Йорвиг ждал три дня, добывая руду и ремонтируя инструменты вместе с остальными. Каждый день он поднимался на террасу, чтобы осмотреть лощину. Падальщики прибыли: грифы, вороны, грачи. Все те же создания, что рыскали по Непроходимым Землям, но не шакалы. Он ненавидел шакалов. Он никогда не слышал их, пока не вышел из Глубокого Выреза по пути к участку, но их вой и визг наполняли ночи ужасом. Народ говорил ему, что шакалы не нападают на дворфов, если только не в крайней нужде, но он не подумал спросить, что же представляет собой эта крайняя нужда. Он усмехнулся, вспомнив об этом. От шакалов к ürsi. Тогда ürsi были всего лишь идеей, чем-то из историй.
На четвёртый день Йорвиг решился выйти наружу. Когда они опускали ворота, Страйпер и двое её детёнышей подбежали к двери.
«Где вы были?» — спросил он.
«Она и остальные несколько дней были в моей каморе», — ответила Оникс.
«В твоей каморе?»
«Да, — подтвердила Оникс. — Я оставила там для них воду».
В этом был смысл. Это было самое далёкое место от ürsi. Теперь шахтные коты проголодались и просили выпустить их на охоту. Йорвиг вернулся и принёс корзину, положив туда котов, чтобы спустить вниз с башни. Они могли взбираться наверх, но почему-то никогда не хотели спускаться вниз.
Он оставил Вармкоута и Оникс наверху, предупредив их следить как за тем, что внизу, так и за тем, что сверху. Он опасался возможного нападения с верёвкой со скалы, каким бы маловероятным это ни казалось. Грил нёс арбалет, Хобблфут — своё копьё, а Йорвиг шагал по лощине со своим походным молотом, направляясь прямо к утёсу. Почва в лощине была пропитана зловонием. Везде была грязь. В перегное отпечатались следы когтей ürsi. Но на вершине утёса Йорвиг нашёл то, что ожидал увидеть. Это были останки одного из крупных ürsi. Его обглоданный и очищенный череп лежал в нескольких ярдах, но части тела, всё ещё находящиеся в проржавевшей кольчуге, остались практически нетронутыми. Клочья тёмной шерсти были разбросаны вокруг, спутанные и влажные.
«Кольчуга», — сказал Грил. — «Я раньше не видел её на ürsi».
«Мы видели», — ответил Хобблфут. — «На крупном, который стоял здесь с копьём и кучей жёлтых перьев».
Следов копья и перьевой мантии не было, но по какой-то причине кольчуга осталась, настолько истлевшая, что в некоторых местах она спеклась. В одном месте был разрыв, там, где заклёпки сломались, возможно, от удара, которым убили первого владельца. Судя по размеру и заклёпкам, кольчуга была человеческого происхождения. Большинство ürsi не смогли бы её носить. Она всё равно свисала до колен этого, хотя колен у него уже не было.
«Как думаешь, его свергли?» — спросил Хобблфут.
Йорвиг пожал плечами.
«Я не знаю, что делают эти твари».
Всё же, свергли, казалось слишком цивилизованным словом, если это вообще возможно. Его мысли больше крутились вокруг крыс.
«Тут ещё есть».
Грил прошёл ещё несколько ярдов. Там были останки ещё двух крупных ürsi, судя по размеру выпотрошенных и разорванных частей, которые остались. Они были скрыты за низкой скалой.
«Ну, — сказал Хобблфут, а затем покачал головой и отвернулся.
Они оставили тела на растерзание грифам, хотя Йорвиг удивился, что те могли есть этих отвратительных существ.
На той неделе они не видели никаких следов ürsi. Всю древесину для угля перенесли в шахту. ürsi сожгли большую часть их оставшихся запасов древесины для своих костров. На второй неделе они отправились к заколу. Она была цела и полна рыбы. Они поели немного и закоптили ещё. В это время они добывали руду и плавили металл, ведь Йорвиг не доверял тому, что враг действительно ушёл. Но никаких следов не было. На третьей неделе они расчистили дверь к Нижней штольне и развели огонь в старой выработке, где погибли ürsi, выбросив их кости в лес и позволив дыму очистить туннели. Хобблфут знал, где можно добыть больше гематитовой жилы, и поэтому они сосредоточились на этом, пока Оникс плавила руду. Им нужно было железо гораздо больше, чем золото. Это казалось странным. В Глубоком Вырезе железо было обычным, а золото таким редким. В самом Глубоком Вырезе золота не нашли. Всё, что было, приходило через торговлю. Запах ürsi в лощине выветривался, а дождь смывал их следы.
На четвёртой неделе наступила прохлада, и пошёл мелкий дождь. Йорвиг стоял на первой террасе один на рассвете. Облака над головой были окрашены розовым цветом с востока, но хребет никогда не показывал восход за собой. Им нужно снова отправиться на охоту, независимо от того, ушли ли ürsi на самом деле. Лето подходило к концу, и им нужно было выживать. Эта реальность никогда не оставляла их. Хотя трудно было доверять тому, что засада не поджидает их, они не могли выживать бесконечно, не выходя за пределы лощины и тропы к плотине.
Следы старых костров ürsi всё ещё можно было увидеть в лощине, маленькие обугленные круги свежей золы среди затухающих следов большого пожара. Весной и летом новый росток пробился вверх, наслаждаясь открытым солнцем. Теперь многое было затоптано.
Как?
Они должны были умереть. Он должен был умереть. Всё, что нужно было, — это малейшее изменение траектории камня из пращи или манёвр ürsi вместо удара. Один из дворфов мог шагнуть вправо вместо влево.
Но дело было не только в битве и осаде или в безумной идее отпустить Одноухого. Почему Хобблфут и Слэджфист выбрали одну и ту же деву? Почему всё это произошло?
Как Йорвиг мог стоять здесь как rinlen, всё ещё дыша? Как жизнь может быть чем-то иным, чем нитью в гобелене, сотканном с целью? Как ещё такие шансы могли сложиться?
Руки Йорвиги дрожали, и его лицо покраснело. Хотя его глаза смотрели на лощину, его разум пытался понять сто совпадений, приведших к этому моменту.
Сзади раздался шаг, и он резко обернулся, наполовину ожидая увидеть голодные глазки, что так часто мерещились ему. Вместо этого это была Оникс, в жёлтом платье, с синей полувуалью и серебряным шарфом на волосах. Изящность её наряда казалась здесь совсем неуместной. Не успел он опомниться, как уже посмотрел на её плечи, но тут же перевёл взгляд на землю, словно бы случайно. Йорвиг провёл пальцами по своей бороде. Наверное, она здесь, чтобы ухаживать за грядками. Редиска выглядела зрелой.
«Ты в порядке?» — спросила Оникс.
«Да, — ответил он. — Думаю устроить охоту».
«В этот раз я пойду с вами», — твёрдо сказала она.
«Почему?»
«Если ты не будешь обращаться со мной, как с остальными, зачем мне вести себя, как они?» — Она подняла бровь, идеально изогнутую над глубокой драгоценностью её глаза. В животе у Йорвига что-то екнуло, но он смог изобразить нечто похожее на фыркание.
«Не усложняй», — сказал он.
«Я не усложняю ничего тем, что я просто дева».
Йорвиг подумал, что это явно не так. Ведь было понятно, почему девы и жинки трудились вместе в Глубоком Вырезе, а дворфы — с дворфами. Но он полагал, что в этом скорее виноваты Грил и Клиф. Оставил бы Йорвиг сестру одну в Глубоком Вырезе? Лучше не ходить, если есть родные, за которыми нужно приглядывать. Но дворф-девы, которые предпочли сочетаться браком со своей профессией, часто содержали свои собственные семейные жилища. Они заботились о себе сами. Нет, дело было не в том, что Оникс была слаба или неспособна к охоте. Всё упиралось в страх, что с ней что-то случится. Йорвиг не мог этого преодолеть. Смерть дворфа и смерть девы или даже её ранение не казались ему одинаковыми. Может, есть способ сделать так, чтобы она была в большей безопасности.
«Справишься с арбалетом?» — спросил он.
«Могу научиться.»
«Грил возьмёт наш арбалет. Запасного у нас нет. Но ты плавила гематит. Я могу задержать охоту на день. Нам в любом случае нужно сделать больше арбалетов…» — Йорвиг оглянулся, но она уже торопилась вниз по туннелю к лестнице.
Оникс закончила свой арбалет до утра. Йорвиг вынужден был признать, что по дизайну он был гораздо изящнее тех, которые ковали и резали дворфы. Оникс была лучшим кузнецом, чем остальные из них. Хотя её практика заключалась в работе с тонкими и благородными металлами, она знала секреты молота и огня лучше, чем они, несмотря на простые навыки шахтёров, которым обучали всех gilke. Для ложа она выбрала кедр, поскольку у них оставался запас после вырубки в долине, ведь это прочная древесина, устойчивая к гниению и насекомым. При наличии масла ложа приобрела бы красивый красный блеск, но у них не было масла в избытке. Хотя это была всего лишь работа одного дня, арбалет Оникс радовал глаз и был удобен в руках, легче, но при этом не уступал в мощности. Она сделала ремень из шкуры, чтобы носить его на плече.
«Ты должна сделать для нас больше», — сказал Йорвиг, возвращая арбалет Оникс после осмотра. «У каждого из нас должен быть такой».
«Я начну после охоты», — ответила она, и её глаза блеснули так, что Йорвиг заподозрил, что она улыбается. Он ухмыльнулся в ответ.
«Аи, да. После охоты, значит.»
Йорвиг шёл вместе с Грилом и Оникс к реке, оставив Хобблфута и Вармкоута охранять участок. Присутствие Оникс заставляло Йорвига чувствовать себя уязвимым. Он ощущал страх и двигался особенно осторожно, внимательно следя за любыми признаками опасности. В руках у него был походный молот, который он предпочитал даже длинному копью. Несмотря на свою нервозность, он вёл их на юг вдоль реки, следуя по звериной тропе. Йорвиг подозревал, что ürsi пришли с юга, и хотел выяснить, нет ли свежих следов.
Следов ürsi было много, но они были полны воды или наполовину смыты, никаких свежих не было видно. Холодный дождь, прошедший накануне, сменился густыми серыми облаками, скрывающими вершины гор. К полудню они прошли несколько миль вниз по течению, но почти не видели живых существ.
Йорвиг присел на корточки и, прищурившись, осматривал заросли деревьев впереди, где подлесок был редким. Оникс коснулась его руки.
«Смотри», — прошептала она.
Среди пожухлых папоротников по правую руку, вдоль берега реки, вились волосистые зелёные лианы. Оникс наклонилась и постучала по какому-то тыквовидному плоду, лежащему среди больших широких листьев.
«Что это?»
«Похоже на какой-то кабачок.»
Грил наклонился, разглядывая плод.
«Я такого не знаю», — сказал он.
«Земледелы в Глубоком Вырезе выращивают такие. Или что-то похожее. Из них делают пироги, запеканки и рагу».
«А мы уверены, что это то же самое?» — спросил Йорвиг. Ему не хотелось отравиться. Он слышал, что при поедании найденных растений нужно проявлять большую осторожность.
Оникс присела, и высокий разрез её платья открыл одну штанину её тёмно-коричневых брюк. Она полезла в свои одежды и вытащила кинжал. Это удивило Йорвига, потому что он не видел, чтобы она носила кинжал, но каким-то образом она достала его из складок свободного платья. Дворфы любили карманы в одежде, и Йорвиг подумал, что в платье у гномьих девиц могли быть скрыты всевозможные карманы и мешочки для укрытия вещей.
Оникс разрезала плод пополам, обнажив волокнистую сердцевину, полную больших плоских семян. Она подняла одну половину к носу и понюхала. Йорвиг не понимал, зачем это нужно; он и сам чувствовал запах оттуда, сладкий и сильный.
«Ах», — с лёгким вздохом сказала Оникс. «Моя подруга однажды запекала это с мёдом и пещерным хлебом».
Это звучало вкусно. Всё сладкое звучало вкусно. И солёное тоже.
«Здесь их больше», — сказала она, отодвигая в сторону широкие листья.
«Ты уверена?» — спросил Грил.
Оникс закатила глаза.
«Я не забыла, что держали мои руки».
«Стоит ли взять несколько с собой?» — спросил Йорвиг, игнорируя братскую враждебность.
«Стоит взять их все, а весной мы можем посадить семена и дать лианам разрастись по краям террас». Её глаза снова заискрились, как будто она улыбалась под вуалью. «Подарок на следующий год».
Именно тогда он признался в этом себе. Он знал, что это часть жизни, между дворфами и девими; знал, что это усложняет всё, что лучше было бы игнорировать и забыть. Но это не имело значения. Он хотел её. Он хотел её, несмотря на то, как сильно не хотел её. «Я ценю дворфа, верного своему слову», — сказала она, зная клятву, которую он дал. Он много раз прокручивал это в голове, надеясь, что это означает что-то другое, а не прямое значение слов. Как же она могла ещё яснее дать понять, что не хочет, чтобы он её добивался?
Йорвиг отогнал эти мысли прочь и встал.
«Тогда давайте возьмём их».
Они нашли ещё много плодов вдоль реки. Им пришлось построить носилки из веток, чтобы отнести целую кучу плодов обратно на участок. В последующие дни они ели много из них, храня мешки с семенами, а также жарили другие семена для еды, по предложению Оникс.
С того дня Йорвиг включил Оникс в охотничьи дежурства, хотя не всегда ходил с ней. Охота была уже не такой удачной, как летом, но охотничьи отряды всё же приносили несколько крупных зверей, что заметно пополняло их запасы мяса. Они обнаружили, что одним из лучших методов было ждать в тишине в паре десятков ярдов от звериной тропы, особенно на рассвете или в сумерках, держа наготове арбалеты и надеясь, что что-нибудь появится.
Жизнь, казалось, возвращалась к какому-то подобию нормальности с изменением погоды. Клёны и берёзы вспыхивали своими осенними красками, а первые снежные хлопья уже кружились вокруг горных вершин. Они добывали руду, выплавляли металл и охотились, думая о том, что может принести весна. Оникс работала у горна и в плавильне. Она мастерила больше арбалетов, не только для четверых оставшихся дворфов, но и для тех, кто вернулся в Глубокий Вырез. Кузница всегда была горячей, даже когда холодный воздух просачивался через туннели в штольне. Холода не слишком беспокоили дворфов, но они также любили жар кузни.
Оникс работала над наконечниками для арбалетных болтов одним вечером, когда Йорвиг вошёл в мастерскую и сел возле плавильни на трёхногий табурет, позволяя теплу огня омыть его. Присутствие Оникс тоже согревало его, но он сам себе лгал, что это огонь так часто приводил его сюда между сменами в шахте. Он даже начал выкапывать себе камору для своего семейного жилища, чтобы чем-то заняться зимой. Грил, Хобблфут и Вармкоут делали то же самое.
В Глубоком Вырезе дворфы обычно работали по четырнадцать или шестнадцать часов в смену — шестнадцать часов работы, шестнадцать часов отдыха, сменяя друг друга. Дневному свету они уделяли мало внимания. Здесь же, на участке, они следовали естественному чередованию дня и ночи, из-за опасности со стороны ürsi, охоты и садоводства. Поэтому они стали спать посреди ночи по пять-шесть часов, а затем снова вставали на работу. Теперь, с наступлением зимы, световой день сократился. Руды добывалось больше, чем её успевали плавить. На самом деле, они могли бы загрузить работой несколько плавилен, но тогда бы они израсходовали весь уголь. Лето было таким, каким было, и они не запасли больше древесины для ещё одной углевыжигательной ямы. К концу зимы они использовали бы весь запас угля.
«Как ты думаешь...» — начала Оникс и замолчала. Йорвиг был так погружён в свои мысли, подсчитывая количество угля, что её вопрос его удивил. Она прекратила работу у горна и смотрела на него, с молотом в одной руке и клещами в другой, пока кусок железа снова нагревался в углях.
«Что думаю?» — переспросил Йорвиг.
«Думаешь, они успели... до того, как пришли ürsi...»
Она первая задала ему этот вопрос. Он много думал об этом с тех пор.
«Я... надеюсь», — сказал он. Уголки его губ дрогнули в тени хмурого выражения.
«Я надеюсь. И боюсь». Она повернулась обратно и вытащила железо из огня клещами, принялась работать молотом, выравнивая три поверхности и сужая их до точки для наконечника болта. Йорвиг следил за её уверенными и точными ударами, пока железо не остыло, и она не погрузила заготовку обратно в угли. Такой небольшой кусок железа недолго держал тепло. Йорвиг заметил, что она сделала больше фонарей из тонко прокованных железных листов. Теперь восемь фонарей стояли в ряд на каменном столе. Углы и изгибы были равномерными. Практичная работа. Оникс снова повернулась к нему, но её взгляд скользнул рядом с ним.
«Оставь это», — сказала она.
«Что?»
Она кивнула на походный молот, прислонённый рядом с ним.
«Это».
«Мой молот?»
«Ага, да».
«Почему?»
«Потому что я так сказала», — сказала она, смеясь, её глаза искрились. Йорвиг скрестил руки и нахмурился.
«Я могу его улучшить», — сказала она.
«Как?»
«Если не хочешь, не оставляй. Но из моей кузни всё равно уходи. Я не люблю, когда на меня смотрят, пока я работаю».
Йорвиг вздохнул, схватил свой походный молот, но передумал. Он снова прислонил его к камню. Ему не понравилось уходить из кузни без него. Он знал, что это у него в голове — он мог обходиться без молота в шахте, но больше не доверял своей ноге и не любил быть безоружным. Он обернулся. Оникс стояла, глядя в огонь, ожидая, пока заготовка раскалится до нужного цвета.
Её кузня. Она должна была бы лучше понимать...
Она шутит? Это была шутка?
Всё равно не следовало бы ему сидеть с ней наедине.
Он покачал головой и направился к неоконченной работе над своим собственным жилищем.
Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.
Его статус: перевод редактируется
http://tl.rulate.ru/book/117075/4755795
Готово:
Использование:
