Повторяющийся день.
Каждый из этих дней Энкрид проводил с пользой.
Ни один день не был потрачен впустую.
«Я бездарь».
В фехтовании он не мог стать ни талантливым, ни одарённым.
И уж тем более гением.
После восьмой неудачи Энкрид подумал:
«Я пытался съесть весь обед за один укус».
Он, который не был ни гением, ни талантом, ни даже одарённым, пытался сделать это.
Энкрид разделил задачу на части.
«Делать четверть шага за раз».
Ему не было скучно. Повторяющийся день и одновременно растущее мастерство.
Это было как наркотик. Энкрид наслаждался этой ситуацией.
«В этом много плюсов».
Самое главное — это возможность постоянно получать боевой опыт.
Причём, насыщенный опыт, ценой собственной жизни.
Энкрид использовал это по полной программе и проводил каждый день с пользой, готовясь к бою.
Он оттачивал сердце зверя.
Изучал новые приёмы фехтования.
И повторяющееся время заставляло его запоминать всё, что происходило вокруг.
Хорошим примером были азартные игры в соседней палатке, которые начинались каждое утро вместе с завтраком.
— Чёрт возьми! Ты жульничал?
— Жульничал? Да ты что, просто мне повезло.
Знакомая утренняя картина.
Это не жульничество. Он видел это много раз и знал. Кости всегда выпадали одинаково, и Энкрид знал это.
Он проживал день за днём, повторяя одно и то же.
Постоянный боевой опыт расширил кругозор Энкрида. Точнее, у него было много времени на размышления, поэтому его мышление стало более широким.
«Необязательно сбивать стрелу, чтобы спасти Бела».
Это под силу только первоклассному наёмнику.
Энкрид решил не заморачиваться и просто спас Бела.
Бах!
Нужно было просто найти более прочный щит.
Стрела вонзилась в круглый щит. Даже самый искусный лучник не сможет пронзить голову солдата, спрятавшегося за щитом.
— ……Откуда ты взялся? — удивлённо спросил упавший Бел, округлив глаза.
— Долго ты ещё будешь валяться на земле? Вставай давай!
Энкрид вытер пот с лица тыльной стороной ладони и пнул Бела в зад.
Бел, потирая задницу, снова отправился в бой.
«Если я спасу его здесь, увижу ли я его завтра?»
Он не знал. Он просто выбрал это место в качестве первой точки.
Спасти Бела в гуще битвы — вот небольшая цель, которую поставил себе Энкрид.
Он достиг её на двадцать пятый день.
— Ого, сама матушка из монастыря пожаловала. Если есть время, то и меня спаси. Вместо того, чтобы спасать каких-то там бездельников из других подразделений, — Рем, как обычно, появился из ниоткуда и начал нести чушь.
Каждый раз, когда Энкрид спасал Бела, Рем выдавал новую порцию бреда.
И каждый раз Энкрид отвечал ему.
Матушка — это обращение к монахине, которая руководит монастырём.
— Ты отлучён. Выглядишь отвратительно.
В монастырь принимают только верующих. Отлучение — это значит, что матушка прогоняет тебя, то есть выгоняет из монастыря.
Для Рема это была довольно сложная шутка.
— Грязный мир, где дискриминируют по внешности, кха-а-а, тьфу.
Рем, как обычно, не унывал и убежал.
Наверное, ловить того, кто там соколиный глаз или что-то в этом роде, он знал это и без слов.
Повторив этот день около пятидесяти раз, Энкрид так и не смог победить вражеского солдата, мастера колющих ударов.
Пару раз ему удавалось отразить атаки, но в этот момент ему проламывали голову каким-нибудь молотом, которым размахивал какой-то ублюдок, появившийся из ниоткуда.
— Нечего тянуть время, — сказал тот, кто проломил ему голову.
Энкрид даже не понял, как это произошло. Просто внезапно у него закружилась голова, и он увидел приближающуюся землю.
У него не было сил даже повернуть голову. Он лишь почувствовал, как по лицу течёт какая-то липкая жидкость.
Когда он немного пришёл в себя, то понял, что стоит на коленях, выронив меч.
— Наверное, больно. Избавление.
Клинок пронзил его шею, и он забился в агонии.
Клинок вонзается в шею. Невыносимая боль пронзает всё тело.
Боль, будто раскалённая кочерга пронзила его шею, пронзила и мозг.
Умирая, Энкрид моргнул. Мир окрасился в красный цвет из-за крови, попавшей в глаза.
За этим красным маревом, сквозь прорези шлема, он увидел красные глаза вражеского солдата с мечом в руке.
На самом деле, глаза, наверное, были не красными, но тогда ему так показалось.
В глазах врага читалось какое-то извращённое удовольствие.
Умирая так много раз, он начал замечать всякие мелочи.
Наверное, это благодаря тренированному сердцу зверя.
«Извращенец».
Он убивал не для того, чтобы избавить от страданий, а потому что получал удовольствие от убийства.
Он всегда вонзал клинок в шею и медленно вытаскивал его.
Возможно, он кончал, чувствуя, как последний вздох жертвы покидает её тело через его меч.
Осознав это, Энкрид остался равнодушным.
Пережив столько смертей, он стал бесстрашным. Это было естественно.
И…
— Ты что, тайком встречаешься с кем-то? — внезапно спросил Рем на восемьдесят шестой раз.
Энкрид нахмурился от слов Рема.
Что за бред?
— Что?
— Сердце зверя, ты же учился у меня. Но ты не мог достичь такого уровня самостоятельно.
Лезвие топора остановилось на расстоянии пальца от его глаза.
Если бы оно было чуть ближе, то он повредил бы роговицу одним только потоком воздуха.
Из-за этого Энкрид видел лишь половину лица Рема за острым лезвием топора.
Но даже в такой момент его дыхание оставалось ровным.
Сила, дарованная сердцем зверя.
И бесстрашие, которое позволяло ему терпеть, зная, что его ждёт боль.
Глядя на вопрошающие глаза Рема за лезвием топора, Энкрид подумал:
«И такое бывает».
Сердце зверя оттачивалось благодаря повторению одного и того же дня, поэтому для того, кто его этому научил, это могло показаться странным.
Он понял это только сейчас, потому что Рем обычно был безбашенным бойцом.
Рем много болтал, но никогда не вдавался в подробности.
Но сердце зверя — это другое дело.
Ведь он сам его этому научил.
Энкрид не стал придумывать жалкие отговорки.
В этом не было необходимости.
Он мог всё обдумать сегодня и разобраться с этим завтра, когда всё начнётся заново.
Тук — Рем отвёл топор назад. Взгляд Энкрида освободился.
На его лице не было ни царапины.
Рем управлялся с тяжёлым топором, как со своей рукой.
Отведя топор, Рем почесал рукоятью голову.
— Я не понимаю, ты что, учился ещё у кого-то? — спросил он, с недоумением на лице.
Энкрид был командиром взвода «четыре-четыре-четыре», и этот чёртов взвод был сборищем упрямцев, которые не слушались никого, кроме него.
После того, как Энкрид начал учиться сердцу зверя у Рема, он ни разу не покидал взвод.
Следовательно, у него не было времени учиться у кого-то ещё.
Рем всё это время наблюдал за Энкридом.
Если бы он тайком учился, стоя на посту, то ещё ладно.
Но это тоже было невозможно.
— Ты с мечом обращаешься так, будто даже если сдохнешь сегодня вечером, то скажешь: «А, ну ладно». Как же у тебя только сердце стало таким крепким?
Вот же ублюдок.
Сегодня вечером он действительно сдохнет. Рем сказал это, ничего не зная, но Энкриду показалось, что в его словах есть какой-то скрытый смысл.
— Я пережил около восьмидесяти смертей, — ответил он, думая:
«Я больше не смогу учиться сердцу зверя у Рема».
Никакие отговорки не смогут полностью развеять сомнения этого дикаря.
«Я не могу сказать ему, что я учусь у тебя каждый день, когда всё повторяется, и ещё учусь, умирая, поэтому и достиг такого уровня».
Но он сможет как-нибудь выкрутиться.
Рем не такой уж и придирчивый.
Так и оказалось. Не нужно было тратить время.
— Ладно, пусть будет так. Говорят, что богиня удачи иногда роняет монеты, сама того не замечая.
Так обычно говорят о солдатах, которые выжили благодаря невероятному стечению обстоятельств.
Разве это применимо к освоению такого секретного навыка?
Да какая разница.
Главное, что Рем купился.
— Благодаря этому стало интереснее. Ты стал сильнее. Что ты такое делаешь тайком?
— То, от чего хочется сдохнуть.
Энкрид не лгал.
— Ну да, у мужчины должны быть свои секреты. Так и должно быть. Я понимаю.
Рема это не волновало. Он просто взял топор, как и раньше, сказав то, что хотел сказать.
— Ещё разок? — спросил Рем с топором в руке.
Энкрид молча взял меч.
Если первой целью было спасти падающего Бела.
То второй, и последней целью, было убить извращенца, мастера колющих ударов, который получал удовольствие от каждого убийства.
Он тщательно к этому готовился.
И вот настал сто одиннадцатый день, время тренировки с Ремом.
Энкрид напряг мышцы, отводя руку назад.
Выставив левую ногу вперёд, он попытался наступить на ногу Рема.
Рем быстро отдёрнул ногу, и Энкрид, увидев это, повернул корпус, опираясь на левую ногу, которой он наступил на землю вместо ноги Рема, и изо всех сил взмахнул мечом.
Нога была лишь уловкой.
Он рассчитывал на то, что Рем отступит.
Он вложил всю силу в удар мечом.
В этот краткий миг Энкрид увидел, как рука Рема изогнулась, как хлыст.
Это выглядело настолько нереально, что даже топор в его руке казался изогнутым.
Бам!
Всё произошло в одно мгновение.
Лезвие топора, изогнувшись, взметнулось вверх, как молния.
И ударило по мечу в руке Энкрида.
Меч взлетел вверх.
Вылетев из руки Энкрида, меч взмыл в воздух, сделал оборот и упал на землю.
Тук — это был звук удара меча о камень, торчащий из земли.
Он увидел, как меч катится по земле.
— Давай посмотрим.
Рем подошёл к нему и схватил его за запястье.
Рука дрожала от удара, из-за которого он выронил меч. Рем посмотрел на руку Энкрида, цокнул языком и сказал:
— Должна была пойти кровь.
— Что?
Этот тупица размахивает топором, как ненормальный, а потом ещё что-то говорит про контроль силы.
— Твой колющий удар был неплох, неплох, но… чего-то не хватает. Я не очень-то умею объяснять, но твои руки должны были быть разорваны. А не просто выронить меч.
— Нельзя выпускать меч из рук, даже если умираешь? — с издёвкой переспросил Энкрид, всё ещё держась за правую руку. Он слышал это бесчисленное количество раз от учителей фехтования.
Нелегко считать дни, которые повторяются изо дня в день.
Энкрид запоминал их, немного меняя начало каждого дня.
С детства у него была хорошая память.
До сих пор эта память не очень-то помогала ему в фехтовании.
Но теперь она пригодилась.
Особенно, когда он вспоминал то, чему учили его учителя.
Сейчас он говорил, вспоминая эти уроки.
— Что за бред? Если нужно, то можно и мечом в лицо врагу запустить. О, вот это да. Давай попроще. Куда ты целился своим колющим ударом? — фыркнув, спросил Рем.
Энкрид не сразу смог ответить.
Этот колющий удар был его козырем.
Ведь он украл этот приём, наблюдая за тем, как ему сотню раз пронзают шею.
Он украл и скопировал всё: общую стойку, положение ног, смещение центра тяжести при взмахе мечом, движения мышц, направление кончиков пальцев ног, положение руки, сжимающей меч.
— Твой удар мечом, он выглядит неплохо, но… чёрт. Сложно объяснить. Смотри сюда.
Рем опустил топор и нарисовал на земле большой круг.
Примерно размером с человеческую голову.
— Допустим, наша цель где-то здесь, — сказал он, водя топором по кругу, а затем ткнул остриём в одну точку. — Но на самом деле мы будем целиться сюда.
Сначала Энкрид не понял, что он имеет в виду.
Но время, потраченное на обучение у учителей фехтования, не прошло даром.
Несмотря на дерьмовое объяснение, он понял, как будто проглотил засахаренный фрукт.
«Целевая точка».
Что было в его колющем ударе?
Он хотел, чтобы его похвалили за то, что он хорошо справился?
Он хотел, чтобы его признали за то, что он хорошо скопировал, и что у него есть хоть капля таланта?
В чём суть?
Для чего нужен меч?
Чтобы рубить и колоть врагов, это смертельное оружие.
А колющий удар — это основа фехтования, нацеленная в одну точку.
Особенно часто он используется в фехтовании лёгким мечом.
Он слышал, что есть рыцари, которые используют в качестве основного оружия тонкий клинок, которым они пронзают щели в доспехах.
— Я больше не могу объяснять. Ты выронил меч, потому что думал, что я, конечно же, увернусь или заблокирую удар. Но твой колющий удар должен был быть точным. Ты должен был показать мне: «Я пронжу тебя. Ты не сможешь увернуться».
Сказав это, Рем задумался, смог ли он объяснить всё как следует.
Он был тем, кто делал всё по-своему, поэтому был плох в объяснениях.
Но если собеседник хоть что-то понял из его объяснений, которые были похожи на лай соседской собаки, то это уже хорошо.
Поэтому для Энкрида это было отличное объяснение.
«В моём ударе не было уверенности».
Его колющий удар был ударом третьесортного наёмника.
Энкрид осознал это на сто одиннадцатый день.
До сто двадцать третьего дня он практиковал колющий удар в полную силу.
А на сто двадцать четвёртый день его руки были разорваны молниеносным взмахом топора Рема.
Не просто разорваны, а разнесены в клочья.
Из рук хлынула кровь.
Энкрид, увидев это, рассмеялся.
Потому что он добился того, чего хотел.
— Ты что, совсем спятил? Нет никого опаснее, чем сумасшедший союзник на поле боя. Да почему ты всё время ржёшь?
Увидев это, Рем, что было редкостью, растерялся, но Энкрид не мог сдержать смех.
— Чёрт, прекрати смеяться. Ты как псих, — сказал Рем.
Это произошло на сто двадцать четвёртый «сегодняшний» день.
http://tl.rulate.ru/book/123810/5265411
Использование:
