Хуа Шаньюэ взглянул на густой лес вокруг себя и только тогда заметил множество трупов, оставленных обеими сторонами, посмотрел на следы крови и борьбы, а, заметив особенный тонкий меч без рукояти, понял, насколько трагичным было нападение убийц прошлой ночью, и выражение его лица немного изменилось.
Он жестом приказал своим подчинённым подготовить лошадей и сказал: «Ваше Высочество, подкрепление уже в пути, нам следует быстрее уезжать».
Принцесса Ли Юй кивнула, согласная с его предложением, и пошла под усиленной охраной тяжёлой кавалерии.
В это время Хуа Шаньюэ холодно взглянул на Нин Цюэ у костра. В его глазах не было никаких эмоций, от него так и веяло холодом. Он догадывался об истинных отношениях между молодым солдатом и Её королевским Высочеством, но, что бы он ни думал, он также чувствовал, что этот солдат не мог представлять для него какую-либо угрозу, поэтому его взгляд становился всё более тусклым.
Безразличие в этом взгляде, на самом деле, скрывало много возможностей, и Нин Цюэ очень ясно это осознавал. Он спокойно посмотрел на спину Хуа Шаньюэ, думая о обжигающем нежном взгляде этого человека ранее, зная, что тот не был настроен недоброжелательно по отношению к принцессе-идиотке, но, похоже, что его собственничество было действительно слишком сильным.
Фанатичная любовь молодого генерала к Её Высочеству, честно говоря, не имела ничего общего с солдатом уровня Нин Цюэ, но Нин Цюэ действительно не понравилось безразличие в последнем взгляде Хуа Шаньюэ. Он знал, что это безразличие представляло собой выбраковку путём применения силы в любой момент, что представляло собой определённый вид презрения ко второму или даже третьему сорту.
Нин Цюэ это не понравилось, поэтому он встал, посмотрел на женщину, которая собиралась сесть на лошадь, вздёрнул подбородок, улыбнулся и сказал: «Ваше Высочество, на самом деле, с самого Вэйчэна я всегда хотел вам кое-что сказать…»
Хуа Шаньюэ резко оглянулся. Прекрасная принцесса на белом коне нахмурилась в утреннем свете и обернулась, спокойно посмотрев на молодого солдата у костра, словно желая сказать несколько слов, но, в конце концов, просто легкомысленно произнесла: «Давай поговорим об этом после возвращения в Чанъань».
Прежде чем отправиться в путь, Хуа Шаньюэ пошептался с командиром стражи. Он примерно понял, что произошло с принцессой с тех пор, как она въехала в страну, а также узнал о действиях Нин Цюэ во время покушения прошлой ночью. Он немного помолчал, подошёл к Нин Цюэ и спокойно сказал: «На этот раз ты внёс большой вклад. После возвращения в Чанъань двор определённо щедро тебя вознаградит… Хорошая работа, парень».
Нин Цюэ отвёл Сансан в простую палатку на пологом склоне, чтобы упаковать свой багаж.
Сансан неловко привязала большой чёрный зонт обратно к спине, внезапно выпятила заострённую челюсть, хмуро посмотрела на Нин Цюэ и подозрительно спросила: «Молодой Хозяин, ты намеренно только что сказал… что всегда хотел что-то сказать?»
«Да, – Нин Цюэ соскребал с лезвия меча запёкшуюся кровь и небрежно ответил. – Этот парень по имени Хуа Шаньюэ слишком лицемерный и скучный. Я чувствую себя расстроенным, когда его вижу, поэтому мне пришлось и его тоже сделать несчастным».
«Молодой Хозяин, что за слова ты собирался сказать Её королевскому Высочеству?» – Сансан остановила свои руки и с любопытством спросила.
«Откуда я знаю, – Нин Цюэ вложил меч в ножны, посмотрел на неё, пожав плечами, и сказал. – В любом случае, невозможность чего-то сказать может подразумевать, что с первого дня, как я увидел её в Вэйчэне, я был глубоко очарован и фанатично влюбился…»
«Но военнокомандующий Хуа может так подумать, а Её Высочество… возможно, действительно думает, что именно это ты и хотел сказать».
«Нет ничего удивительного в том, что идиоты даже мыслят по-идиотски», – ответил Нин Цюэ.
Маленькая служанка серьёзно посмотрела ему в глаза и сказала: «Ты когда-нибудь чувствовал, что тебе иногда скучно?»
Нин Цюэ наклонил голову, показывая своё согласие.
Сансан покачала головой, через некоторое время снова на него посмотрела и спросила: «Молодой Хозяин, в твоих глазах что, все в мире, кроме тебя, идиоты?»
Нин Цюэ глубоко задумался, завязывая ножны, и после долгого размышления обстоятельно ответил: «Проблема не во мне, а в том, что в этом мире полно идиотов, делающих идиотские вещи. Такого гордого сына небес, как Хуа Шаньюэ, нельзя было бы считать идиотом, но он действительно верит в такие вещи, как любовь, и поэтому он идиот».
Сансан ткнула указательным пальцем себе в нос и серьёзно спросила: «Я тоже идиотка в твоих глазах?»
Нин Цюэ посмотрел на смуглое личико и серьёзно ответил: «Ты не идиотка, а глупышка».
Прежде чем покинуть въезд на Северную горную дорогу, произошёл ещё один небольшой эпизод.
Кавалерия округа Гушань оставила нескольких всадников охранять место происшествия. Мёртвые солдаты, осмелившиеся убить принцессу Великой Тан, определённо не оставили бы никаких улик, поэтому они должны были не расследовать это дело, а защищать останки. После прибытия крупных войск все останки будут перевезены для захоронения обратно в Чанъань – независимо от жизни или смерти, это было железным правилом армии Великой Тан – не оставлять товарищей позади.
Остатки их товарищей были аккуратно положены в лесу, в то время как трупы врагов были свалены на земле без разбора, ожидая, когда их сожгут в костре, превратив в обугленный и сухой пепел. Когда настала очередь разбираться с трупом учёного средних лет в голубой мантии, кавалеристы были немного смущены. Они знали, что тот был Великим мастером меча, и не знали, должны ли они были оказать другой стороне уважение, соответствующее его статусу.
Хуа Шаньюэ слегка нахмурился и решил похоронить Великого мастера меча, когда старик Лу Цинчэнь в этот момент мягко напомнил: «Этот человек вступил на путь Дьявола».
Услышав слова «путь Дьявола», выражение лица молодого генерала слегка омрачилось. Когда он снова посмотрел на труп в голубой мантии, у него больше не было к нему какого-либо уважения, только презрение, которое он не удосужился скрыть. Он махнул рукой, словно отгоняя муху, и сказал: «Бросьте его и сожгите».
*
Выехав ранним утром с южного съезда Северной горной дороги, в полдень они встретили большую армию, направлявшуюся на север из округа Гушань. Под усиленной охраной сотен элитных кавалеристов Четвёртая принцесса Великой Тан Ли Юй и её сопровождающие продолжили марш к столице Чанъань. С этого момента ни враги внутри Империи, ни из остальных стран больше не могли угрожать её безопасности.
В течение следующих нескольких дней Ли Юй и маленький варварский принц оставались внутри экипажа и не появлялись на виду.
Хотя там были сотни гвардейцев лёгкой кавалерии, выжившие стражники и степные варвары всё ещё настаивали на том, чтобы окружать её карету, несмотря на свои ранения. Старик Лу Цинчэнь находился во второй карете, а тяжело раненные стражники и варвары в нескольких последующих. Что касается Нин Цюэ и маленькой служанки Сансан, то они сидели в своём собственном простеньком экипаже далеко позади.
В приграничном районе округа Гушань вся тяжёлая кавалерия была заменена лёгкой кавалерией, и скорость отряда в одночасье стала выше. Крепкие экипажи впереди всё ещё могли поспевать, но для повозки пары хозяина и слуги это казалось несколько трудно.
К их карете галопом подскакал всадник и сердито отругал: «Ваша скорость слишком медленная, ускорьтесь!»
Точно так же, как во время весеннего путешествии в первые несколько дней после отъезда из Вэйчэна, Нин Цюэ снова сидел на козлах повозки в сонном состоянии, выглядя откровенно шатко и так, словно в любой момент мог упасть, и ему оставалось лишь полагаться на поддержку Сансан, которой удавалось это с трудом. Услышав раздражённую ругань кавалериста, он открыл глаза и молча уставился на собеседника.
Глядя в спину всадника, Сансан вытерла две или три капли пота со лба, прищурила свои глаза в форме ивового листа и сказала: «Молодой Хозяин, кажется, нас недолюбливают».
«Недолюбливают – это ещё хорошо сказано, если же использовать слово “забыли”, то это покажется излишне кисло и сентиментально».
Нин Цюэ взглянул на экипаж впереди, подумав о принцессе, которая больше никогда не показывалась на глаза, и с улыбкой сказал: «Для таких бедняков, как мы, вынужденных бороться за свою жизнь, чтобы выжить, любые кислые и сентиментальные чувства отвратительны».
Сидеть бок о бок с принцессой у костра на вечере сказок, такая картина выглядит очень мечтательно, независимо от того, где она находится – в Чанъане или же в степи, и эта картина – и есть настоящая сказка, не являющаяся реальностью.
Маленький солдат из приграничного городка случайно спас знатного человека, а затем получил за это соответствующую награду, и с тех пор они не взаимодействовали друг с другом, как небо и земля, пока не умерли от старости. Такова была истинная сторона сказки в реальном мире.
В этом мире были героические эпосы, но не было сказок. Если бы Ромео был не сыном дворянина, а копателя навоза, психологическая борьба Джульетты была бы гораздо более напряжённой, чтобы умирать из-за него.
Нин Цюэ всегда считал себя очень трезвым в своём понимании такого рода вещей. Он знал, что лицо девушки у костра было всего лишь ложным образом. Самое же главное, что он никогда по-настоящему не был тронут, а просто ценил, что и у такой женщины также был такой момент, так что в его сердце вообще не было печали.
*
Пополнив запасы в округе Гушань, команда не стала временно отдыхать, а решила продолжить путь на юг. Похоже, Её королевское Высочество действительно горела желанием вернуться в Чанъань и к своему любящему отцу.
Хуа Шаньюэ также должен был выяснить прошлое Нин Цюэ, узнав, что тот был самым обычным солдатом из пограничного городка, поэтому, естественно, не мог неправильно понять то, что было между ним и Принцессой, поэтому Нин Цюэ не столкнулся с какими-либо трудностями со стороны округа Гушань.
Разбив лагерь и отдохнув, Сансан отправилась на берег реки за водой, чтобы сварить рис и разделать рыбу, и приготовила чрезвычайно роскошный ужин. Хозяин и слуга переложили основное блюдо в миску с рисом, а затем с удовольствием поели, добавив немного квашеной капусты с перцем чили. Их головы обильно вспотели, а тела почувствовали себя комфортно.
Рис с рыбой
Квашеная капуста с перцем чили
Подошёл мужчина с холодным лицом, посмотрел на открывшуюся перед ним сцену, покачал головой и улыбнулся: «Я звал тебе пойти туда и поесть из большого котла. Когда ты отказался, некоторые из нас подумали, что в твоём сердце затаилась обида. Теперь же кажется, что это просто еда на нашей стороне слишком плохая… С такой способной маленькой служанкой я действительно не знаю, является ли это благословением, накопленным на протяжении нескольких жизней».
Благословение, накопленное на протяжении нескольких жизней, – такая похвала, на самом деле, была великовата для скромной служанки, но Сансан ничего не почувствовала. Она улыбнулась и продолжила есть, в то время как лицо Нин Цюэ выражало согласие.
Посетителя звали Пэн Готао, он был командиром стражи Великой Тан, который хорошо себя проявил в кровавой битве на Северной горной дороге и завоевал доверие принцессы. Просто он повёл своих подчинённых следовать за принцессой вглубь степи, а, вернувшись домой через год, столкнулся с серией кровопролитных сражений, и теперь из его верных подчинённых осталось всего семь человек, так что душевное состояние командира, должно быть, было очень сложным и сентиментальным.
Обе стороны были товарищами по оружию, которые жили и умирали вместе на Северной горной дороге. Дружба, пропитанная кровью, была гораздо прочнее, чем обычные взаимодействия, и выступление Нин Цюэ в битве, должно быть, запечатлелось в сознании всех присутствующих.
Поэтому повозка, которую в эти дни недолюбливала кавалерия округа Гушань, часто принимала Пэн Готао и остальных стражников в качестве гостей. Степные варвары также посылали крепкий алкоголь хозяину и слуге, но они редко были готовы приблизиться к Нин Цюэ на расстояние десяти чжанов, не говоря уже о том, чтобы поговорить с ним. Неизвестно, было ли это из-за легенды озере Шуби.
П/п: 10 чжанов = 33 м.
«Я знаю, что у тебя нет проблем с поездкой в столицу в одиночку, а пешая прогулка с большим отрядом кавалерии не доставляет тебе особого удовольствия, но после того, как я сообщил о твоей просьбе, ответа не последовало. – Пэн Готао посмотрел на него и сказал. – Тебя послал Вэйчэн, и ты не можешь уйти без разрешения Её Высочества».
Нин Цюэ почесал в затылке и сказал: «Тогда придётся следовать за вами ещё какое-то время».
*
Путешествие в Чанъань, казалось бы, так и должно было пройти скучно и без каких-либо неожиданностей и сюрпризов. Однако на вторую ночь Нин Цюэ внезапно получил приглашение из второго экипажа: старик Лу Цинчэнь хотел его видеть.
Немного удивлённый и немного счастливый, Нин Цюэ нахмурился и долго размышлял, после чего решил ни о чём не думать. Он небрежно разжёг огонь рядом с каретой, поставив котелок каши с рыбными ломтями, а затем пошёл с Сансан вперёд.
Занавески в экипаже были подняты, и тусклый свет излучал тепло. Мастер разума Лу Цинчэнь посмотрел на Нин Цюэ и маленькую служанку, почтительно отдававших ему честь. Он был немного удивлён. Втайне он думал, что молодой человек должен был знать, почему он позвал его сесть в экипаж. Тот не беспокоился, что он не пожелает отвечать на вопросы в присутствии третьего человека?
Старик внезапно вспомнил прошлое, которое услышал той ночью у костра на въезде Северной горной дороги, то, что он не мог не захотеть услышать, несмотря на то, что медитировал… Историю о маленьком мальчике и маленькой девочке, отчаянно выживающих в бескрайних горах Миньшань, неся лук и стрелы, и подумал, что понял, почему Нин Цюэ привёл с собой Сансан, и даже почувствовал облегчение, находя подростка всё более приятным для глаз.
На самом деле, Нин Цюэ не слишком об этом задумывался, а брать с собой Сансан было просто глубоко укоренившейся привычкой.
Старик сложил руки на коленях и мягко сказал: «Ты должен очень хорошо знать, для чего я тебя ищу».
Нин Цюэ молча прижал левую ладонь к тыльной стороне правой ладони, которую затем прижал к полу перед собой, упёрся коленями в пол, медленно наклонился вперёд и коснулся лбом тыльной стороны левой руки, выполняя самое значимое приветствие в Империи.
Только с великой милостью можно было получить великий дар. Хотя старик Лу Цинчэнь ещё ничего не сделал, и очень вероятно, что у него даже не было возможности ему помочь, потому что этот мир всегда был доступен только по-настоящему извращённым гениям, но только таким людям, как Нин Цюэ, который с детства перечитывал «Введение в Возвышение» и усердно размышлял, но так и не получил правильного ответа, знали, что готовность культиватора дать руководство обычному человеку без явного потенциала олицетворяло собой сострадание и благодать.
Увидев, что Нин Цюэ совершал церемонию, Сансан, хоть и не очень хорошо понимала действия своего молодого хозяина, но быстро преклонила перед стариком колени и низко поклонилась.
Увидев эту сцену, старик Лу Цинчэнь не смог удержаться от поглаживания своей бороды и слегка улыбнулся, а затем помог Нин Цюэ подняться, собрался с мыслями, закрыл глаза и положил иссохшие ладони своих рук куда-то на грудь и талию другого. Через несколько мгновений тёплый свет от масляных ламп в карете по непонятной причине стал немного размытым, словно в нём порхали и рассеивались бесчисленные мелкие пылинки.
Наступила гробовая тишина, и время потекло с непонятной скоростью.
Мутный масляный свет постепенно стал прозрачным и чистым. Старик медленно убрал ладони, спокойно посмотрел на Нин Цюэ, чьё лицо было спокойным, а глаза не выражали какого-либо ожидания, но руки, на самом деле, слегка подрагивали, и тихо вздохнул.
«Между небом и землёй есть дыхание, и это дыхание является так называемой жизненной силой. Практикующийся может воспринимать существование жизненной силы и познавать всё это своим умом. Следовательно, сможет ли человек вступить в сферу практики, в первую очередь зависит от того, может ли его ум накапливать и качественно проявлять свои мысли».
«Встретив тебя в Вэйчэне, я подтвердил, что на твоём теле не было никаких колебаний Ци неба и земли. Сегодня я поближе осмотрел твоё тело и обнаружил, что это действительно так. Твоя Снежная гора и море Ци, как дикая пустошь».
«…Там ничего нет».
Пожалуйста, не забывайте ставить лайки и «Спасибо». Переводчику очень приятно. <(＿ ＿)>
http://tl.rulate.ru/book/533/15965
Использование:
