На следующее утро долина была полна дворфов. Шахтёры сменяли друг друга, что означало, что некоторые не были на дежурстве, но Йорвиг отправил всех работающих шахтёров и инженеров трудиться над башней под руководством одного из проверенных дворфов из кадров Шайнбута. Шайнбут встал рано, чтобы убедиться, что все получили чёткие указания. Йорвиг тоже был в долине ещё до рассвета.
«Что мне делать с таким количеством рук?» — спросил Шайнбут. — «Они только мешать друг другу будут.»
«Пусть дробят камень для кровельных плит,» — ответил Йорвиг. — «Они закончат к вечеру, и у тебя будет достаточно материала, чтобы покрыть крышу башни.»
Шайнбут прищурился.
«Ты думаешь, они не поймут, что ты пытаешься что-то им доказать?»
«Это как раз и поможет им понять,» — сказал Йорвиг с улыбкой.
Итак, этим утром у башни было больше сотни дворфов. Многие из них занимались более лёгким трудом, чем обычно, наблюдая за странной встречей в долине. Йорвиг, остальные владельцы, Трашбирд и Болтринг стояли лицом к лицу с Круглегом и несколькими другими пастухами. Пастухи уже провели много подготовительной работы. Перед входом в овчарню был сооружён загон из очищенных ветвей, сужающийся в длинный коридор с двойными воротами. Жинки пастухов и gilna развели костры в долине, на которых грелась вода в котлах.
Пастухи вывели стадо из овчарни и направили его в загон, проведя сквозь коридор, пока тот не заполнился. Затем один из пастухов пролез между перилами и закрыл задние ворота, зажав овец и коз в узком проходе. Владельцы наблюдали за животными, которые теснились и громко блеяли.
«Мы уже приготовили настой,» — сказал Круглег.
«Что за настой?» — спросил Йорвиг.
«Для глистов. Настой трав, в основном чеснока.»
«И что вы с ним делаете?»
«А зачем нам заботиться о глистах?» — в то же время спросил Слэджфист.
«Чеснок помогает убивать глистов в их желудках,» — ответил Круглег.
«Постой, в их желудках есть глисты?» — удивился Слэджфист.
Йорвиг был не менее поражён.
«Аи, они подхватывают их при выпасе. Чем плотнее их держат вместе, тем больше заражаются. Зимой мы держали их в загоне.»
«Они вредят им?» — спросила Оникс.
«Они истощают их,» — ответил Круглег. — «Если всё совсем плохо, они могут умереть. Вот.» Он снова пролез между перилами, стадо сжалось, пытаясь убежать, но пастух ловко зацепил своей палкой одну из овец за ногу. Овца попыталась вырваться, но он крепко её держал, схватил за шерсть и перевернул на спину. Как только она оказалась в таком положении, то сразу перестала сопротивляться и выглядела скорее озадаченной, чем испуганной. Круглег оттянул нижнее веко овцы.
«Видите?» — сказал он. — «Здесь слишком бледно. Это место должно быть ярко-красным.»
«Вижу,» — ответил Йорвиг. Это был совсем другой мир.
«Что делают жинки?» — спросила Оникс.
Круглег перевернул овцу обратно, и она поспешила прочь.
«Готовятся кипятить шерсть.»
«Чтобы её очистить?»
«Чтобы собрать ланолин.»
Ланолин был очень популярен среди дворфов. Это жирная восковая субстанция, которая смягчает и лечит потрескавшиеся руки и кожу. Йорвиг посмотрел на свои собственные руки. Они стали мягче в последнее время просто потому, что у него не было времени для тяжёлого труда, как раньше.
«Я хочу пойти с жинками,» — тихо сказала Оникс.
«Боишься?» — спросил Йорвиг.
«Они — лучшая компания.»
«Останься хотя бы до того, как мы отправим им шерсть.»
Работа началась, и пастухи распределили помощь как могли, но быстро стало ясно, что это не так просто, как казалось со стороны. Фарсток перевернул овцу на спину и начал показывать процесс стрижки, используя всего два заточенных лезвия, соединённых пружинистой дугой из стали. Он объяснил, как правильно натягивать кожу овцы, предупредил о том, что нельзя стричь по свободной коже, чтобы не повредить животное, и посоветовал быть особенно внимательными, не задевая соски овцематок.
«Мы будем заниматься баранами», — добавил Круклег. Баранов было всего несколько, но они производили впечатление. «Кто из вас первый?» Он протянул ножницы. Йорвиг едва сдержал улыбку. Теперь, видя это, он почувствовал ещё меньше уверенности, но понимал, что должен подать пример, поэтому шагнул между перилами. Он имел дело с забитыми животными, но испытывал странное чувство, когда приходилось обращаться с живым скотом. Но выбора не было. В течение дня все по очереди пробовали стричь овец под пристальным взглядом пастухов, причиняя овцам множество порезов, так что приходилось возвращаться и обрабатывать раны мазью. Овцы брыкались и сопротивлялись, пока новички не научились правильно усаживать их на круп, удерживать их головы и переворачивать, с одной стороны, на другую. Йорвиг считал себя сильным — за исключением больной ноги. Однако было особенно тяжело находиться в согнутом положении так долго, вместо того чтобы стоять прямо, как при работе с киркой или молотом. К тому же, нога снова начинала болеть. К счастью, пастухи не ожидали от них полной продуктивности.
Помимо стрижки овец и коз, пастухи подрезали им копыта и держали в пасти трубки, пока животные не начинали давиться. Через эти трубки пастухи влили чесночную смесь. Постепенно всё больше овец проходило через загон, а остриженных овцематок отпускали на пастбище с ягнятами, и они начинали щипать скудную траву, выглядя значительно меньше. Йорвиг заметил, что несколько овец начали бодаться.
«Почему они так делают?» — спросил он.
Фарсток обернулся.
«А, они не узнают друг друга без шерсти. Скоро разберутся».
Шерсть была чёрной, белой, коричневой, серой и пёстрой. Для каждой пастухи использовали особые термины и обсуждали её качество.
«Вот, смотри, это завиток», — сказал Круклег в полдень, когда они несли ещё несколько тюков шерсти к жинкам, присматривавшим за кипящими котлами. Круклег потянул за кудрявый локон. «Чем плотнее завиток, тем лучше шерсть. На спине и шее она самая мягкая. Этой шерстью можно пеленать младенца. Эта овца унаследовала завитки от барана моего прадеда. У старого Блекхорна была лучшая шерсть».
Йорвиг не был уверен, был ли Блекхорн прадедом или бараном.
Настроение пастухов заметно улучшилось к концу дня, они смеялись и пели песни. Они даже овец пересчитывали в песне. Руки Йорвига были жирными и грязными от ланолина и земли, а сапоги покрылись навозом. Следили ли за ними дворфы с башни весь день, он уже не знал, настолько погрузился в работу. Он взглянул на Оникс. Она склонилась над огромной овчиной, вычёсывая из неё веточки и листья при помощи доски с множеством тонких проволок. Одна из жинок наклонилась к ней, показывая и объясняя, проводя руками по шерсти. Йорвиг не мог понять, была ли она довольна, сердита или просто сосредоточена.
В тот день они успели обработать лишь половину стада. Пастухи подготовили корм из свежего тростника, разложив его по обе стороны ограды, чтобы овцы могли есть вместе. Пастухи собирались дежурить у загона всю ночь, но делали это с хорошим настроением. Костры, которые раньше кипятили ланолин, теперь грели травяной чай и тушёные весенние редьку, лук-порей и чеснок. Песни и музыка продолжались до глубокой ночи.
На следующий день небо стало ещё серее, и новизна процесса пропала, оставив только повторяющийся, тяжёлый труд. Он отправил Шайнбута и остальных rinlen обратно, чтобы они занялись kulhan. Он надеялся, что его точка зрения была ясна. Однако он оставил Болтринга с собой, а Оникс снова пришла без приглашения, чтобы присоединиться к овцеводам-жинкам. Йорвиг заметил, что Болтринг начал немного разговаривать с одним-двумя пастухами — хотя сам он и Фарсток держались особняком. Круклег наблюдал за небом, боясь дождя, так как серый покров становился плотнее, но они старались и успели закончить работу с последней частью стада к вечеру, всего за несколько минут до того, как тучи разразились дождём.
«Что будут делать жинки?» — спросил Йорвиг, когда дождь начал смачивать его плечи. Казалось, они не справились даже с малой частью шерсти.
«Эта работа продлится ещё несколько месяцев», — сказал Круклег. «Но главное, что стадо приведено в порядок, а это самое важное».
Йорвиг кивнул, наблюдая, как Оникс помогала жинкам перетаскивать шерсть в Нижнюю Штольню и носить котлы, которые всё ещё были горячими, на длинных шестах. Среди пастухов были молодые gilke и gilna, и они тоже помогали заносить драгоценную шерсть внутрь.
«Сколько из них твоих?» — спросил он, зная, что Круклег был отцом не только новой жены Шайнбута.
«Всего семь», — ответил тот. «И всего за тридцать пять лет брака. Мой отец говорил: Дай жинке дом, и она наполнит его младенцами».
«Разве не в этом смысл?»
«Наверняка в этом есть несколько смыслов», — сказал Круклег с ухмылкой.
Йорвиг пристально посмотрел на него, начиная краснеть.
«Мы надеемся, что скоро и ты познаешь смысл младенцев», — сказал Круклег, затем повернулся к Йорвигу. Его тон изменился. «Я благодарен тебе за сегодняшний день», — добавил он.
Йорвиг понимал, о чём тот говорит, но решил перевести разговор.
«Не думаю, что мы сильно помогли вам. Возможно, вы бы справились быстрее без нас».
Круклег прищурился, но улыбнулся.
«Возможно», — сказал он. «Когда приедет следующая караванная группа, если оплатишь диктовку письма, я отправлю весть своим братьям и кузенам. Дай им больше, чем они зарабатывают на склонах, и они приедут».
«Сколько это будет стоить?»
«В золоте? Не так уж много».
«Я думал, что владея стадом, ты мог бы заработать больше, чем на зарплате kulhan».
«Мы могли бы, если бы нам разрешили устанавливать цены. Но Совет их устанавливает. Владеем ли мы на самом деле, если не можем продавать по своей цене?»
«А как насчёт Восточного Шпиля?»
«Там пастухи платят Хардзаю за право выпаса».
«А если вы откажетесь от цен Совета?»
«Тогда мы не сможем продавать Глубокому Вырезу».
«А значит, Глубокий Вырез останется без еды».
«Тогда Глубокий Вырез пришлёт Шакалов, чтобы конфисковать стада».
Йорвиг смотрел на Круклега, открыв рот. Пастух заметил его выражение.
«Если думаешь, что такого не случалось, ты ошибаешься. Мы, пастухи, знаем это».
«Они убивали?»
«Есть много способов, как можно сделать нашу жизнь невыносимой, не убивая нас. Но я бы не стал доверять Совету воздержаться даже от этого, если дело дойдёт до крайности».
Йорвиг раньше не обращал внимания на дела, связанные с пастушеством, но теперь это многое объяснило.
«Я оплачу отправку», — сказал он, глядя на небо. — «А сейчас я пойду и укроюсь от этого дождя».
Йорвиг, прихрамывая, зашёл в своё личное жилище и направился в их покои, где они держали бочонок с пресной водой и умывальники. Когда он открыл дверь, он увидел, что Оникс уже там. В комнате горела масляная лампа, её платье было распущено, и она мыла руки. Лицо её было раскрасневшимся от тёрки. Йорвиг забыл о своих намерениях и шагнул вперёд, чтобы прижать её к себе.
«Я ещё вся грязная», — сказала она. — «Не трогай меня».
«Ты прекраснее, чем золото, очищенное трижды».
Она вздохнула.
«Ты бы и не заметил разницы». Она бросила в него один из мокрых тряпок. «Ты ещё более отвратителен».
Йорвиг начал умываться рядом с ней, а когда снова притянул её к себе, она не возражала.
Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.
Его статус: перевод редактируется
http://tl.rulate.ru/book/117075/4942598
Готово:
Использование:
