Готовый перевод A Pale Hope Rises / Восстание блёклых надежд: Глава 20

Он положил руку на ствол тисового дерева, стараясь избегать ядовитых ягод, и впустил свою магию в дерево, снова засмеявшись, когда магия заплясала в его жилах. Еще одно режущее заклинание, и длинная тонкая ветка легла ему в ладонь. Ему не нужно было спрашивать Гэндальфа о том, что делать дальше, - его магия гудела в дереве, а инстинкты подсказывали ему, что делать.

Он осторожно оборвал листья с обеих веток, а затем аккуратно скрутил тонкую пружинистую ветку тиса вокруг более толстого стебля бледно-белого Лайрелосса. Его магия непрерывно струилась по лесу, и, когда тис был полностью скручен, ветви засветились золотистым светом, а когда свет рассеялся, две ветви слились воедино, образовав посох длиной в руку с темной древесиной, скрученной по всей длине.

Элион крепко ухватился за посох, и дыхание покинуло его легкие, когда магия хлынула через него, а из наконечника вырвался яркий свет, и ему пришлось закрыть глаза от его яркости. Через несколько секунд свет померк, и Элион моргнул, пытаясь прогнать из глаз последствия яркого света. Оглянувшись, он увидел, что и Гэндальф, и Арагорн, наблюдавшие за ним, прикрывают глаза руками и моргают.

"Прости, - пробормотал он, нервно крутя посох между пальцами, но Гэндальф лишь усмехнулся.

"Я должен был предупредить тебя, что такой реакции следует ожидать при сближении с новым посохом".

Элион не смог придумать, что на это ответить, поэтому просто кивнул, а затем снова обратил внимание на посох в своих руках. Он сильно отличался от прежнего жезла и ощущался в руках по-другому, но он не сомневался, что это такой же мощный инструмент, и он будет таким же верным.

Элион заставил себя перестать ерзать, когда собрались члены совета. Его усадили между Гэндальфом и Фродо, и он чувствовал себя крайне неуместно. Он знал, что все присутствующие здесь в той или иной степени важны для Среднеземья, а он был всего лишь ребенком. Он не должен был находиться здесь, а кресло под ним было каменным и очень неудобным.

Только две вещи мешали ему встать и убежать обратно, чтобы спрятаться в своей комнате или поиграть с Мерри и Пиппином, если удастся их найти. Во-первых, его мучило любопытство: он знал, что эта встреча очень важна, и, хотя ему не хотелось сражаться, он не хотел оставаться в стороне, а во-вторых, он знал, что если он уйдет, Арагорн будет разочарован в нем. Гэндальф тоже, полагал он, но, хотя он не хотел ослушаться Гэндальфа, потому что еще не был уверен, что тот не причинит ему вреда, если он ослушается, он не хотел разочаровывать Арагорна, потому что хотел, чтобы рейнджер увидел, что он не обуза и что о нем стоит позаботиться. И по какой-то причине, которую он не мог объяснить даже самому себе, ему хотелось, чтобы рейнджер гордился им.

Вздох грозил вырваться наружу, когда заговорил лорд Элронд, и он понял, что совет будет вестись на общем языке. Хотя благодаря урокам хоббитов и случайным подсказкам Арагорна и Гэндальфа он понимал все лучше, но не настолько, чтобы следить за разговором. Он мысленно пытался настроить себя на несколько часов скуки, когда ему в голову пришла идея.

Одной из чар СОВ была чара перевода. За пределами корпуса авроров они использовались нечасто, потому что действовали всего пару часов, после чего их нужно было переделывать, и они позволяли только понимать, что говорят, а не говорить на языке. Однако для этого совета он вполне сгодится, хотя Элион и знал, что ему придется как следует выучить общий язык, но ему нравились уроки хоббитов, так что это не составит труда.

"Агноско, - пробормотал он себе под нос, стараясь не держать посох в руках. Реакция посоха, когда он пытался использовать магию с его помощью, почти всегда была выше его желаний, и он не хотел, чтобы люди знали, что он использует магию, но все это пропало, когда Гэндальф сурово посмотрел на него. Элион переместился на своем месте, на его лице появилось виноватое выражение, но Гэндальф лишь слегка покачал головой, уголки его губ дрогнули, и он снова обратился к Совету.

Несколько минут Элион настороженно наблюдал за Истаром, прежде чем убедился, что тот не собирается причинять ему вреда, и только потом вновь обратил свое внимание на совет.

"Принеси кольцо, Фродо".

Элион широко раскрыл глаза, рассматривая простое кольцо. Оно казалось таким простым, таким обычным, но даже отсюда он чувствовал его присутствие, пульсирующий шепчущий голос, который призывал только к злу. Он вздрогнул, вспомнив крестражи и тот крестраж, который он носил в себе, ведь, как и те крестражи, кольцо обладало собственным разумом, ищущим злом, которое пыталось овладеть тобой и развратить тебя. Воспоминания вихрем пронеслись в его голове: боль, темнота, гнев медальона и, прежде всего, вкрадчивый коварный голос, который проникал в сознание и разрушал всё, что было тебе дорого.

Из воспоминаний его выдернул голос высокого мужчины, которого он видел в Зале Второй Эпохи: "Давай воспользуемся этим даром, - страстно говорил он, - обратим оружие Саурона против него самого".

"Нет!" - успел крикнуть он, не успев подумать о том, что делает, и тут же все взгляды в Совете обратились к нему. Элион покраснел под пристальным взглядом, заерзал на своем месте, но набрался смелости и продолжил говорить.

"Их нельзя использовать, - сбивчиво объяснил он и услышал, как Гэндальф перевел его слова на общий язык, - с ними нельзя бороться. Оно проникает в тебя, шепчет, извращает и развращает, пока ты не перестаешь существовать. Оно разрушает тебя, использует тебя и отбрасывает в сторону, и это больно". Слёзы навернулись на глаза, когда он вспомнил о Джинни, одержимой дневником, и о том, как позже, во время войны, Рон обнаружил последний крестраж, но они опоздали. Оно уже полностью завладело Роном, от его друга ничего не осталось, и ему пришлось убить своего собственного друга, нет, брата.

Слезы грозили пролиться, и он сердито смахнул их. "Оно не может ничего сделать, кроме как уничтожить, и оно будет использовать тебя до тех пор, пока не останется ничего, и ты не сможешь никому доверять, а твой собственный брат не узнает тебя". На последней фразе его голос надломился, и он сел, прошептав напоследок: "Не используй его, ты не можешь".

Наступило долгое молчание. Элион вытер глаза рукавом, не желая смотреть ни на кого из членов совета. Он не хотел говорить, но, хотя он не знал людей, заседающих в совете, он не хотел, чтобы они прошли через то, что пришлось пережить ему и его друзьям, и не мог позволить им сидеть и говорить об использовании этого, когда он знал, что это приведет только к боли и смерти.

"Элион прав", - сказал Арагорн в конце концов, - "Его нельзя использовать".

"И что же, - усмехнулся мужчина, хотя Элион видел шок на его лице, - рейнджер или ребенок могут знать об этом?"

Элион услышал, как эльф поднялся и стал защищать Арагорна и себя, но его разум был в прошлом, и только когда Элронд заговорил, он вернулся в настоящее. "Кольцо должно быть уничтожено, - сказал он им, - взято в самом сердце Мордора и брошено в Гору Судьбы".

Элион не мог уследить за последующим спором, заклинание перевода не успевало за множеством голосов, которые спорили и кричали, но он увидел, как в глазах Фродо промелькнула решимость, и услышал тихий голос хоббита, который возвышался над грохотом, постепенно заглушая толпу.

"Я возьму его. Я возьму кольцо".

На какой-то краткий миг Элион увидел в Фродо себя, и в этот миг он понял, что именно на плечи Фродо ляжет самое тяжелое бремя этой войны, и в нем зародилась жалость, которая только усилилась, когда он продолжил.

"Хотя я не знаю дороги".

"Я помогу тебе нести это бремя, - мягко сказал Гэндальф, - пока оно принадлежит тебе". Элион смотрел, как Гэндальф положил руку на плечо хоббита, и, зная, что он должен был идти с Гэндальфом, Элион соскочил со своего места и сделал пару шагов к хоббиту. Он улыбнулся ему и вложил свою маленькую руку в руку Фродо, без слов давая хоббиту понять, что поможет, чем сможет.

Следом подошел Арагорн, опустился на колени и протянул Фродо свой меч, и Элион не смог сдержать радости, которая поднялась в нем, когда он понял, что с Арагорном ему еще не скоро придется расстаться. Вскоре к ним присоединились эльф и гном, а за ними последовал и тот, кто говорил о том, чтобы использовать его. Элион неосознанно переместился так, чтобы оказаться между ними. Он опасался этого человека, даже больше, чем эльфа и гнома, и не собирался подпускать его к Кольцу: он не доверял ему в искушении и хотел защитить Фродо.

Элиону пришлось прикусить губу, чтобы не рассмеяться, когда к ним присоединились сначала Сэм, потом Мерри и Пиппин. Действие было настолько знакомым и настолько ожидаемым, что он не смог удержаться от хихиканья, которое пыталось вырваться наружу.

"Да будет так, - сказал Элронд, и впервые за время совета в его голосе прозвучала надежда. "Вы станете Братством Кольца". Однако глаза его потемнели, когда он взглянул на Элиона, а взгляд перекинулся на Элронда и Гэндальфа, и Элион вдруг понял, что то, что с ним теперь будет, стало предметом спора.

http://tl.rulate.ru/book/103154/3587800