Готовый перевод The Crown Prince in the Jade Pendant / Наследный Принц в нефритовой подвеске: Глава 4

“Выпрямите талию. Поднимите подбородок и не сжимайте лицо”.

Чу Цзинь Яо последовал инструкциям Цинь И и неуклюже отрабатывал позы приветствия. Втайне она думала, что, хотя Ци Цзэ говорил так, будто у него плохой характер, она не ожидала, что, когда он преподавал, он был терпеливым, исправляя каждую из ее индивидуальных ошибок, и даже совсем не ругал ее.

“Не трясись”.

“Я тоже не хочу дрожать, ” с трудом произнес Чу Цзинь Яо, “ Но я не могу это контролировать”.

Цинь И, казалось, был доволен этим ‘учеником’, которому посчастливилось руководствоваться им. Несмотря на то, что Чу Цзинь Яо была неуклюжей, она была готова терпеть трудности и немедленно исправлялась после того, как он указывал на ошибку. Она была намного лучше всех этих щебечущих дворцовых женщин.

Затем Цинь И сказал: “Сделай перерыв, когда устанешь”.

На лбу Чу Цзинь Яо выступил пот, но она покачала головой. “Нет. Я просто сделала правильные движения. Если я отдохну, тебе все равно придется поправлять меня снова. Я буду придерживаться этой позиции до тех пор, пока не запомню ее.”

Когда Цинь И услышал это, Чу Цзинь Яо произвела на него впечатление. Он не ожидал, что она из тех, кто может переносить трудности. Какая нормальная молодая леди захочет усложнять себе жизнь?

После того, как Чу Джин убедилась, что вспомнила, она упала на землю и быстро постучала себя по икре: “Это так больно”.

Цинь И намеревался сказать ей, чтобы она не садилась на пол и не высовывала ноги из юбки, поскольку это было более сурово, чем неправильное приветствие, однако, когда он увидел побелевшие губы Чу Цзинь Яо, в конце концов, он ничего не сказал.

Когда Чу Цзинь Яо достаточно отдохнула, она взяла на себя инициативу встать и сказала: “Давайте продолжим практиковаться”.

“Хорошо”. Цинь И, посмотрев на застенчивую фигуру Чу Цзинь Яо, беспечно сказал: “Я научу тебя сидеть. Подойди к табурету и сядь.”

“Хорошо!” Чу Цзинь Яо поспешно подошла к круглому табурету. На нем лежала парчовая подушка, благодаря чему сидеть было очень удобно. После этого ее слегка дрожащие ноги почувствовали себя намного лучше. Подождав некоторое время, Чу Цзинь Яо не смог удержаться и спросил: “Что тогда?”

Цинь И захотелось вздохнуть от ее предусмотрительности. Он мог только сказать: “При приветствии, кроме поклона, следует обращать внимание на то, что было сказано. Разные люди говорят разные вещи, и даже если бы это был один и тот же человек, в разных ситуациях произносились бы разные приветствия.”

Чу Цзинь Яо кивнула головой, когда узнала. Цинь И продолжила: “Ты женщина, поэтому твой этикет считается намного проще. Если по отношению к старейшинам вы случайно допустили ошибку, вы можете объяснить это своим старейшинам. Тем более, что вы находитесь в Шаньси, где, кроме семьи Чу, не так много других больших семей. Были бы только люди, которые оскорбляли бы тебя, и не бывает такого, чтобы ты оскорблял других. Так что тебе не нужно быть таким искренним и боязливым. Когда присутствуют старшие, вам не нужно заботиться о людях того же поколения и просто позволять им приветствовать вас. Напротив, вы должны обращать внимание на людей ниже вас. ”

Чу Цзинь Яо смутно чувствовал, что что-то не так. Что это значит, что человеку наплевать на людей того же поколения? Даже если сестры одного поколения приветствовали ее, она не осмеливалась принять это. Однако, поскольку он объяснял это, Чу Цзинь Яо не стал невежественно перебивать, а вместо этого смиренно спросил: “Зачем нужно обращать внимание на людей внизу?”

“Подчиненных нужно использовать хорошо. Ты не можешь все делать сам. Знать людей, использовать их, сдерживать людей и притворяться глухонемым. Все это дворцовые приемы.… Важно для внутреннего двора. Например, сегодня в комнате вашей матери горничная, раздвинувшая шторы, была готова наказать слуг за вас. Эта мама определенно чувствует угрызения совести, поэтому вы можете использовать ее, когда это уместно.”

