову, как...

*Тцк*

Крепкая пощечина заставила ее повернуть голову. Да настолько быстро, что голова чудом осталась на месте.

– Кокэми! Рукоприкладство запрещено! – начал бурчать кто-то из учителей, но Сайна не останавливается.

Следом последовало еще две пощечины, пока Мана не начала рыдать, как маленькая девочка.

– Еще раз подумаешь и попробуешь покончить с собой... Я лично сброшу тебя, поняла?!

– У-угу...

– Идиотка! Такой нашла выход из ситуации, да?! Я ужас как ненавижу жалких неудачников.

*Тцк*

Снова пощечина, щека Маны уже красные до предела, скоро кровь пойдет.

– Б-больно... – ответила она, заливаясь слезами.

Я оглянулся, учителя застыли на месте, и повернул голову обратно. Сайна обняла Ману, словно перед ней самый дорогой в мире друг.

– Мне было больнее и больно даже сейчас. Я надеялась, что ненависть ко мне даст тебе сил, но выбрала такой исход.

В ответ только всхлипы, один за другим. Ко мне подбежала Мики, я попросил ее не нарушать тишины.

– Ты всё время подражала мне, верно? Хотела проявить себя на той сцене, но от переживаний забыла слова. Я хотела, чтобы ты нашла в себе силы признаться в этом, но...

– Так ты знала? – Мана посмотрела Сайне прямо в глаза.

– Волосы, никто больше не носит такие длинные, кроме нас. Не говоря уже о поведении, во многом копирующем меня.

Длина волос Сайны достигает пояса, у Маны немного ниже локтя. Редко встретишь волос длиной ниже лопаток.

Кажется, теперь понял, почему Сайна не подстригалась, несмотря на занятия спортом. Если Мана подражает, то тоже бы подстриглась, либо злилась бы на Сайну еще больше, чем могла выдать себя.

–Было слишком грубо так закалять тебя... Больше не совершай глупостей, хорошо? Иначе плакать буду я.

Не говоря о том, что уже плачет, но старается сдерживаться.

Под усталостью и чувством облегчения полностью упал на пол, сонливость подкралась следом. Ману удалось спасти – это самое главное...

***

Умх… Я открыл глаза.

Местный медпункт?

Понятно, значит, меня отнесли сюда. Глядя в безжизненный потолок, волнуясь о Мане, ко мне подошла Мики.

А нет, следом за ней еще Сайна, Котоми, Зода, Коннаки-сенсей.

Сайна вышла вперед с волнением на лице.

– Спрошу прямо. Как ты успел спасти Ману?

– Случайность, наверное... Я шел в комнату клуба, мы пересеклись в коридоре. Мана была опечалена, полностью проигнорировала меня. В самом деле, этот пустой взгляд... Никогда его не забуду. У меня был такой же в тот самый день…

До боли знаком, худший из кошмаров. Не перестану так его называть. Слова, выражающего всю смысловую нагрузку пока нет.

– А в клубной комнате на столе лежала записка. Так как Мики опаздывала и шла позже, я встретил ее на обратном пути и сказал позвать тебя, учителей, кого-нибудь, кто еще в академии.

– Понятно... – Сайна кивнула.

– Обычный день, ничего не предвещало беды, все мысли были о фестивале. Вот чем обернулась такая невнимательность. Как для наблюдателя – это полное поражение. Надеюсь, вашей вражде пришел конец, да?

– О чем ты? Мана – одна из моих лучших подруг. Я всегда любила ее.

– Любовь?

Как же, в самом деле, у людей всё сложно.

Радует, что всё так. Мане больше нет смысла бояться. Какой-то пустяк едва не стал причиной нелепой смерти или испорченной жизни.

– А теперь давайте дадим Шимиде отдохнуть, потому идите домой.

Все, кроме Сайны, Мики и самой Коннаки-сенсей, улыбнулись мне и вышли.

– Кокэми, тебе тоже пора домой. Обсудим произошедшее на свежую голову.

– Хорошо, учитель, вы правы... Спасибо тебе еще раз, Шимида. Я надеялась, что ты придашь Мане мужества сказать правду, но не вышло, слишком она спряталась в себе. Главное, теперь всё в прошлом.

Сайна пожала мою руку и ушла.

– Мики, ты тоже отправляйся домой.

– Н-но учитель!

– Иди, приготовь что-нибудь поесть. Я поговорю с Шимидой и приведу домой.

– Учитель... Непременно приготовлю самое вкусное! Присмотрите за ним.

Подарив улыбку на прощание, Мики тоже ушла.

– Коннаки-сенсей...

– Хатори… – с грустной улыбкой учитель произнесла мое имя. – Тебе прямое место быть в академическом совете. Я присматривала за Маной, как за многими другими, но вовремя не заметила угрозы.

– Она могла убить себя где-либо. Я в прошлом уходил вдаль от всех к обрыву на окраине города. Мне кажется, Мана хотела, чтобы ее спасли, чтобы ее услышали.

Я смотрю Коннаки-сенсей прямо в глаза.

– Ей хотелось, чтобы ее поняли, приняли. Она боялась подойти к Сайне и сказать правду. Думая, что в ответ ее окончательно возненавидят.

– Вероятно, так и есть. В вопросе на экзамене ты ответил, что людям нужно быть внимательнее, терпимее и добрее друг к другу.

– Конечно. Нужно быть такими, но не ко всем вещам. Всё нужно делать с умом. Если поощрять то, что приносит вред, мы наоборот делаем хуже.

– Я рада, что понимаешь это.

В прошлом Коннаки-сенсей была слишком строга к моей тяге рисовать. Если бы подобное дозволялось и одобрялось, я бы не стал тем, кем являюсь сейчас.

– Помочь человеку выбрать правильный путь, уберечь от ошибок, дать сил пойти по нему – одна из обязанностей учителя, ведь так? – спросил я.

– Верно. Это основополагающая обязанность. Люди разные, ситуации тоже, главное суметь сделать так, чтобы человек выбрал правильную сторону.

– Поэтому в академии существуют правила. Ограничение нашей свободы является свободой от тех ужасных ошибок, которые можем совершить.

Теперь я это понял, увидел своими глазами. Полная свобода и поощрение всего – легкий способ выбрать плохой путь, ведущий к страданиям или гибели.

– Я хочу вступить в совет, учитель.

Она мило улыбнулась и помогла мне подняться. Коннаки-сенсей… Мы снова плечом к плечу.

– Всё еще впереди. Пока что нужно достойно провести фестиваль.

Вместе мы покинули медпункт.

Фестиваль впереди, но от нашего клуба ничего нет. Смысла в сценке, созданной для Маны, больше нет.

http://tl.rulate.ru/book/16014/346865