Чу Цзинь Яо был ошеломлен: “Ты провел со мной целый день и так много понял?”

“Я хорошо разбираюсь в людях, так что одному из них даже дня не понадобится”. Затем недовольный Цинь И напомнил: “Слушай внимательно и не перебивай”.

“En.” Чу Цзинь Яо быстро сел. Она считалась довольно знающей, а Ци Цзэ был лишь недавно созданным духом нефритового кулона, но он был даже лучше нее в понимании устройства мира. Чу Цзинь Яо был ошеломлен. Может быть, дух ее нефритового кулона особенно умен? Она спросила: “Ты сказал, что можно использовать Чжан Маму"… Что это значит?”

“Ты знаешь, как плакать передо мной, так почему ты путаешься в этом?” Цинь И холодно сказал: “Иди, прояви жалость и поплачь перед ней. Она - Мама внутреннего двора, и ее мучает совесть по отношению к тебе. Ей нужно всего лишь небрежно махнуть рукой, и твоя жизнь стала бы намного лучше. Например, о двух горничных в твоей комнате.”

“Ты имеешь в виду Шан Ча?”

Цинь И слегка улыбнулся: “Ты не глупый и, по крайней мере, смог понять три пункта из десяти”.

Губы Чу Цзинь Яо растянулись в улыбке. Добиться комплимента от Ци Цзэ было совсем не просто. Она вздохнула, улыбнулась и сказала: “Я видела многих в деревне, которые скрывают свое предательство и действуют хитро. Шан Ча несравнима с тетушкой по соседству в умении прятаться. Точно так же, как сегодня, если бы я не попросила Дин Сяна запереть парчу, Шань Ча определенно воспользовался бы тем, что я не понимаю, как кроить одежду, и даже спрятал бы многие из моих вещей! Но Дин Сян честна, так что оставить ее у себя - нормально.”

“En.” Цинь И, очевидно, согласился с мнением Чу Цзинь Яо. Позже он добавил: “Ты действительно поглощен богатством”.

После выступления Цинь И сам был немного ошеломлен. Он просто пошутил с кем-то? И другой стороной была даже маленькая девочка?

“Богатство поглощает не меня. Сколько стоит парча! Даже Старшая Молодая леди и Четвертая Молодая леди улыбаются, увидев ее. Они использовали так много хорошего материала, и чтобы заслужить их расположение, как бы я не справился с этим вплотную? Чу Цзинь Яо не заметил ничего плохого в Цинь И и говорил с улыбкой.

Цинь И почувствовал себя очень запутанным, но, услышав слова Чу Цзинь Яо, его больше не заботило, о чем он думает, и вместо этого он возразил: “Тебе очень нравится парча?”

“Конечно, мне это нравится. Кому бы не понравились вещи, сверкающие, как облака?”

Цинь И ответил со звуком “En” и не стал продолжать. Однако он думал, что, когда вернется, он проинструктирует людей отправить партию этого Чу Цзинь Яо, и это будет не на его имя.

Чу Цзинь Яо вспомнил, как выглядела парча, и улыбнулся: “Цвет парчи хороший, а также она простая, поэтому будет выглядеть стильно. Мне нужно сшить только короткую куртку, достаточную, чтобы встречать гостей. Что касается остального, я хочу отправить его старшей сестре. Поскольку она сунула мне два комплекта одежды на глазах у всех, я боюсь, что ей будет трудно в семье ее мужа. Поскольку у меня нет недостатка в одежде, ее следует отдать ей. Когда в следующем году у нее родится племянник, из этого также можно будет сшить одежду для племянника.”

Когда Цинь И услышал это, он некоторое время молчал, прежде чем спросить: “Тебе так нравится эта парча, тогда зачем ее отдавать?”

“Я внезапно переехал в резиденцию маркиза из фермерской семьи. Я должен быть доволен тем, что мне не нужно жить в бедности и что у меня все еще есть люди, которые ждут меня. Несмотря на то, что отцу было все равно после того, как он бросил меня здесь, я все равно благодарна ему. Без него, была бы у меня такая жизнь сегодня? Отец ни в чем не испытывает недостатка, поэтому я не знаю, как отплатить ему, и могу только медленно думать об этом в будущем. Но что касается моей старшей сестры, это можно сделать немедленно!”

Чу Цзинь Яо подумала о семье, с которой прожила тринадцать лет, и в ее глазах появилась ностальгия. Хотя семья Чу была ее настоящей семьей, в течение тринадцати лет она действительно искренне относилась к семье Су как к своей собственной семье. Вспоминая прошлое, она тихо сказала: “Отец Су и мать Су всегда относились ко мне недоброжелательно. Я думала, это потому, что я женщина и у меня не очень приятный характер. Теперь я знаю, что на самом деле они всегда знали, кто я. Они любили свою настоящую дочь и перевели ее в резиденцию маркиза, чтобы она наслаждалась состоянием. Я понимал их родителей, потому что трудно жить в бедности. Позволить их дочери наслаждаться удачей было чем-то естественным. но чего я не могу простить, так это того, что они пожертвовали мной! Я был разлучен со своими родителями и сестрами с детства, и хотя я вернулся, я для них как чужой. Кто должен извиняться за то, что нарушил мою жизнь? Моя семья вырастила меня, и я ценю их усилия и не стал бы наступать на них, когда у меня есть власть, но я не могу продолжать быть сыновним и выполнять их просьбы. Я стала юной леди из рода маркизов и не испытываю недостатка в еде и одежде, но не желаю протягивать руку помощи своим приемным родителям. Вы считаете меня особенно эгоистичной?”

Цинь И слушал спокойно. Эта ошибка много лет назад разрушила две семьи. Даже если все будет восстановлено на своих местах, шрамы не исчезнут за короткое время. Более того, грубо говоря, больше всего пострадал Чу Цзинь Яо. Она была насильственно разлучена с семьей Су, покинула знакомое окружение, и по возвращении домой ей пришлось приспосабливаться к трудностям жизни в новом окружении, терпя безразличие и отвержение. На протяжении всего этого процесса, что отец Су, мать Су и даже Чу Цзинь Мяо заплатили взамен?

“Нет”. Цинь И утешился в беспрецедентном случае. Он смягчил свой голос с совершенно непривычки и сказал Чу Цзинь Яо: “Ты уже проделал хорошую работу. Ваша благодарность и недовольство четко определены, и в вашем сердце живет доброжелательность. Это очень хорошо. ”

Чу Цзинь Яо вытерла слезы, которые тихо катились по щекам. Она погрузилась в свои воспоминания, и чем больше она думала, тем больше слез наполняло ее глаза. Несмотря на это, на ее губах играла слабая улыбка. “Хотя отец Су и мать Су плохо относились ко мне, а Су Шэн всегда издевалась надо мной, всегда были и хорошие люди. Хотя старшая сестра лонг знала, что я не из семьи Су, и не говорила мне добрых слов, когда стояла холодная погода и нужно было стирать одежду, она каждый раз брала у меня задание набрать воды. Она сказала, что презирает меня за то, что я делаю это медленно, но я знал, что она расстроилась, когда у меня были обморожены руки. С детства, каждый раз, когда отец Су напивался, он избивал людей, и именно она принимала на себя нагоняй и выгоняла меня косить траву. Она не была ни близкой, ни родней, так что я действительно ценю, что она так много сделала ”. Пока Чу Цзинь Яо говорила, у нее скисло в носу. Зная, что Цинь И не любит, когда люди плачут, она быстро моргнула и сдержала слезы. “Теперь, когда моя жизнь стала лучше, я не могу ничего не делать. Я сделаю все возможное, чтобы дать ей немного денег, чтобы ей больше не нужно было стирать одежду зимой.”

Цинь И долгое время молчал. Он редко утешал женщин. На самом деле, он также редко слушал жалобы других. В его мире были багровые и величественные стены Дворца, почтительные и проницательные обитатели Дворца, целые жизни, наполненные пением и танцами, и женщины, у которых внешность была лучше, чем у предыдущей, но сердца были ядовитыми, как у скорпионов. Он видел много плачущих женщин, но женщины во Дворце умели плакать, как цветы груши, купающиеся в дожде, в какой-то степени идеальные. Это был первый раз, когда он спокойно слушал женщину, рассказывающую о страданиях мира.

Цинь И всегда больше всего ненавидел, когда люди плачут, но на этот раз, когда у Чу Цзинь Яо потекли слезы, он не презирал это. Через некоторое время он сказал: “Парча слишком дорогая. Даже если вы сможете передать это своей старшей сестре, есть опасения, что она не сможет им воспользоваться. Возможно, это даже привлечет неприятности. ”

“Я тоже это знаю. Но у меня нет других денег. Этот рулон парчи - мое единственное личное богатство”.

“Это не проблема. Вытри слезы и не думай об этом”.

“Как можно об этом не думать?” Чу Цзинь Яо был удивлен: “Если я не буду помнить об этом, тогда деньги посыплются с небес?”

Цинь И внезапно спросил: “Если ты встретишь могущественного человека с благородным статусом… Ну, более высокого ранга, чем твой отец, Чу Цзин. И он готов тебе помочь?”

“Если он готов помочь мне, могу ли я принять это как должное?” Говоря это, Чу Цзинь Яо слегка коснулась нефритового кулона кончиками пальцев. “Ты только что пришел в этот мир, и неизбежно думаешь о том, чтобы достичь Небес одним прыжком. Но я должен сказать тебе, что такие мысли нехороши. Если человек зависит от горы, она рухнет. Если кто-то зависит от человека, этот человек убежит. Даже если этот человек могущественный, нельзя возлагать все надежды на других. Кажется, я должен хорошо следить за тобой, иначе в момент неосознанности ты будешь обманут другими!”

“Только с тобой?”

“Эй! Почему это невозможно только со мной? Я не смею больше ничего говорить, но меня более чем достаточно, чтобы защитить тебя”.

Цинь И мягко улыбнулся, когда Чу Цзинь Яо продолжил: “В будущем тебе придется слушать меня, иначе я не буду заботиться о тебе”.

Цинь И почувствовал, что это смешно. Рассмеявшись, он не стал поправлять Чу Цзинь Яо, а сосредоточился на другом моменте: “Я не просто пришел в этот мир. Ты знаешь, как правильно говорить?”

“Я говорю это для твоего же блага”. Чу Цзинь Яо опасался, что у Цинь И могут возникнуть неправильные мысли о том, чтобы срезать путь и показать свою силу влиятельным людям и при этом пожертвовать собой.

Цинь И усмехнулся: “Только ты можешь беспокоиться обо мне"… Иди и бережно храни парчу. Если она тебе нравится, тогда оставь ее себе. Тебе не нужно беспокоиться о деньгах и о своей старшей сестре.”

Его тон голоса, который воспринимал все вокруг,… Чу Цзинь Яо подумала, что это забавно, но была тронута его добротой и поэтому сказала: “Хорошо. Тогда с этого момента я буду полагаться на тебя”.

Чу Цзинь Яо пошутил небрежно и вскоре забыл после смеха, но Цинь И не стал опровергать это. Чу Цзинь Яо не знал, что означает эта шутка.

У Чу Цзинь Яо не было никаких идей относительно дела Су Хуэй. Она только что вернулась домой и еще не могла твердо стоять на ногах, так как же она могла протянуть руку помощи своей старшей сестре? Одна боялась, что до того, как ее вещи вынесут из резиденции маркиза, они уже будут поделены слугами и даже доставят неприятности ей самой. Она понимала эту логику. Дело Су Хуэй нельзя было торопить и даже экономить деньги. Она могла лишь медленно осваивать этикет молодой леди под руководством Цинь И.

На самом деле, все отношения в мире были взаимосвязаны. Раньше у Чу Цзинь Яо не было никаких связей, поэтому он не мог уловить суть вещей. Но теперь, под руководством Цинь И, она быстро научилась. Что касается этикета, непрофессионалу пришлось бы целый день возиться, и это было бы несравнимо с предложением совета от инсайдера. Благодаря чрезвычайно острому зрению Цинь И и усердной работе Чу Цзинь Яо, она была на высоте через десять с лишним дней.

Даже горничные в комнате мадам Чжао говорили, что Пятая Юная Леди, казалось, переродилась и обрела просветление. Хотя ее этикет был не так хорош, как у других юных леди, достаточно было просто взглянуть на ее позу, чтобы понять, что она им уже овладела.

Что касается одежды и украшений… Все женщины обладают природными талантами в этом аспекте. Чу Цзинь Яо не потребовалось много времени, чтобы хорошо освоиться с макияжем. Цинь И был очень впечатлен.

После очень сложного периода адаптации Чу Цинь Яо снова шла по извилистому коридору резиденции маркиза, и, наконец, в ее сердце не было того бездонного чувства. Во время этого болезненного опыта ее Мать не заботилась о ней, она не могла даже мельком увидеть тень своего Отца, и никто из ее родственников не хотел иметь с ней ничего общего. Единственным, кто действительно помог ей, был недавно познакомившийся Цинь И.

Раньше Чу Цзинь Яо всегда думала о том, чтобы быть поближе к матери, но она отказывалась даже смотреть на нее прямо. После того, как она прошла через трудный период трансформации, у нее не было такого сильного чувства тоски по мадам Чжао.

Это произошло потому, что период, когда она больше всего нуждалась в Матери, закончился.

Чу Цзинь Яо был одет в короткую темно-зеленую куртку со стоячим воротником, на лацкане которой была пряжка цвета Жуйи. Под ним на ней была светло-зеленая юбка с переплетающимися цветочными узорами и сапоги из кроличьего меха на ногах. Медленно подходя к И Ань Юань, она смотрела прямо перед собой, расправив плечи и выпрямив талию. Интервал между каждым шагом был в основном одинаковым, ни слишком быстрым, ни слишком медленным, легким, но ровным. Войдя в двери внутреннего двора, слуга, подметавший территорию, остановился, чтобы поприветствовать Чу Цзинь Яо. Шаги Чу Цзинь Яо замерли, когда она с улыбкой кивнула горничным и слугам.

Согласно учению Цинь И, когда она улыбается, она должна быть немного сдержанной, а ее действия не должны быть слишком широкими. Однако ее глаза были очень круглыми, черными, и в эти дни она немного накрасила лицо. Ее ранее острое лицо приобрело яйцевидную форму. Когда она улыбалась, в ее глазах, казалось, появлялись звездочки, а ямочки на щеках были едва различимы. Это было так мило, что тронуло сердце другого человека.

Когда служанка увидела Чу Цзинь Яо, она тоже просияла от радости, и складки на ее лице почти исчезли. Несмотря на то, что у Пятой молодой леди был печальный жизненный опыт, она была из тех, кто любил улыбаться, и с ней было легче сблизиться, чем с Четвертой молодой леди. Предпочтения пожилых людей отличались от предпочтений мужчин. Им всегда нравилось яйцевидное лицо Чу Цзинь Яо, его высокий рост и тот, кто любил улыбаться.

После приветствия людей во внутреннем дворе занавески раздвинулись, и появилась половина тела Цю Е, которая улыбнулась: “Услышав смех издалека, я поняла, что это Пятая Юная леди. Заходи скорее, Юная леди!”

Чу Цзинь Яо сохранила улыбку и вошла в комнату через веранду, не торопясь. Войдя, она слегка повернулась боком, чтобы не задеть занавеску, но быстро выпрямилась. На протяжении всего процесса тонкая шея Чу Цзинь Яо оставалась прямой, и она не делала никаких горбатых жестов.

Когда Цю Е увидела это, она тайно вздохнула. Когда Пятая Молодая леди впервые пришла, она немного дрожала и съеживалась. Хотя это было простительно, это выглядело так, как будто она была из маленькой семьи. Однако, взглянув на настоящее, как можно было бы увидеть облик прошлого? Даже Старшая дочь в Старейшем Доме не смогла бы изобразить гармоничную улыбку и спокойную осанку, которые продемонстрировала Пятая Юная Леди.

Это выглядело так вдохновенно. Это была благородная леди!

С тех пор, как Чу Цзинь Яо нашла Цинь И, ее направляли, и она больше не приходила рано утром за приветствиями. Даже если один устал, другие не запомнят его хороших сторон, так зачем беспокоиться? Затем она повела себя как Чу Цзинь Мяо и Чу Цзинь Сянь, приехав только после расчета времени. Не слишком поздно и не раньше, чем мадам Чжао проснется, и ей не нужно будет слишком долго ждать прибытия.

Но сегодня Чу Цзинь Яо была застигнута врасплох, когда вошла в комнату. Отец тоже здесь?

Увидев маркиза Чан Сина, Цинь И понял, что забыл о том, что каждое первое и пятнадцатое число месяца мужчины остаются на ночь со своей официальной женой. Чу Цзинь Яо вернулся во второй половине января, и никто не знал, чем он был занят, раз не остался у мадам Чжао первого февраля. Таким образом, Чу Цзинь Яо узнала о правиле ‘достоинства главной жены’ только через месяц.

Цинь И тайно подсчитал. Чу Цзинь Яо вернулся домой почти на месяц. Он также почти месяц был без сознания.…

Месяц… Хотя Цинь И никогда не упоминал об этом, он неизбежно испытывал некоторое беспокойство. Находясь без сознания в течение месяца, даже если он был окружен своими доверенными последователями, можно было опасаться, что скрыть это будет нелегко.

Он должен был найти выход.

Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.

Его статус: перевод редактируется

http://tl.rulate.ru/book/71382/4325456